Было темно.
Даже за этот кусочек негативных знаний можно было уцепиться. Осознание того, что обволакивающая темнота была результатом отсутствия чего-то, называемого светом, значило для нее больше, чем могла она когда-то поверить – тогда, когда время состояло для нее из последовательных моментов, подобных бусинкам, нанизанным на шнурок. Теперь же бусинки просыпались сквозь пальцы. Они переставлялись в бесплодной попытке обусловить причинную связь.
Ничто не требовало контекста. Для темноты ничего не значило воспоминание о свете. Это воспоминание угасло.
Это случилось раньше и повторялось сейчас. Иногда это отождествлялось с бесплотным сознанием. Гораздо чаще это было только осознание.
Она находилась в брюхе зверя.
(Вот только какого?)
Она не могла вспомнить. Это придет. Так обычно происходит, если ждать достаточно долго. И ожидание было легким. Тысячелетие было не хуже, чем миллисекунды нахождения здесь. Наслоение времени было гибелью.
Ее звали Сирокко.
(Что за Сирокко?)
«Шар-рок-о. Это горячий ветер из пустыни или старая модель „Фольксвагена“. Ма никогда не говорила мне, что она имела в виду». Это был ее стандартный ответ. Она вспомнила, как говорила это. Могла даже чувствовать движение губ, произносящих эти бессмысленные слова.
Зови меня «капитан Джонс».
(Капитан чего?)
Исследовательского космического корабля «Властелин Колец», корабля для глубокого исследования космического пространства, корабля, направляющегося к Сатурну с семью астронавтами на борту. Одна из них была Габи Плоджит…
(Кто…)
…и …другой был… Билл…
(что опять за имя?)
Это вертелось на кончике ее языка. Язык был мягкий, толстый… его можно было обнаружить во рту, который был…
Он был у нее только что, но что это за «только что»?
Что-то вроде света. Все, что бы то ни было.
Темно. Была ли она здесь раньше? Да, разумеется, ну так что же; продолжать думать, не позволять мысли ускользать. Не было никакого света, не было больше ничего, но что такое «больше ничего?»
Ни запаха. Ни вкуса. Ни осязания. Никакого ощущения тела. Ни даже ощущения паралича.
Сирокко! Ее звали Сирокко.
«Властелин Колец». Сатурн. Фемида. Билл.
Все в одночасье вернулось, как будто она опять ожила. Она подумала, что сойдет с ума от нахлынувших впечатлений, и вместе с этим пришли другие, более поздние воспоминания. Это случилось раньше. Она вспоминала, но воспоминания ускользали от нее. Это сводило ее с ума, это повторялось вновь и вновь.
Она знала, что ее способность постичь происшедшее незначительна, но что еще она могла сделать. Она знала, где находится, и знала характер проблемы.
Этот феномен исследовался на протяжении последнего столетия. Человека помещали в неопреновый костюм, закрывали ему глаза, помещали руки и ноги в такое положение, что он не мог коснуться себя, устраняли все окружающие звуки и оставляли его плавать в теплой воде. Невесомость, даже лучше.
Результаты были удивительными. Многие из первых объектов были проходящие испытания пилоты – хорошо тренированные, полагающиеся на собственные силы, здравомыслящие люди. Двадцать четыре часа лишения органов чувств превращали их в людей с детской психикой. Дальнейшее пребывание в таком состоянии было опасным. Сознание постепенно начинало реагировать лишь на несколько раздражителей: сердцебиение, запах неопрена и тяжесть воды.
Сирокко была знакома с этими опытами. Она сама подвергалась на двенадцать часов потере чувственных восприятий. Она знала, что если хорошо постарается, то сможет восстановить дыхание. Это было нечто, что она была в состоянии контролировать; нарушить ритм при желании. Она попыталась дышать быстрее, попробовала кашлянуть, но ничего не почувствовала.
Потом пришло ощущение давления. Ничего больше. Сосредоточиваясь на одной мышце, тщательно представляя ее местоположение и назначение, она пыталась заставить ее двигаться. Безуспешно. Она ничего не может. На нее начал надвигаться страх смерти.
Она не хотела об этом думать. В то же время у нее в мозгу мелькнула мысль гораздо более страшная. А что, если люди вообще не умирают?
Что, если после смерти тела остается это ? Может быть, существует вечная жизнь, и она протекает в вечном отсутствии ощущений?
Ей хотелось сойти с ума.
Попытки пошевелиться кончились неудачей. Она отбросила их и начала выискивать более свежие воспоминания, надеясь найти ключ к своему теперешнему состоянию в последних сознательных секундах на борту «Властелина Колец». Она бы рассмеялась, если бы могла напрячь мускулы. Если она не умерла, следовательно, она попала в брюхо зверя, достаточно большого, чтобы проглотить корабль со всей командой.
Вскоре Сирокко увидела привлекательную сторону происходящего. Если это в самом деле так, если она и в самом деле съедена и до сих пор жива, то все равно придет смерть. Все что угодно было лучше кошмара вечности, безбрежная пустота которой расстилалась сейчас перед ней.
Она нашла возможность рыдать без участия тела. Без слез и всхлипываний, без спазмов в горле, с невыносимой болью внутри, Сирокко безнадежно рыдала. Она превратилась в ребенка в темноте. Она почувствовала, что рассудок опять покидает ее, и была рада этому.
Она прикусила язык.
Теплая кровь наполнила рот. Она плавала в ней с безнадежным страхом и жаждой, маленькая рыбка в странном соленом море. Слепой червь, просто рот с твердыми круглыми зубами и раздутым языком, ищущим прекрасного вкуса крови, который будил надежду.
Она опять неистово прикусила язык и была вознаграждена алой струей крови. «Можно ли ощущать на вкус цвет?» – спрашивала она себя. Но это ее не тревожило. Она чувствовала великолепную боль.
Боль перенесла ее в прошлое.
Она подняла лицо от разбитых циферблатов и разбросанных осколков ветрового стекла маленького самолета и почувствовала, как ветер холодит кровь ее открытого рта. Она поднесла руку ко рту и вынула два окровавленных зуба. Она смотрела на них, не понимая, откуда они появились. Несколькими неделями позже, покидая госпиталь, она нашла их в кармане парки. Она держала их в коробочке на ночном столике в то время, пока просыпалась под мертвенно-тихий шепот ветра. Второй двигатель мертв, вокруг и нет ничего, кроме снега и деревьев .
