— Какой же следует вывод о дальнейшем развитии событий?

— Я ещё не совсем посвящён в детали. Профессор не был слишком красноречив. Друккер упал со стены, как «Горбун» из детской книжки, вчера около десяти часов вечера и найден сегодня утром. Но при каких обстоятельствах скончалась леди Мэй? Что её потрясло?

— Убийца взял ключ Друккера и тотчас же по совершении преступления пришёл сюда. Миссис Друккер застала его в комнате сына. По словам кухарки, слышавшей все с лестницы, между ними произошло объяснение, и миссис Друккер умерла от разрыва сердца.

— И таким образом избавила джентльмена от неприятности убить её.

— Это, кажется, ясно, — согласился Ванс. — Но причина прихода убийцы не выяснена. Может быть, вы найдёте объяснение?

Арнессон задумчиво дымил своей трубкой.

— Непостижимо, — наконец сказал он тихо. — У Друккера не было ни ценностей, ни компрометирующих документов. Ни в какие тёмные дела он не вмешивался… Никакой причины забираться в его комнату я не вижу.

— А что это за теория, над которой работал Друккер?

— О, великая вещь. Она произвела бы революцию в физике, прославила бы его. Жаль, что он ушёл, не закончив её.

— Не знаете ли вы случайно, где он держал результаты своих вычислений?

— В записной книжке с неприкрепленными листиками, все в виде таблиц, все пронумеровано, везде указатели. Методичный и аккуратный во всем был человек.

— Вы знаете, как выглядит эта книжка?

— Конечно, он столько раз мне её показывал. Гладкий, красный кожаный переплёт, тонкие желтоватые листки: на переплёте вытеснено золотом его имя.

— Где может находиться теперь эта книжка?

— Или в ящике его стола, или на письменном приборе в спальне. Днём он работал в кабинете, но когда он увлекался какой-нибудь проблемой, то работал и день, и ночь. В спальне у него стоял письменный прибор; он тотчас же записывал свои мысли, как только его посещало вдохновение, а утром уносил записи в кабинет. Настоящая машина в смысле систематичности.

Ванс лениво смотрел в окно все время, пока говорил Арнессон. Казалось, он даже и не слушал описания привычек Друккера, но вдруг он с томным видом повернулся лицом к Арнессону.

— Может быть, — растягивая слова, сказал он, — вы сходите наверх и принесёте мне книжку Друккера? Поищите и в кабинете, и в спальне.

Мне показалось, что Арнессон как будто колеблется. Но потом он быстро встал. — Хорошая идея. Такой важный документ не должен находиться без присмотра. — И он вышел из комнаты.

В маленькой гостиной была напряжённая атмосфера, пока мы ожидали возвращения Арнессона.

Через десять минут он появился. Пожал плечами и протянул пустые руки.

— Пропала! — возвестил он. — Осмотрел все и не нашёл. — Он бросился в кресло и снова закурил свою трубку. — Понять не могу… Может быть, он её спрятал!

— Может быть, — пробормотал Ванс.

Суббота, 16 апреля, час дня

Мы договорились встретиться в шахматном клубе. У Маркхэма было назначено совещание с полицейским комиссаром на три часа. Ванс и я пошли после ленча на выставку картин, а потом на концерт. Когда мы очутились на Пятой авеню, уже начало темнеть, и Ванс приказал шофёру ехать в шахматный клуб, где Маркхэм ждал нас к чаю.

— Чувствую себя таким юным, простым, наивным, — мрачно жаловался Ванс. — Мимо прошло множество событий, задуманных так хитро, что я никак не могу в них разобраться. Это меня так обескураживает, так смущает. Мне это не нравится, утомляет меня. — Он тяжело вздохнул и хлебнул чаю.

— Твои горести меня не трогают, — ответил Маркхэм. — Вот если бы ты перенёс такие мучения, как я…

— Не сердись, пожалуйста, — остановил его Ванс. — Волнения, страсти не приведут нас к решению этой задачи. Надежда только на мозг. Будем спокойны и рассудительны. — Он стал серьёзен. — Преступление доведено до совершенства. Никаких руководящих нитей. Но все-таки… все-таки что-то пытается пробиться наружу. Неясный голос пытается что-то сказать и не может. Уже много раз я испытывал присутствие напряжённой силы, которая, как невидимый призрак, старается подействовать на меня, не обнаруживая своей сущности.

Маркхэм безнадёжно вздохнул.

— Очень утешительно. Не обратиться ли к медиуму?

— Что-то мы проглядели, — продолжал Ванс, не обращая внимания на насмешку. — Попробуем привести все хоть в какой-то порядок.

Аккуратность — вот что нам надо. Первое — убит Робин. Следующее — Спригг застрелен. Потом миссис Друккер испугана чёрным епископом. Дальше — Друккер сброшен со стены. Вот четыре эпизода в этой вакханалии убийств. Три из них были строго обдуманы, но подбросить к дверям миссис Друккер чёрного епископа убийца был вынужден и сделал это без подготовки.

— Пожалуйста, будь яснее.

— Милый мой, тот, кто принёс чёрного епископа, действовал в целях самозащиты. Неожиданная опасность угрожала дальнейшему развитию предпринятой им кампании, и он прибегнул к этому средству, чтобы предотвратить её. Перед самой смертью Робина Друккер вышел из стрелковой комнаты и устроился в беседке во дворе, откуда он мог видеть стрелковую комнату. Немного позже он услышал, что кто-то говорит с Робином в комнате. Он пошёл домой, а в это время тело Робина было выброшено на стрельбище. Миссис Друккер видела это и в то же время видела, вероятно, и сына. Она вскрикнула: очень естественно, не правда ли? Друккер услышал крик, о чем он потом сообщил нам, стараясь установить своё alibi. Убийца почувствовал, что миссис Друккер что-то видела, но что именно, он не знал. В полночь он отправился в её комнату, чтобы заставить её молчать, и захватил с собой чёрного епископа, рассчитывая оставить его у её тела как подпись. Но дверь оказалась запертой, и он положил чёрного епископа с наружной стороны как предупреждение, что она должна молчать под страхом смерти. Он знал, что бедная женщина подозревала своего сына.

— Почему же Друккер не сказал нам, кого он видел в стрелковой комнате?

— Вероятно, потому, что бывшее там лицо он не мог представить себе как преступника. Возможно, он так и сказал и этим подписал свой приговор.

— Допустим, что теория правильна. Куда же она нас ведёт?

— К единственному эпизоду, который не был обдуман заранее. А когда преступление подготовлено недостаточно хорошо, всегда найдёшь слабое место в деталях. Заметьте, пожалуйста, что во время совершения каждого из трех преступлений любое из лиц, участвовавших в этой в драме, могло присутствовать. Ни у кого не было alibi. Все было искусно рассчитано: убийца выбирал такое время, когда актёры, так сказать, уже ожидали выхода. Но этот полуночный визит! Это — совсем другое дело. Уже не было времени для того, чтобы придумать совершённый ряд обстоятельств, опасность была близка. И что же получилось? Только Друккер и профессор были дома в полночь. Арнессон и Белл Диллард вернулись домой в половине первого. Парди от двенадцати до часу сидел за шахматной доской. Теперь Друккер исключён… Каков ответ?

— Я должен тебе напомнить, — сердито сказал Маркхэм, — что alibi других лиц не поколеблены.

— Хорошо, хорошо, — и Ванс стал спокойно пускать клубы дыма к потолку. Потом он посмотрел на часы и быстро встал.

— Ещё нет шести часов. Вот когда Арнессон может быть нам полезен. Пойдём, уничтожим alibi Парди.

Через полчаса мы сидели с профессором и Арнессоном в диллардовской библиотеке.

— Мы пришли по не совсем обыкновенному делу, — объяснил Ванс, — но оно может оказать громадное влияние на следствие. — Он открыл бювар и достал оттуда лист бумаги. — Просмотрите этот документ, м-р Арнессон. Это копия с официальной записи партии Рубинштейна и Парди.

Арнессон взял бумагу и с удовольствием стал её рассматривать.

— Ага! Бесславный отчёт о поражении нашего друга Парди?

— Что это ещё за выдумки? — презрительно спросил профессор.

— М-р Ванс думает, что из этого можно кое-что извлечь.