Карьеру Милошевич начал как хозяйственник. Сначала он работал директором завода, а затем стал председателем правления ведущего банка. Ему пришлось часто посещать Соединенные Штаты. Перейдя на партийную работу, он быстро пошел в гору, став в 1984 году главой белградской партийной организации, а в 1986 году его избрали первым секретарем Центрального Комитета сербской коммунистической партии. Несмотря на то, что он был теперь важным человеком в сером, бюрократическом мире посттитовской политики, общественное мнение Сербии либо игнорировало его, либо презирало. Его последующая трансформация в героя в глазах многих сербов явилась результатом кризиса в Косове.
Эдуард Гиббон в своем труде «История упадка и разрушения Римской империи» уделил особое внимание катастрофическим последствиям битвы на Косовом поле, в которой «были окончательно сокрушены союз и независимость славянских племен». В течение следующих пяти веков, проведенных под оттоманским игом, сербы каждый год отмечали эту скорбную дату. Барды пели об этой битве под аккомпанемент однострунной скрипки; прихожане молились за душу князя Лазаря и других павших героев; дети узнавали, что на Видовдане никогда не кукует кукушка и что в ночные часы реки окрашиваются в красный цвет от крови[497].
28 июня 1889 года, в пятисотую годовщину битвы, граждане нового сербского королевства смогли почтить память своих геройски погибших предков в условиях свободы, однако миллионы их единоверцев все еще жили в Оттоманской или Габсбургской империи.
В 1912 году в Первой Балканской войне сербам наконец-то удалось отвоевать назад Косово поле. Вся армия, встав на колени, целовала священную землю. Однако через три года под натиском немцев и австрийцев сербы были вынуждены уйти оттуда. Когда в апреле 1941 года на страну напали немцы и итальянцы, Королевская югославская армия отступала везде, но не в Косове, откуда она повела наступление на Албанию. В наказание сербам захватчики из стран «оси» разрешили Албании оккупировать Косово. Впоследствии новое, коммунистическое правительство в Тиране не выдвигало претензий на Косово, несмотря на то, что албанцы составляли там большинство населения. Отношения Тито с Албанией, и, в частности, его решение послать туда две югославские дивизии были одной из причин его ссоры со Сталиным в 1948 году. После разрыва отношений Белграда с Москвой режим в Тиране стал самым заклятым врагом Тито. Албанцы не только закрыли наглухо границу с Югославией, но даже стреляли через нее в людей, находившихся на противоположной стороне.
Тито прилагал огромные усилия в деле развития отсталой области, какой являлось Косово, и в конце концов тамошние албанцы стали видеть в нем союзника в борьбе с сербами. В конце 60-х годов произошло перераспределение средств федерального бюджета. Основная часть сумм, предназначенных для малоразвитых регионов, теперь стала уходить не в Боснию-Герцеговину и Македонию, а в Косово. В 70-е годы три четверти бюджета Косово составляла федеральная помощь. По новой конституции 1974 года эта область приобрела статус автономии внутри Сербии и право брать займы за границей. Колледж в Приштине получил статус университета. Ему было также разрешено приглашать преподавателей из самой Албании, ну а те, конечно, горячо ратовали за воссоединение этого края с отечеством. К 1981 году в Приштине училась 51000 студентов, то есть треть всего населения.
Благодаря федеральной помощи и своей естественной плодовитости албанское население в Косове за два десятилетия, предшествовавших 1981 году, увеличилось с 67 процентов до 77 процентов. Количество сербов за этот же период уменьшилось на 30000 человек[498]. После ухода Ранковича со своего поста албанцы явно осмелели, их национализм стал воинственным и непримиримым. Они чувствовали себя победителями по отношению к сербам. В 70-е годы участились случаи, когда вокруг некоторых сербов создавалась настолько нетерпимая обстановка, что люди были вынуждены бросать все и уезжать. В марте 1981 года произошли беспорядки в Приштинском университете, которые затем распространились на все Косово. Результат – девять убитых и двести раненых. Таким было начало десятилетия, в котором должны были отмечать шестисотую годовщину битвы на Косовом поле.
Как федеральное, так и республиканское правительства не испытывали особого желания подавлять албанский национализм с помощью серьезных репрессий. Они небезосновательно опасались обвинений в сербской жестокости, тем более что албанцы пользовались сочувствием внешнего мира. После двух десятилетий эмиграции за пределами Косово – в Германии, Бельгии, Швейцарии, Соединенных Штатах и северо-западной Югославии оказались сотни тысяч албанцев. Как и те, что остались на родине, эти люди отличались хорошими лингвистическими способностями, умели убедительно говорить, всегда были готовы рассказать симпатизирующим им журналистам о тех преследованиях, которым они подвергались со стороны сербского режима. Несомненно, кое-что в их рассказах соответствовало истине, однако от внимания иностранных наблюдателей ускользнул тот факт, что сербы сами покидали Косово, хотя их называли угнетателями. Обычно бывает наоборот: угнетаемые бегут от угнетателей. Резко участились случаи порчи собственности, принадлежавшей сербам, осквернения могил, избиений и изнасилований сербских женщин. В период с 1981 по 1987 год из Косова выехало около 30000 сербов. Те, кто остались, составили теперь всего лишь 10 процентов населения.
В апреле 1987 года 60000 косовских сербов подписали петицию, в которой призвали белградское правительство положить конец тому, что они назвали «геноцидом». Когда полиция арестовала одного из вождей этого движения протеста, в Приштине произошли серьезные беспорядки, которые по телевидению увидела вся Югославия. Циничное замечание руководителя албанских коммунистов в этой провинции Фадила Хоксхи подлило масла в огонь, усугубив страх и гнев сербов. В ответ на жалобы о многочисленных случаях изнасилования сербок, Хоксха пошутил, что изнасилований было бы куда меньше, если бы больше сербок занялось проституцией.
Именно в этот момент на сцену в качестве защитника дела косовских сербов впервые выступил Милошевич. В сентябре 1987 года он отправился на самолете в Приштину и в своем выступлении перед сербами, собравшимися на митинг, заявил: «Никто больше не посмеет тронуть вас».
Вот мнение враждебно настроенного к Милошевичу, но в то же время очень проницательного обозревателя Алексы Джиласа:
Сочувствие Милошевича к косовским сербам, попавшим в бедственное положение, было вполне искренним. Ведь он не просто монстр, жаждущий власти, каким его часто изображают оппоненты. Однако и другие коммунистические руководители также были заинтересованы в решении косовской проблемы. Разница была в том, что Милошевич нашел в себе силу победить страх перед массами, характерный для любого окопавшегося бюрократа. Он добился успеха именно потому, что понял силу страха и научился управлять им в своих целях.
Массовое движение косовских сербов развивалось спонтанно. Оно не было антикоммунистическим, хотя легко могло стать таким. Милошевич не сразу преодолел свою осторожность и стал поддерживать его, но среди видных партийных деятелей он был первым, кто сделал это.
С помощью контролируемых партией средств массовой информации и партаппарата он вскоре возглавил это движение, обнаружив по ходу дела, что наилучший способ избежать гнева масс – возглавить их. Это был акт политического каннибализма. Оппонент – сербский национализм, был сожран, а его дух пропитал едока. Милошевич влил в партию новые жизненные соки, заставив ее принять в свои объятия национализм[499].
Дав клятву в Приштине и став в одночасье знаменитым, Милошевич вернулся в Белград, чтобы прибрать к рукам сербское правительство. 23 сентября 1987 года вся Югославия наблюдала за ходом пленума ЦК сербской компартии, который транслировался в «живом» телеэфире. Темой большинства выступлений были этнические проблемы Косова. После бурных дебатов, длившихся больше двадцати часов, многие руководители были сняты со своих постов в партии, потому что не сумели защитить сербов. Зимой 1987/88 года Милошевич провел «тихую» чистку, выбросив из сербской компартии либералов, федералистов, тех, кто верил в «Братство и Единство», и даже некоторых хорватов и словенцев, работавших в Белграде. Люди Милошевича заняли все руководящие посты на сербском телевидении, в редакциях «Политики» (главной утренней газеты) и «НИН» (журнала для интеллектуалов), превратив их в органы сербского национализма. Клуб сербских писателей стал центром по пересмотру литературы и истории, при этом особое внимание уделялось периоду до второй мировой войны и даже до образования Югославии. Бывший партизанский генерал Добрица Чошич, автор нескольких исторических романов, восхвалял Королевство Сербия во времена Балканских войн.
