Тот, что сидел, обиженно надулся, а Гав проговорил:

– Порой это становится невыносимым. ЦРУ, ЦРУ, ЦРУ! Неужто люди не понимают, что у их правительства могут быть тайные разведывательные службы?

Тот, что сидел, бросил Гаву:

– Мой дядька служил в казначействе, но все обзывали его фэбээровцем и так достали, что он раньше времени ушел в отставку.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал Гроуфилд.

– Да ничего, ладно. Простому народу нравится, когда все просто и ясно. Когда существуют две – три простые организации. Помните, как всем было радостно, когда появилась «Коза – ностра»?

– Народ любит громкие имена, – изрек Гав. – Когда открыли хлорофилл, все тоже радовались.

– А вы, ребята, господа Икс с громкими именами, так? спросил Гроуфилд.

– Очень точное описание, – бодро согласился тот, что сидел. – Именно господа Икс, чтоб мне сдохнуть. Прелесть, правда, Чарли? – спросил он Гава.

– Наш друг умеет обращаться со словами, – заметил Гав. Тот, что сидел, удовлетворенно улыбнулся Гроуфилду, потом снова посерьезнел.

– Ну ладно, – сказал он. – Тут такое дело. Господа Икс с громкими именами хотят, чтобы вы поработали на них. Может, это окажется опасным, а может, и нет. Мы еще не знаем. Если вы согласитесь и справитесь, вашим маленьким трудностям придет конец, и они будут забыты. Если же вы откажетесь или согласитесь, но попытаетесь улизнуть от нас, мы швырнем вас обратно на сковородку.

– Иными словами, либо огонь, либо полымя.

– Возможно. Точно не известно.

– Выкладывайте подробности.

Тот, что сидел, с грустной улыбкой покачал головой.

– Извините. Посылки можно вскрывать только после того, как распишешься в получении.

– И сколько у меня времени на раздумья?

– Целая минута, если угодно.

– А вы славный малый, – сказал Гроуфилд. – Как насчет Лауфмана? Ему вы тоже предложите сделку?

– Нет, только вам.

– Он может расплакаться на суде, если меня с ним не будет. – Вряд ли он выживет, – сказал тот, что сидел. Заметив взгляд Гроуфилда, он продолжал: – Лауфман сам виноват, мы тут ни при чем. У него пробито легкое и еще куча увечий.

Гав, которого звали Чарли, добавил:

– Решайте, Гроуфилд, а то наши друзья в коридоре, похоже, теряют терпение.

– Вы так и не спросили, люблю ли я отечество, – напомнил им Гроуфилд.

– Как – то не пришло в голову, что это важно, – сказал тот, который сидел. – Ну, как? Да или нет?

– Сами знаете, что да, черт возьми. Иначе не спрашивали бы.

Тот, что сидел, улыбнулся и встал.

– Увидимся, когда врачи скажут, что вы здоровы, – заключил он. – Как вас называть, Эл или Алан?

– Алан.

– Меня зовут Кен, а это – Чарли. До скорого.

– Минуты теперь будут казаться мне часами, – сообщил ему Гроуфилд.

Они уже направились к двери, когда Кен обернулся и сказал: – Дело до некоторой степени срочное. Если вы не поправитесь, когда придет время начинать работу, сделка, естественно, отменяется. – Он весело улыбнулся. – Выздоравливайте поскорее.

Выйдя из больницы, Гроуфилд угодил в объятия пурги, Кена и Чарли.

– Вас подвезти? – сияя, спросил Кен.

– Нет, спасибо, – ответил Гроуфилд. – Я, пожалуй, поеду автобусом.

– Наша машина рядом, – сообщил Кен, и они с Чарли нежно взяли Гроуфилда под белы рученьки.

– Вы слишком любезны, – проговорил он и пошел с ними к «Шевроле» без всяких знаков различия; впрочем, знаки и не требовались: ни одно частное лицо в стране не покупало черных «Шевроле» с тридцать девятого года. Все трое влезли на заднее сиденье – Гроуфилда посадили посередине, – и толстый шофер – очкарик в меховой шапке завел мотор и выехал со стоянки.

Со дня их первой встречи минуло трое суток – вполне достаточно, чтобы Гроуфилд избавился от ощущения нереальности, которое принесли с собой Кен и Чарли. Контрразведки как таковой не существует, вся эта чепуха придумана в угоду писателям и сценаристам, подобно Атлантиде, Дикому Западу или хиппи. Но Гроуфилд довольно быстро понял, что пора воспринимать этих парней и мир, в котором они жили, как нечто реальное, поскольку они могли самым что ни на есть реальным образом повлиять на его житье – бытье, повлиять либо хорошо, либо дурно. Значит, допустим, что на планете Земля и впрямь есть тайные агенты, и два из них пригласили Гроуфилда поиграть за их команду. И правила этой игры, возможно, не совсем таковы, как в кино – и телефильмах, которые он смотрел. Эти парни вытащили его из огня, как и обещали, а уж выбраться из полымени – его, Гроуфилда, забота.

Когда машина влилась в еле ползущий поток залепленных снегом автомобилей, Гроуфилд спросил:

– Может, пора мне вскрыть посылку?

– За этим мы сюда и приехали, – сказал Кен. – На днях вы предложили нам спросить, любите ли вы свое отечество. Мы отказались, но теперь я задам вам сходный вопрос. В какой степени вас интересует политика?

– Я согласен с тем знаменитым парнем, который сказал: «Не приведи Господь когда – нибудь задуматься о моей стране». Забыл, как его звали.

Чарли гавкнул и проговорил:

– Боюсь, вы из этих великих грязнуль, Алан.

– Да уж наверное.

– Ну, вы хотя бы слышали выражение «Третий мир»? – спросил Кен.

– Это что – то вроде вашей давешней «Коза – ностры»?

– Не совсем, – ответил Кен. На улице валил снег, и за его пеленой почти невозможно было разглядеть витрины магазинов. – «Третий мир» – принятое среди пишущей братии название тех стран, которые находятся за пределами сфер влияния, как нашей, так и коммунистической. Это изрядная часть Африки, отдельные места в Латинской Америке, немножко Азии. Балласт ООН.

– Страны в большинстве своем бедные, – добавил Чарли. – И в основном незначительные.

– Полагаю, вы этого, как и многие другие, не знаете, – продолжал Кен, – но несколько лет тому назад в Калифорнии собрались сто самых светлых голов Западного мира, чтобы обсудить возможное будущее человечества, и они пришли к выводу, что грядущее наше зависит от Третьего мира. По их прогнозам, страны Третьего мира будут все больше тяготеть к военным диктатурам и управляться генералами и полковниками. Эти вояки больше похожи друг на дружку, чем на любого гражданина своих стран или любого жителя Соединенных Штатов России. Ученые предположили, что военные правители станут заключать друг с другом кратковременные союзы против западного и восточного блоков и вынудят нас милитаризоваться все больше и больше, пока лет через сто на Земле вовсе не останется гражданских правительств. – Весьма заманчивая перспектива, – заметил Гроуфилд.

– Это пророчество, или, если угодно, предостережение, почти не муссировалось в газетах. Людям нетрудно внушить, что им следует опасаться большой страны, такой, как Советский Союз или красный Китай, а вот пойди – ка втолкуй простому народу, что Сирия, Гватемала или какое – нибудь Конго может представлять серьезную угрозу.

– Короче говоря, – заявил Чарли, – мы ставим сигнализацию от грабителей, а настоящая опасность исходит от муравьев. – Я уловил суть, – сказал Гроуфилд.

– Прекрасно, – похвалил Кен. – И что вы об этом думаете?

– Что я об этом думаю?

– Вы согласны с таким заключением?

– Почем мне знать, черт возьми?

– Оно кажется вам разумным? Гроуфилд пожал плечами.

– Конечно, кажется. Что я могу знать об этом? Скажите мне все, что угодно, и это будет звучать вполне разумно.

– Я бы предпочел, чтобы вы были способны и какой – то мере сами оценить положение, однако на нет и суда нет, – сказал Кен. – Пойдемте дальше.

– Я верю вам на слово, – ответил Гроуфилд. – Я не дурак, просто это не по моей части, понятно?

– Понятно, – произнес Кен. – Идем дальше.

– Вот и хорошо. Идем дальше. Кен взглянул на Гроуфилда.

– Я вас чем – нибудь обидел?

– Так, самую малость, – ответил Гроуфилд. – Я тоже могу начать говорить о своей работе и извозить вас носом в дерьме. На это способен любой профессионал.