Три тысячи чертей, разнести на хуй всю эту дребедень…

Что-то застряло у меня в горле. Я пытаюсь крикнуть, стоя в узком переулке в прогнившем, насквозь помоечном городке, но слова застревают у меня в горле. Мое горло вышло из строя!

Марабу загнан в угол, он держит в клюве узелок; без битвы он не сдастся. Он начинает что-то бормотать, оживая, и вдруг бросается в бегство, в панике проносясь мимо нас. Сэнди сбивает его с ног мощным маваси. Тонкие ноги зверюги подгибаются, вокруг летают пух и перья. Сэнди вскакивает на ноги, поворачивается туда-сюда с распростертыми руками и выражением невинного удивления на лице. Аист поднимается у него за спиной.

– Играй до свистка, Сэнди! Фола не было! – крикнул я. – Играем по правилам Шотландской ассоциации, наши в синих футболках.

Джеймисон обернулся, в это время Марабу – громила, ростом более шести футов – вонзил свой массивный клюв прямо ему в плечо. Сэнди вскрикнул от боли и упал навзничь. Вытащив мачете, я направился к ним, но тварь повернулась и убежала прочь, взмахивая огромными, во весь переулок, крыльями. Разбежавшись, аист взлетел, медленно набирая высоту, вырвался из тупика на главную улицу, где, едва не задев автобус, затерялся между крышами домов.

Нам крупно повезло: тварь выронила свой груз. Я осторожно приблизился, взял узелок и, аккуратно развернув его, обнаружил внутри плод величиной с мою ладонь, весь в крови, свернувшийся, как креветка.

– Мы должны предать мечу это дитя сатаны, Сэнди, – сказал я. Я взял мачете и подумал о том, кто мог породить такое существо. У него была большая голова, сплющенная ниже лба, с выступающим большим, плоским подбородком. Он смотрел с мольбой, тихо повизгивая.

Зарубить его мачете у меня не хватило духа. Вместо этого я положил его на землю и завел джип. Проехав чуть вперед по переулку, я включил заднюю передачу и проехался по свертку не раз и не два, а три раза. Раздался шмяк, я вышел из машины посмотреть на раздавленный кулек, пропитавшийся темной жидкостью.

– Делай что хочешь, Сэнди, только не смотри. Это был не ребенок, это был ебанутый ублюдок, он поднимался-наверх

наверх

–Бедный Демпси, Рой. Ты ведь помнишь Демпси?

Пусть говорят, что он грубоват…

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

Глубже, в кишащий акулами океан. Какого хера мы здесь торчим? Сэнди, похоже, не жаждет обрядиться в акваланг; мы плывем на лодке вдоль побережья, наша цель – проникнуть в парк Изумрудный лес с другой стороны. Все наши усилия по обнаружению гнезда на берегу озера Торто оказались безуспешными – тварь отслеживала наши передвижения и соответственно перемещала гнездо.

К Гоусти должны были прийти из «Вечерних новостей», чтобы задать несколько вопросов о его жизнедеятельности как кэжуалса. Он послал пацанов из бэйби крю в книжный магазин «Thins and Waterstones» подрезать книжек по военной стратегии и о партизанских движениях. Они вернулись с огромной стопкой: Че Гевара, Лиддл Харт, Мошизма и тому подобное.

– Нужно произвести на них правильное впечатление, – улыбнулся он, – Доведем чертей до белого каления, мать их растак.

Убедившись, что мобилы лежат на видном месте, он окончательно успокоился. Мы стали использовать мобильную связь, чтобы отслеживать передвижения команд противника, но на самом деле эти толстожопые уроды были настолько предсказуемы, что вся тема свелась к понтам да баловству. Если овцеебы достойны хоть какого-то уважения, вонючки тупые на всю голову. Эти беспринципные уроды дошли до того, что призвали английских мудаков, чтобы те попробовали их как-то организовать. Окажись они на маленьком необитаемом острове, не смогут организовать поход на пляж, идиоты.

Насрать.

Черт… где это я?

Море. Пляж. Организационные способности Аиста Марабу.

БЛИЖЕ К ДЕЛУ, РОЙ. РАССКАЗЫВАЙ ПО ТЕМЕ, ПРИДУРОК, МАТЬ ТВОЮ.

– Эти воды заражены акулами, – сказал Сэнди, все еще не желая надеть акваланг и нырнуть. Я зацепил якорь за край рифа, до берега оставалось проплыть совсем немного, но от Сэнди шла осязаемая волна страха.

– Ты, наверное, хотел сказать, кишат акулами, Сэнди? – поправил я и тут же стал гадать: – Хотя, может быть, словосочетание «заражены акулами» тоже вполне уместно.

– Имей в виду, что, будучи спортсменом, я не употребляю наркотики. Я никогда не колюсь чужими шприцами и всегда практикую безопасный секс. Я не инфицирован ВИЧ. Я говорю это, чтобы мы оба больше узнали друг о друге, понимаешь?

– Как тебе угодно, Сэнди.

– Я никогда не охотился на львов, Рой, это все брехня, – и он глумливо ухмыльнулся.

Похоже, я крупно попал, не меньше чем на той стороне. Следующее мгновение оборвалось, и я снова оказался в переулке, а рядом со мной богомол в белом парике и с помадой, наведенной на паучьи челюсти, его лапка сжимает красную карточку. Сэнди срывает с себя майку и чуть не в слезах поворачивает прочь с переулка; Дидди утешает его, а Доусон качает головой с гримасой отвращения на лице. Богомол записывает его имя в черный блокнот, на котором проставлено: «Молодежь в Азии». И тут я почувствовал брызги на лице, и мы снова в океане.

С трудом натянув акваланги, мы готовимся нырнуть в чистые светло-голубые воды вокруг рифа. Мы доберемся до берега, а значит, зайдем в Изумрудный лес с другой стороны. Это был рискованный план, так как из провианта и оружия с собой мы сможем взять только то, что унесем на себе.

Я неважно себя здесь чувствую: в ушах звенит, а в носу какой-то странный стерильный запах. Пахнет больни… на хуй, на хуй. Все под контролем. Под контролем. Сэнди опять в порядке, он мой напарник, мой проводник. Мы с Сэнди охотники, мы знаем, что делаем.

И тут Сэнди сказал такое, от чего у меня резко участился пульс, свело живот и мышцы ануса. Когда мы уже были готовы нырнуть с правого борта, он посмотрел на меня и улыбнулся:

– Мы входим через выход.

Если бы мой старик узнал, кто покоцал Уинстона II, он прикончил бы меня на месте. Он еще больше оберегал покалеченного пса и старался не выпускать его из виду. На Уинстона нацепили что-то вроде намордника, чтобы этот псих не расцарапал себе все раны. В природе животное бы не выжило; я был обеими руками за природу.

Уинстон II страдал, конечно, но мне этого было мало. Я хотел, чтобы Уинстон отошел в мир иной. Изуродовать-покалечить, как он меня, – было недостаточно. Мое первоначальное раскаяние довольно быстро улетучилось. Я должен был разделаться с ним раз и навсегда. К этому решению меня привела девица, которую я тогда трахал.

Ее звали Джули Синклер. Она жила в Драйлоу с матерью и сестрой. Трахалась она, как я помню, совсем не дурно. Мы фачились в ее комнате, а потом выходили посмотреть телик вместе с мамашей. Иногда я подумывал, не то что бы всерьез, а так, скуки ради, не присунуть ли заодно и мамаше с сестренкой. На самом деле мне нравилось бывать у нее дома – там хотя бы можно было ящик спокойно пободать.

Никаких серьезных чувств к Джули я не испытывал, но уважать – уважал. Она просто хотела трахаться и трахалась, сколько влезет, но никогда не терялась и душу никому не раскрывала. Мы подходили друг другу: я не пытался в ней разобраться, а она не липла ко мне, как некоторые шлюхи. Короче, однажды, после очередного фака, она спросила меня про шрамы на ноге. Это заставило меня снова задуматься об Уинстоне II и вспомнить, как ненавидел я этого монстра и сраную семейку, которая его пестовала. Петарды я еще не выбросил.

Трахаясь с Джули, я часто думал об острове Крамонд, где я залез на нее в первый раз. Это небольшой островок, меньше мили от берега, в устье реки Форт. Туда можно добраться пешком, пока прилив не отрежет его от материка. Смотреть там не хрена: несколько дотов времен Второй мировой, полные пивных банок и использованных гондонов.

Местные парни приводили сюда девиц и дожидались прилива – приходилось ночевать на острове. Это была проверенная тактика. Мне об этом нашептал Тони. В то время я уже был топ-бой и редко встречался с Брайаном и всей тусой, но как-то раз мы с ним, Джули и ее подругой забрались на этот остров и «сели на мель». Кончилось это тем, что мы их трахнули.