— О да, сэр.

— Кто их будит по утрам и в котором часу?

— Я бужу, в половине восьмого я стучу в дверь.

— И ожидаете ответа?

— Да, всегда, сэр.

— И никто не опоздал к завтраку?

— Все были вовремя, как всегда, сэр.

— Не случилось ли вам видеть, чтобы кто-нибудь выходил сегодня из дому или возвращался домой до завтрака?

Вопрос был предложен очень небрежно, но я заметил, что тонкие веки Пайна дрогнули.

— Нет, сэр.

— А не мог ли кто-нибудь из членов семейства выйти из дому и вернуться без вашего ведома?

Первый раз за время допроса Пайн ответил неохотно.

— Конечно, сэр, можно было пройти через парадную дверь без моего ведома, пока я накрывал стол в столовой. А кроме того, можно было пройти и в дверь стрелковой комнаты, потому что моя дочь всегда запирает дверь в кухню, когда готовит завтрак.

Ванс помолчал, а потом спокойно спросил:

— У кого-нибудь в доме есть револьвер?

Глаза Пайна широко раскрылись.

— Нет… насколько я знаю.

— Слышали ли вы когда-нибудь о Епископе, Пайн?

— О, никогда, сэр! — Лицо его побелело. — Вы говорите о человеке, который посылал эти записки в газеты?

— Я говорил просто о епископе, — небрежно сказал Ванс. — Но скажите-ка мне, слышали ли вы что-нибудь о сегодняшнем убийстве в Риверсайдском парке?

— Да, сэр. Дворник из соседнего дома рассказал мне о нем.

— Вы знали молодого м-ра Спригга?

— Я видел его здесь раз или два, сэр.

— Он был здесь недавно?

— На прошлой неделе, сэр, кажется, в четверг.

— Кто ещё был здесь в это время?

Пайн сморщился, как будто стараясь припомнить.

— М-р Друккер, сэр. И, как я припоминаю, м-р Парди тоже приходил. Они все до поздней ночи разговаривали в комнате м-ра Арнессона.

— М-р Арнессон всегда принимает посетителей в своей комнате?

— Нет, сэр, но профессор работал в библиотеке, а мисс Диллард была в гостиной с миссис Друккер.

Минуту Ванс помолчал.

— Теперь все, Пайн, — наконец сказал он, — но, пожалуйста, пришлите сюда Бидл.

Бидл пришла и стала против нас, с мрачным и воинственным видом.

Ответы её, большей частью односложные, не прибавили ничего нового. Но в конце краткой беседы Ванс спросил, не пришлось ли ей выглянуть из окна сегодня утром перед завтраком.

— Раза два я смотрела в окно, — вызывающе ответила она. — Почему же мне было и не посмотреть?

— Видели ли вы кого-нибудь на стрельбище или на заднем дворе?

— Никого, кроме профессора и миссис Друккер!

— Никого посторонних? — Ванс сделал вид, что не придал никакого значения присутствию профессора и миссис Друккер на заднем дворе.

— Нет, — коротко ответила Бидл.

— В котором часу вы увидели профессора и миссис Друккер?

— Может быть, в восемь.

— Они разговаривали?

— Да. Во всяком случае, — поправилась она, — они ходили взад и вперёд.

— У них привычка гулять во дворе до завтрака?

— Миссис Друккер часто выходит и гуляет по утрам среди цветов. Полагаю, что и профессор имеет право гулять на своём собственном дворе в любое время.

— Я не спрашивал вас, Бидл, о его правах, — коротко сказал Ванс. — Я хотел только узнать, есть ли у него привычка осуществлять свои права рано утром.

— Да, сегодня утром он ими пользовался.

Ванс отпустил кухарку и подошёл к окну. Маркхэм заметил, что он в недоумении.

— Ну и что же можно извлечь из этого? — спросил он. — Я полагаю, что надо просто игнорировать показания Бидл.

— Беда в том, что мы ничего не можем игнорировать в этом деле, — тихо проговорил Ванс. — Я допускаю, что в данную минуту показания Бидл не имеют никакой цены. Мы узнали, что два актёра этой мелодрамы были на ногах вскоре после того, как Спригг был отправлен на тот свет. Моцион профессора с миссис Друккер, возможно, является одним из твоих излюбленных совпадений, а, с другой стороны, может быть связан с нежными чувствами старого господина к этой даме. Надо бы осторожно навести справки о его прошлом. А вот идёт Арнессон; как будто немного взволнован.

Спустя мгновение послышался звук открывающего дверь ключа, и в передней появился Арнессон. Увидя нас, он быстро вошёл в гостиную и, не поздоровавшись, сказал:

— Правда это, что Спригг застрелен? Вы здесь, чтобы расспросить меня о нем? Ну, начинайте. — Он бросил на стол набитый портфель и уселся на край стула. — Сегодня утром в университете был сыщик, задавал глупые вопросы и вёл себя как шут в комической опере. Очень таинственно… Ужасное убийство! Что мы знаем о Джоне Спригге и так далее. Я слышал, что он имел бесстыдство спросить, с какими женщинами бывал Спригг. Спригг и женщины! Да у него ничего на уме не было, кроме его работы. Никогда не пропускал лекций. Когда сегодня при перекличке его не оказалось, я понял, что случилось что-то серьёзное. А потом пошёл слух об убийстве… Что это такое?

— Нам нечего ответить вам, м-р Арнессон. — Ванс пристально посмотрел на него. — Но у нас есть детерминант для вашей формулы: Джонни Спригг убит выстрелом «из маленького ружья в середину его парика».

Арнессон некоторое время неподвижно смотрел на Ванса и потом засмеялся.

— Опять ваша чепуха? Как о смерти Кок-Робина… Ну, рассказывайте.

Ванс коротко изложил ему подробности преступления.

— Вот и все, что мы знаем в данную минуту, — заключил он. — Не прибавите ли вы, м-р Арнессон, какие-нибудь подробности?

— Господи Боже, да нет же их. Спригг один из лучших студентов. Математический гений, может быть. И зачем родители назвали его Джоном?! Какой-то маньяк прострелил ему голову, возможно, тот же самый, кто убил Робина стрелой. Но абстрактный мыслитель взял верх. Отличная задача. Вы все мне сказали? Может быть, решая её, я натолкнусь на новые математические методы. Может, формула, которую я выведу, решая эту задачу, откроет новое поле для научных изысканий. Тогда Робин и Спригг окажутся мучениками.

Шутки Арнессона показались мне особенно безвкусными, но Ванс как будто не замечал этого.

— Да, вот ещё одна вещь, которую я забыл упомянуть. — Он попросил у Маркхэма клочок с формулой и протянул его Арнессону. — Это нашли под трупом Спригга.

Арнессон небрежно прочёл её.

— Опять тут запутан Епископ. Та же бумага, тот же шрифт… Но откуда у него эта формула? Я накануне говорил о ней со Сприггом, и он её записал.

— Пайн сказал, что Спригг заходил сюда в четверг, — произнёс Ванс.

— В четверг? Правильно. Были ещё Парди и Друккер. Друккер первый заговорил об этой формуле. А у Парди безумная идея применить принципы высшей математики к шахматной игре…

— А вы играете в шахматы? — спросил Ванс.

— Играл, но больше не играю. Прекрасная игра, но не игроки.

— А вы изучали гамбит Парди?

— Бедный старый Парди! — Арнессон улыбнулся. — Он недурной элементарный математик. Привязался к шахматам. Я говорил, что его гамбит ненаучен, показал ему, как его можно разбить, но он не понял. Алёхин, Капабланка, Видмар, Тартаковер разнесли его изобретение в пух и прах. Он несколько лет бился над другим гамбитом, но тоже ничего не вышло. Разбитая жизнь.

— А Парди хорошо знал Спригга? — спросил Ванс.

— Нет. Встречался с ним раза два. Парди хорошо знает Друккера, все говорит с ним о математике.

— Был он тогда заинтересован этой формулой?

— Не могу сказать.

— Как вы думаете, почему эта формула была найдена у Спригга?

— Ничего не понимаю. Если бы она была написана рукою Спригга, я бы сказан, что она вывалилась у него из кармана. Но кто стал бы печатать формулы на машинке?

— Вероятно, Епископ.

Арнессон вынул трубку изо рта и осклабился.

— Епископ — X. Постараемся найти этот X. Но он такой капризный. Превратное понятие о значениях.

— По-видимому, — медленно заговорил Ванс. — А я чуть не забыл спросить вас: существуют ли у вас в доме револьверы?

— Вот что! — Арнессон засмеялся с нескрываемым восхищением. — Вот откуда дует ветер… Должен вас разочаровать. Револьверов нет. Нет скользящих дверей. Нет потайных лестниц! Все открыто, все наружу.