Кстати, Г. Ф. Дебец и у эскимосов усматривал сходство с тибетцами. Это не случайно: тибетцев, в силу их нейтральности («недифференцированности»), называли «протоморфными монголоидами». В. П. Алексеев, наверное, единственный антрополог в мире, кому довелось исследовать и эскимосов (на Чукотке), и монголоидов континентальной Сибири, и тибетцев (в Индии), и индейцев (на Кубе). Он установил, что монголоидные особенности усиливаются в такой последовательности: индейцы (самые протоморфные) ― тибетцы ― эскимосы ― сибирские монголоиды (самые специализированные). В последнем случае нужно, по-видимому, сделать исключение для кетов: они явно обнаруживают тенденцию к «американоидности» (читай: «протоморфности»).
И. И. Гохман, который, как и его друг В. П. Алексеев, был учеником Г. Ф. Дебеца, организовал в 60-е гг. ХХ в. комплексную экспедицию по изучению кетов. Он пришел к выводу, что их американоидный облик свидетельствует о родстве не с индейцами, а с южными монголоидами. Другие антропологи с ним не согласились, но, как бы то ни было, мы снова сталкиваемся с той же закономерностью: «американоидные» антропологические признаки можно трактовать и как южномонголоидные. Действительно, Я. Я. Рогинский давно уже обратил внимание на то, что антропологические типы, сходные с индейскими, существуют у ряда народов Юго-Восточной Азии, в частности у седангов, бахнар, май и хуа Вьетнама, а также у ифугао острова Лусон (Филиппины). «Мост народов», видевшийся Ф. Боасу, похоже, не только становится реальностью, но и приобретает характерные южные очертания.
Каким же образом носители южных антропологических черт проникли в Новый Свет? Ответ, казалось бы, очевиден: конечно, с юга, по восточному побережью Азии, как же еще? Не прямо же из Австралазии в Америку через Тихий океан или даже через Антарктиду, как 80 лет назад виделось Полю Риве. Его гипотеза «зеркальна» по отношению к хейердаловской и потому не более правдоподобна (впрочем, и в наши дни идею прямого морского пути допускает А. А. Зубов). Морской путь, конечно, не исключен, но был он скорее всего более долгим, зато и менее рискованным. К чему пускаться неведомо зачем в открытый океан ― не Индию же открывать? Можно постепенно ― медленно, но верно ― плыть короткими отрезками, осваивая все более северные участки богатого ресурсами тихоокеанского побережья Азии, а потом на восток вдоль Алеутской гряды. Об этом вроде бы и свидетельствуют индейские связи алеутов и нивхов. Ну а дальше таким же манером на юг, вдоль западного берега Америки. Что и говорить, путь неблизкий ― зато безопасный.
Кстати, прибрежный тихоокеанский маршрут мог использоваться в любую эпоху ― и до того, как ледники отступили, и после того, как Берингийская платформа оказалась под водой. Правда, до конца ледникового максимума ситуация для плавания была неблагоприятной ― берег завален льдом, удобных мест для стоянки фактически нет. Но если мы находимся не в Берингии, а в более южных областях Северо-Восточной Азии, то ситуация не безнадежна, морской путь вдоль кромки материков в конце концов непременно приведет к южной оконечности американского континента. Или, по крайней мере, к югу центральной части Чили, где находится Монте-Верде. Условие одно: двигаться вдоль берега океана только в одном из двух возможных направлений, а именно налево (если смотреть в сторону моря). Маршрут простейший, сбиться с пути невозможно. Главное ― не удаляться от побережья и идти (или плыть) налево и только налево, ведь именно в этом направлении продвигались предки ― ранние сапиенсы ― вдоль берега Индийского океана от своей африканской прародины в сторону Восточной Азии.
Секрет в том, что на азиатском берегу Тихого океана (если только это не западный берег Кореи или Камчатки) «налево» обычно значит «на север», на южной кромке Берингии ― «на восток», а на американском берегу ― «на юг».
Для каботажа от мыса к мысу или между близлежащими островами не нужен «Кон-Тики»: достаточно простейших лодок (возможно, кожаных), а ими умели пользоваться уже люди, заселившие Австралию 50 тыс. лет назад. Неужели же такими средствами не обладали те, кто заселял Новый Свет как минимум на 20-30 тыс. лет позже? Идею прибрежного плавания по тихоокеанскому пути как основного способа заселения Америки особенно энергично отстаивает Дж. Диксон (тот, который вел раскопки на острове Принца Уэльского и сумел договориться с тлинкитами по поводу останков их плейстоценового «предка»).
Пусть так, но чем притягивал австралоидов далекий и суровый север? Неужели в Южной Пацифике ресурсов не хватало? На это можно было бы задать встречный вопрос: а зачем люди заселили Австралию? Разве не хватало ресурсов в Юго-Восточной Азии? Ведь плотность населения на ранних этапах человеческой истории была ничтожно мала, соответственно невелика была и конкуренция за ресурсы. А зачем ранние сапиенсы мигрировали из Африки в Восточную и Юго-Восточную Азию? И зачем до них этот путь проделали архантропы (представители вида Homo erectus)? На эти вопросы едва ли кто-нибудь сможет дать сколько-нибудь убедительные ответы. Нельзя же всерьез считать таким ответом теорию пассионарности Л. Н. Гумилева (раз уж зашла о нем речь, надо упомянуть о том, что Л. Н. Гумилев считал индейцев дакота родственниками гуннов). Что же касается причин ранних миграций, то ведь и А. С. Пушкин, помнится, писал о чем-то подобном: «Им овладело беспокойство, / Охота к перемене мест»…И, наконец, нельзя забывать о фундаментальном научном принципе: было бы следствие, а причина найдется. Поэтому не будем ломать голову над свойствами темперамента ранних сапиенсов, а обратимся к фактам.
Бросим взгляд на восточную половину боасовского моста ― на тихоокеанское побережье Северной и Центральной Америки. Оказывается, и тут живут (или до недавнего времени жили) племена с южными признаками. О перику п-ова Калифорния, доживших почти до наших дней, мы уже упоминали. Да и у современных индейцев более северных областей (штат Калифорния), в частности у шошонов племени кауилья, у помо, юки, хупа, южные особенности ― темная кожа, сильный рост бороды, широкий нос ― выражены настолько явно, что Джозеф Бердселл сравнивал их с айнами и с некоторыми группами австралийских аборигенов. По его мнению, эти люди очень напоминают австралийско-монголоидных метисов. Дж. Бердселл знал, о чем писал ― он много лет работал в Австралии. «Южные» типы Северной Америки концентрируются, судя по всему, в Калифорнии, но присутствуют и в других местах. Например, в некоторых индейских группах юга США и севера Мексики, в частности у яки (тех самых, у которых жил Кастанеда).
Иосиф Егорович (или, на французский лад, Жозеф) Деникер ― русский антрополог, работавший во Франции, автор одной из первых научных классификаций человеческих рас, разработанной на рубеже XIX и XX вв., ― выделил палеоамериканскую расу. В Северной Америке он отметил ее черты у калифорнийских
индейцев, а в Южной Америке они обнаруживаются в разных местах континента, среди племен, говорящих на разных языках: у индейцев группы макро-же (ботокудов и гуато), у тупи-гуарани (сирионо), у карибов (бакаири). Им свойственны «австралоидные» особенности (правда, чаще всего не в комплексе, а по отдельности): темная кожа, волнистые волосы, более сильный, чем у монголоидов, рост бороды, толстые губы, прогнатизм (выступание челюстей вперед). Древними признаками считаются также долихоцефалия и массивное надбровье ― это особенно свойственно южным патагонцам, в том числе огнеземельцам. Есть основания думать, что протоморфные черты унаследованы от палеоамериканцев, живших тут с конца плейстоцена ― людей типа Тока-душ-Кокейруш, Лагоа-Санта и Сабана-де-Богота. Об американских австралоидах особенно много писал впоследствии Х. Имбеллони, который находил австралоидность и в древнем населении (у лагидов), и у фуэгидов, особенно у ямана (рис. 9).
К сожалению, с антропологическим изучением аборигенов в Центральной и Южной Америке дело обстоит едва ли лучше, чем в Северной, а потому имеющиеся сведения крайне скудны. Предполагаемые потомки палеоамериканцев ― это в основном группы, оттесненные в труднодоступные места: в джунгли Амазонки и Ориноко либо буквально на край света (если речь идет об Огненной Земле).
