В центре зала смутно виднелся чёрный-чёрный катафалк — ступенчатое сооружение высотой в три поставленных друг на друга человека. На нем помещался роскошный золотой саркофаг с гробом в окружении красного нимба. Тела в гробе они не видели, зато узрели фигуру стоявшего подле него.
Рхыфамун сбросил с себя обличье джессерита, он стал самим собой, душа его обрела форму. Однажды в Куан-на'Форе Каландрилл на одно короткое мгновение видел это лицо. Теперь, во плоти, оно смотрелось чётче. Не будь за колдуном столько зла, лицо его можно было бы даже назвать красивым, но сейчас правильные орлиные черты были искажены до безобразия. Маска из плоти являла собой отражение греха, скрывавшегося под ней.
Чёрные волосы колдуна, облачённого в золотой халат, ниспадали на широкие плечи. В руках, простёртых над саркофагом, он благоговейно держал маленькую «Заветную книгу» в чёрном переплёте. Фиолетовые глаза его словно остекленели, губы шевелились — он произносил заклятия.
Каландрилл крикнул:
— Рхыфамун!
Глаза сфокусировались на нем. Горделивое лицо нахмурилось, но тут же исказилось яростью. Он опустил руки с «Заветной книгой» и изогнулся, чтобы лучше рассмотреть их через массивный гроб у подножия катафалка.
— Вы осмелились мешать мне? — Он обвёл рукой зал. — Вы осмелились войти в храм моего господина? Вы осмелились ступить в священный склеп повелителя Фарна?
— Да, — прорычал Каландрилл и бросился вперёд с мечом на изготовку. Им владело лишь одно праведное желание — немедленно положить конец церемонии пробуждения бога.
Однако натолкнулся на красный нимб; нога его ступила на нижнюю ступеньку катафалка, бег замедлился, перейдя на шаг, — невидимая неосязаемая тяжесть навалилась на плечи. Он напрягся, со страхом думая, что лёгкие сейчас лопнут, внутренности сгорят, мозги расплавятся и вытекут через глазницы, через напряжённо раскрытый рот. Все усилия оказались тщетными: неведомая сила вытолкнула его назад на золочёный пол. Брахт предпринял такую же попытку, закончившуюся тем же. Аура, окружавшая гроб, просто отторгла его. Рхыфамун торжествующе рассмеялся, и хохот его эхом отскочил от колонн. Брахт застонал и упал на нижнюю ступень, Катя бросилась к нему и оттащила от катафалка.
— Что ж, — сказал Рхыфамун, — пожалуй, вами я займусь позже. Я окажу вам честь — вы будете присутствовать при пробуждении господина Фарна и увидите все своими глазами. В конце концов, вы тоже приложили к этому руку. — Он издевательски помахал «Заветной книгой». — Не обладай я этой книгой, я бы не узнал заклятия, которые перенесли меня сюда вопреки вазирь-нарумасу; а также и те, что пробудят бога. Так что стойте там и дожидайтесь своей судьбы.
— А я? — вышел вперёд Аномиус. Рхыфамун впервые увидел его. — Мне тоже дожидаться своей участи? Меня это не устраивает, мне нужна эта книжонка, и чем быстрее, тем лучше.
Руки его потянулись к Рхыфамуну, и магия зазвенела внутри мавзолея, словно шторм, бушевавший снаружи, невидимая атака ударила их по нервам, по внутренностям. Блеск золота померк за яркой вспышкой; Рхыфамун отшатнулся, объятый диким пламенем. Безумные глаза его с удивлением расширились, но в следующее мгновение он выпрямился, держась рукой за край саркофага, и метнул в Аномиуса ответное пламя. Оно объяло маленького колдуна, но тут же из него в Рхыфамуна полетели светящиеся стрелы. Вековой колдун легко отбил их и произнёс заклятия. Пламя, охватившее Аномиуса, забушевало сильнее.
Каландрилл и его товарищи наблюдали за колдовской схваткой. Противники оказались достойны друг друга. Ни одному не удавалось взять верх. Они держали друг друга мёртвой хваткой. Благодаря урокам Очена Каландрилл сообразил, что оба колдуна черпают силу от Фарна, коему безразлично было, кто победит, ибо и тот и другой преследовали одну и ту же цель, и он выгадывал в любом случае. Безумный бог превратился в безликий источник энергии. Кто из двух пробудит его от вечного сна, ему было все равно.
Склеп вибрировал, в нем густо пахло колдовством, золотистый свет, лившийся сверху, помутнел, тени перепутались с пламенем. Колонны содрогались; пыль, словно остатки сгнивших погребальных одеяний, плыла в воздухе. Щели побежали по золотому полу, серная вонь и запах гнили усилились.
Рхыфамун поднял руки, и Каландрилл отметил про себя, что «Заветной книги» у него нет. За колдовскими вспышками он лихорадочно искал глазами книгу — она валялась подле гроба. Каландрилл схватил Брахта за руку и указал мечом на книгу, крикнув ему на ухо:
— Может, это наш шанс?
— Проверим!
Брахт был хмур. Каландрилл кивнул, и они бросились верх по катафалку в надежде незамеченными забраться наверх, но нимб точно так же отшвырнул их назад.
— Ахрд, — пробормотал Брахт, с трудом поднимаясь на ноги, — так и будем стоять и наблюдать за всем этим? Неужели ничего нельзя сделать?
— Если мы не вмешаемся, победитель уничтожит нас! — крикнула Катя.
И тут словно кто-то зашептал на ухо Каландриллу. Он чётко вспомнил, что сказал ему на прощанье в Анвар-тенге Очен:
— Помните, вы как один человек! Вы одно целое!
Он поманил к себе товарищей:
— Если я правильно понял, надо попробовать сделать это всем вместе — не как четверо разрозненных человек, а как единое целое.
— Терять нам нечего, — заявил Брахт, — кроме душ.
— А они уже и так в опасности, — заметила Катя.
Ценнайра не проронила ни слова, лишь взяла Каландрилла за руку.
— Боюсь, клинки нам не понадобятся, — сказал он, пряча меч в ножны. — Наша сила — взаимное доверие и вера в дело.
Катя сунула саблю в ножны. С мгновение поколебавшись, Брахт последовал её примеру.
Только вера помогла им приблизиться к саркофагу. Каландрилл ощущал её как нечто явственное, реальное, как и их физические формы в этом эфирном мире, твёрдую как меч, который висел у него на поясе. Друзья зависели друг от друга, они верили друг в друга, и эта вера проистекала из товарищества, и не было в ней места сомнениям, она была скреплена их общей целью. Всякое недоверие исчезло. Взаимное доверие надёжным щитом защищало их от бушевавшей вокруг магии, оно служило мечом, разрезавшим защитный нимб. И они стали медленно подниматься по ступенькам катафалка, который задрожал под их шагами, словно Фарн почувствовал их приближение и беспокойно заворочался во сне.
На одно короткое мгновение нимб попытался вытолкнуть их. Каландрилл почувствовал его противодействие но тут же вновь представил себе их четыре души, слитые в едином порыве, и эта общая душа питалась той силой что была заключена в нем, точно так же, как Рхыфамун и Аномиус черпали своё могущество в спящем боге. Объединённые одной целью, друзья решительно поднимались вверх.
Они добрались до верхней ступени. Под прикрытием стоявшего по центру саркофага они стали подбираться к книге. Вокруг то и дело вспыхивал нечестивый свет, в воздухе стояло зловоние, смешанное с запахом миндаля. Воздух трещал под натиском освобождённой колдовской силы. Рхыфамун стоял совсем близко, но он был занят Аномиусом и так поглощён схваткой, что не заметил руку, осторожно протянувшуюся к «Заветной книге»… …Рука схватила книгу и исчезла. А дальше книга, которую столь удачно подхватил Каландрилл, тут же перешла к Ценнайре, та передала её Кате, а вануйка — Брахту. Керниец крепко прижал её к груди, и они начали спускаться по чёрным ступеням, дрожавшим и колебавшимся у них под ногами, словно от едва сдерживаемой ярости. Брахт передал книгу Кате, и та с брезгливым выражением на смуглом лице взяла её как змею и сунула под кольчугу. Они отошли ещё на несколько шагов от саркофага, все ещё держась за руки, не веря в успех, а затем разом вытащили из ножен клинки. И тут Аномиус сообразил, что их нет рядом. Победоносная улыбка на мясистых губах его застыла, а вместе с ней и слоги заклятий.
Рхыфамун заметил выражение его лица, проследил, куда скосились водянистые глаза, и на лице его проступила безудержная ярость. В бешеном блеске фиолетовых глаз Каландрилл рассмотрел смерть. И вдруг ужасный огонь объял Аномиуса.
