не сотрясал в низинах города?

_______

* Несравненная жемчужина –

древнеиранское название Сырдарьи.

МОСКВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: 17.11.2010 16:00:01 - Алексей Фёдорович Буряк пишет:

ПРО сырдарью хорошо написано... Видно, что там или бывало или жил какое-то время... А река действительно замечательная... Алексей Буряк... [email protected]

Литература

Когда нам Бог прочтёт свои стихи…

ВПЕРВЫЕ В «ЛГ»

Александр СИДОРОВ

Поэт, прозаик, филолог и журналист. Родился в 1956 году в Ростове-на-Дону, где и проживает. Авторитетный исследователь истории советской и российской преступности, уголовно-арестантской субкультуры. Автор более десятка книг, в том числе двухтомной «Истории профессиональной преступности Советской России», «Словаря блатного и лагерного жаргона», «Тюремных баек» и др. Известен также под псевдонимом Фима Жиганец.

БАЛЛАДА О ДРАНОЙ ДУШЕ

А всё случится так наверняка

(Сценарий немудрён и неизбежен):

Господь проснётся, выпьет молока,

Вкусит того, что сам послал себе же,

Раскрывши пыльный кондуит в раю,

Скользнувши взором мимо всяких прочих

И ткнувши перст в фамилию мою,

В графе о смерти Бог заполнит прочерк.

Как из бутыли сказочный колдун,

Потрёпанный, помятый и усталый,

В две тысячи нечёсаном году

Душа взлетит, освобождая тару,

И тело, словно надувной матрас,

В который ненароком ткнули вилкой,

Скукожится – и Богу всё отдаст,

Как малышу – его свинья-копилка.                                                                                         

Всё-всё отдаст: несбывшиеся сны,

Блуждания по дебрям книжных знаков,

Тяжёлый крест всегда любить иных,

А не безмозглых кукол Пастернака;

Всё изрыгнёт гнилое естество:

Мой страх, мои чудны’е суеверья,

Мои припадки счастья – оттого,

Что горлица изящно чистит перья,

Впорхнув в моё раскрытое окно

И сев на бледный бюст Шакеспеара…

Всё, что трагично было и смешно,

Уйдёт из жизни, словно не бывало.

Но Тот, кто Божий промысел вершит,

В срок отведённый обнажая жало, –

К хвосту моей ободранной души

Привяжет всё, что ей принадлежало.

И в бездну неба от земных невзгод

Ночной порою или спозаранок

Душа рванёт, как ошалевший кот

Со связкою пустых консервных банок.

Она задаст такого стрекача,

Что заглушит унылый хор стенаний,

О встречные кометы грохоча

Жестянками моих воспоминаний.

И ключника едва не сбивши с ног,

Душа ворвётся в щель

меж райских створок,

Где на’ руки её поймает Бог

И строго вопросит: «Пошто так скоро?

Пошто ты учинила кутерьму,

По космосу грехами тарахтела?

Ведь ежели раскинуть по уму,

Тебя бы – в пекло прямиком из тела».

Потом потреплет душу за ушко’

И вымолвит: «Считай, что пофартило;

Мурлычь, лакай парное молоко…

Небось не Гитлер. Чай, не Чикатило».

***

Когда нам Бог прочтёт свои стихи,

прикладывая их, как лопухи

к разодранным локтям,

к саднящим душам, –

рыдания на Бога мы обрушим.

Обрушат слёз клокочущие лавы

несчастные питомцы жалкой славы,

земной любви великие вампиры:

гомеры, гёте, байроны, шекспиры…

Сияньем слов Небесных ослепляем,

на спице Божьей блудным баттерфляем

затрепещу и я, во время оно

пытавшийся сойти за махаона.

И лишь Арап растянет рот пошире:

«Так значит, не горячка; а грешили.

Генварь, мороз, во мне – кусок металла…

Я думал, это Смерть стихи читала».

***

Пойти на кладбище, послушать соловьёв,

Забыть про грешное,

про наше, про мирское;

Разглажено небесное бельё

Заботливой Господнею рукою,

Такая благость разлита окрест,

Что хоть беги в ближайший храм

с повинной...

Лишь дальних стрельбищ

автоматный треск

Соперничает с трелью соловьиной.

***

Меня такое счастье обуяло!..

А впрочем, совершенно беспричинно:

Вот женщина лежит под одеялом,

Лежит и нежно смотрит на мужчину.

Швыряет листья осень золотая,

В квартире тишь, на улице безлюдно;

И женщина как будто не святая,

И он без нимба – то есть абсолютно,

Не то чтоб их судьба связала туго,

Не то чтоб их союз скрепил Всевышний,