— Добро пожаловать домой, Хонор. — широко улыбнулась вошедшей в дверь Белой Гавани Хонор сидевшая в своем кресле Эмили Александер. — Похоже, я в последнее время часто это повторяю. Жаль только, что недостаточно часто.

— Боюсь, Эмили, что Белая Гавань расположена относительно Адмиралтейства не так удобно, как залив Язона. Кроме того, мне постоянно приходится напоминать себе проявлять определенную степень благоразумия. Иначе, — Хонор наклонилась поцеловать Эмили в щеку, — я бы проводила здесь каждую минуту, в которую я нахожусь на планете.

— Хм-м-м-м. Полагаю, это можно было бы назвать неблагоразумным.

— И не говорите. Миранда и Мак определенно приложили все усилия — безусловно, в их собственном изыскано тактичном стиле — чтобы довести до меня эту мысль.

— Они не одобряют?

Эмили слегка нахмурилась и Хонор ощутила в ней смешанные чувства. При всех её искренних доброте и любезности, при всей глубине и взаимности преданности между ней и ее слугами, она оставалась продуктом мантикорской аристократической системы. Для нее слуги могли стать друзьями, буквально членами семьи, но всё равно оставались слугами. Для неё могло быть важно, чтобы слуги думали о ней хорошо, но она не позволяла этому влиять на свои решения, и этот маленький аристократический уголок её сознания не мог не считать самонадеянным со стороны слуг выносить суждения о её действиях.

— Нет.

Хонор с улыбкой выпрямилась. Эмили могла быть прирожденной аристократкой, но Хонор Харрингтон таковой безусловно не являлась. Она тоже не позволяла мнению других людей диктовать её поступки, но совершенно по другим причинам. И для неё люди вроде Миранды Лафолле и Джеймса МакГиннеса никогда не станут «слугами», даже будучи её наёмными работниками. Возможно вассалами, но никак не слугами. «Даже если не вспоминать, что оба они сами по себе миллионеры», — подумала она с мысленным смешком.

— Они не осуждают моих действий, когда те идут от сердца, если выразится в духе бульварных романов. Они просто беспокоятся о том, что может произойти, если репортеры уцепятся за эту… связь. — Хонор поморщилась. — У них был опыт слишком близкого и слишком личного знакомства с тем, во что втравили нас газетчики в прошлый раз, и они беспокоятся за меня. Не представляю себе почему.

— Конечно не представляешь, — былая нахмуренность Эмили вновь превратилась в улыбку.

— Что меня на самом деле больше всего раздражает во всех этих тайнах, и по множеству причин, — сказала поморщившись Хонор, — так это то, что мы с Мирандой последнее время так редко видимся. Официально, с точки зрения Грейсона, она все еще моя «горничная», но на деле — глава над всем персоналом, особенно здесь, на Мантикоре. Так что, в конце концов, я пришла к тому, что надо оставлять её дома заниматься делами, и если бы я начала её таскать за собой по «друзьям», это выглядело бы немного странно. Конечно, на Грейсоне при аналогичных обстоятельствах — хотя должна признать, что от мысли об «аналогичных обстоятельствах» там у меня голова кругом идет — я бы оставляла дома Мака заниматься делами, а с собой таскала бы Миранду, — она покачала головой. — Знаете, простолюдином быть намного проще.

— Цепляйся за иллюзии, если не можешь по-другому, — ответила Эмили. — Учитывая твой ранг, мелочи вроде репутации в военных кругах, и того, что ты наверное входишь в десятку богатейших людей Звездного Королевства, я очень сомневаюсь, что твоя жизнь когда-нибудь снова станет простой.

— Ну, спасибо тебе за развеянные иллюзии!

— Пожалуйста.

— Пора вставать, адмирал Харрингтон.

Хонор вздрогнула, когда низкий, мягкий голос произнес ей это прямо в ухо и её сонный мозг потянулся к яркому, ласковому мыслесвету стоящему за словами. Возможно именно поэтому она не проснулась обычным образом — резко, полностью, в полном сознании.

— Пора вставать, — со смешком повторил голос и глаза Хонор распахнулись — на этот раз действительно быстро — когда она почувствовала намерение Хэмиша. Но как бы быстра она не была, оказалась чуть-чуть недостаточно быстрой, и безжалостные пальцы скользнули по её ребрам к подмышкам, раскрыв секрет, который она хранила столько десятилетий.

— Хэмиш! — почти завопила она, когда он принялся безжалостно её щекотать. Хонор плотно прижала локти к ребрам, поймав его руки, но пальцы продолжали свою работу и она скорчилась. Оба они прекрасно понимали, что Хонор в любой момент, пожелай она того, могла сломать ему обе руки, но он продолжал свою атаку с бесстрашием человека, готового беззастенчиво воспользоваться преимуществом знания, что она его любит.

Она скатилась с кровати и повернулась к нему лицом, а он приподнялся на локте, чувственно потянулся и широко ухмыльнулся. Но он не единственный в комнате испытывал веселье; Нимиц и Саманта, сидевшие бок о бок на спинке кровати, заливались смехом.

— Вижу, ты проснулась, — довольно заметил Хэмиш.

— Ты — труп, граф Белой Гавани, — сердито заявила она.

— Я тебя не боюсь. — фыркнув, задрал он нос. — Эмили меня защитит.

— Не защитит, если я расскажу ей, почему ты должен умереть. Когда я объясню это, она поможет мне прятать тело.

— Знаешь, а она ведь может.

— Еще как может.

— Ну, пожалуй, насладиться с утра таким видом того стоит, — сказал он, блеснув голубыми глазами, и Хонор почувствовала, что краснеет, взглянув вниз на свою наготу. Ощущение веселья древесных котов при виде такой реакции только заставило её покраснеть еще гуще. Она показала им кулак.

— Думаю, — с угрозой заявила она, — что за всеми вами требуется присмотр. Особенно за вами, милорд граф. Подумать только, я тебе достаточно доверяла, чтобы признаться, что боюсь щекотки. От подобного коварства у меня просто спирает дух.

— Конечно же. — Он сел и спустил ноги с кровати. — Именно поэтому ты и поделилась этим ужасным секретом. Ты должна была бы понимать, что любой вменяемый тактик воспользуется подобным преимуществом, когда того потребуют критически важные задачи.