Папа обнял меня.

— Я тоже так думаю. Если только ты не будешь слишком занята, чтобы оценить это, — сказал он шутливо и снял с плеча сумку, которую носил целый день. Я думала, что у него там спортивная форма для тенниса, но он достал оттуда коричневую шкатулку, крышку которой украшала броская надпись «Выпуск ограничен». Скраббл. Коллекционный набор с вращающейся подставкой. У доски были маленькие бортики, чтобы буквы не соскальзывали. Мы вместе любовались таким набором в специализированном магазине вот уже лет десять, но купить не решались: не было подходящего случая.

— Ох, папа, ну зачем ты! — Я знала, что доска стоит больше двухсот долларов. — Я так рада!

— Ну и на здоровье. — Он снова обнял меня. — Твоему старику за тобой не угнаться. Помню, было время, когда я тебе специально поддавался, иначе ты бродила по дому и дулась на меня целый вечер. А сейчас! Сейчас, если б я даже и захотел тебя одолеть, мои старые мозги для этого уже не годятся. Хотеть-то я, может, и хочу, — добавил он.

Я собиралась ответить, что это все благодаря моему учителю, но тут вошел Алекс. Вид у него был невеселый.

— Что случилось? — спросила я, как только он зашаркал у порога кроссовками.

— Да ничего, — солгал он, указывая глазами на отца. Его взгляд говорил: «Подожди секунду». — Вот, принес коробку.

— Я тоже пойду за коробками, — сказал отец, направляясь к двери, — может, у мистера Фишера есть тележка. Тогда мы поднимем все сразу. Сейчас вернусь.

Я посмотрела на Алекса; мы подождали, пока за папой не закрылись двери лифта.

— В общем, я только что говорил с Лили, — медленно произнес он.

— Она на меня больше не сердится? Она всю неделю была сама не своя.

— Да нет, с этим все в порядке.

— Тогда что же?

— В общем, она была не дома.

— А где она была? У какого-нибудь парня? И из-за этого она не явилась на собственное новоселье? — Я рывком открыла окно, чтобы немного проветрить квартиру: в ней чувствовался сильный запах свежей краски.

— Да нет, дело в том, что, когда я позвонил ей на сотовый, она была в полицейском участке. — Он смотрел на свои ботинки.

— Где?! С ней все в порядке? Боже ты мой! Ее что, ограбили? Или изнасиловали? Я еду за ней.

— Энди, с ней все нормально. Просто ее арестовали. — Он произнес это мягко — так, словно разговаривал с родителями одного из своих учеников и ему было неприятно расстраивать их известием, что ребенок оставлен на второй год.

— Арестовали? Ее арестовали? — Я пыталась сохранять спокойствие и даже не заметила, что перешла на крик. В дверях появился папа, он тянул за собой огромную тележку, которая грозила опрокинуться под весом беспорядочно наваленных коробок.

— Кого это арестовали? — спросил он небрежно.

Я судорожно напрягла мозги, но Алекс нашелся раньше, чем я успела что-нибудь придумать.

— А, это я рассказывал Энди, как одну девчонку из группы «Ти-эл-си» арестовали за распространение наркотиков. А с виду вполне приличная девушка…

Отец кивнул, почти не слушая и, возможно, в глубине души удивляясь, с чего это мы с Алексом так заинтересовались рэп-звездульками.

— Думаю, твоя кровать здесь поместится, только если поставить ее изголовьем к дальней стене, — крикнул он из моей новой спальни. — Пойду-ка я взгляну, как они там с ней управляются. Не понимаю, чего они так копаются.

Как только дверь квартиры захлопнулась, я бросилась к Алексу.

— Ну! Рассказывай! Что случилось?

— Энди, да не кричи ты так громко. Ничего ужасного. Скорее даже забавно. — Он прищурился, ухмыльнулся и на какое-то мгновение стал похож на Эдуардо. Брр!..

— Алекс Файнеман, будет лучше, если вы перестанете кривляться и сию минуту скажете мне, что случилось с моей лучшей подругой.

— Ладно, ладно, не сердись. — Все это явно доставляло ему удовольствие. — Прошлым вечером она гуляла с молодым человеком, Парнем с Колечком в Языке. Ты его знаешь?

Я уставилась на него.

— Короче говоря, они поужинали, и Парень с Колечком пошел проводить ее до дому, а ей пришла в голову забавная идея покрасоваться перед ним — прямо на улице, напротив ресторана. «Маленький стриптиз», — сказала она. Просто чтобы он оценил.

Я представила себе, как Лили берет в рот свою обычную послеобеденную мятную пастилку и выходит на улицу, а потом задирает блузку перед парнем, который заплатил за то, чтобы ему в язык продели кольцо. Боже.

— Нет, она не могла…

Алекс мрачно кивнул, хотя сам едва удерживался от смеха.

— И ты говоришь, что Лили арестовали за то, что она показала голую грудь? Да это курам на смех. Это Нью-Йорк, я тут каждый день вижу женщин, которые ходят практически без верха — и это на работе! — Я снова не выдержала и перешла на крик.

— Зад. — Он не решался поднять глаза; щеки у него были пунцовые — не то от смущения, не то от душившего его смеха.

— Что?

— Не грудь. Зад. Нижнюю часть тела. Всю целиком. Спереди и сзади. — И, не в силах больше сдерживаться, Алекс расплылся в широченной ухмылке. Он так развеселился, что я подумала, он вот-вот описается.

— Скажи, что это неправда, — простонала я. Как же Лили чувствует себя после всего этого? — И что, это увидели копы и ее за это арестовали?

— Нет, это случайно увидели двое маленьких детишек и сказали об этом своей маме.

— О Господи…

— Та попросила Лили надеть брюки, но Лили объявила во всеуслышание, что именно она сделает с ней и с просьбой. Ну и после этого женщина побежала за полицейским и нашла его на соседней улице.

— Ох, ну все, хватит, замолчи.

— Это еще не все. Когда та дама и коп вернулись, Лили и Парень с Колечком в Языке как раз занимались тем, о чем упомянула Лили, и уже порядком раскочегарились.

— Да о ком это ты? Неужели Лили Гудвин? Неужели это моя милая, очаровательная Лили, моя лучшая подруга с восьмого класса, раздевается догола и трахается с парнем, у которого в языке колечко?

— Энди, да успокойся же. С ней все в порядке. Ее и арестовали-то только за то, что она показала полицейскому средний палец, когда он спросил ее, правда ли, что она спускала штаны…

— Господи, я больше не могу. Вот так, наверное, переживают за нас родители.

— …но они просто сделали ей предупреждение и хотели отпустить, а она, похоже, была пьяна в стельку — иначе зачем бы ей отказываться от этого предложения? В общем, не волнуйся. Сейчас мы тебя поселим, а потом, если захочешь, съездим ее навестить. — Он кивком указал на тележку, которую папа оставил посреди комнаты, и принялся ее разгружать. Но я не могла ждать, мне необходимо было выяснить, что случилось. Она ответила после четвертого гудка, как раз перед тем, как обычно включался автоответчик, — будто решала, ответить ей на мой звонок или нет.

— Как ты? — спросила я, лишь только услышала ее голос.

— Привет, Энди. Надеюсь, я не сорвала вам переезд. Вы ведь обошлись без меня? Прости, что так вышло.

— Да это все чепуха, я хочу узнать, как ты. С тобой все в порядке? — До меня только сейчас дошло, что Лили, должно быть, провела всю ночь в полицейском участке. — Ты всю ночь просидела там? В «обезьяннике»?

— Ну, в общем, да. Это было не так уж плохо, никаких телеужасов и прочей мерзости — только совершенно безобидные девчонки, тоже загремели из-за чепухи. Охранники оказались просто душки, с ними проблем не было. Никаких тяжелых железных решеток или чего-то в этом роде. — Она засмеялась, но как-то вымученно.

Я поняла это сразу же, и мне представилась моя милая маленькая бесшабашная Лили, загнанная в закуток между стеной и воняющей мочой раковиной какой-нибудь агрессивной и настойчивой лесбиянкой.

— И где шлялся этот твой Парень с Колечком? Что, он просто оставил тебя гнить в «обезьяннике»?

Но еще до того, как она успела ответить, в голове у меня вспыхнула мысль: а где же шлялась я сама? Почему Лили мне не позвонила?

— Да нет, он вел себя замечательно, он…

— Лили, почему…

— …хотел остаться со мной и даже позвонить адвокату своего отца…