Очень скоро Удав начинает задавать Тиссерану вопросы, имеющие целью сбить его с толку, выявить его некомпетентность. Тиссеран, конечно же, некомпетентен, но его голыми руками не возьмешь. Это профессионал. Он с легкостью отражает любые наскоки, то ловко уходя от темы, то обещая ответить позднее, во время занятий. А порой даже тонко намекает, что в ранние годы развития информатики заданный вопрос, возможно, и имел бы какой-то смысл, но сейчас он стал беспредметным.

В полдень раздается пронзительный, рвущий уши звонок. Шнебеле, извиваясь, направляется к нам: «Обедаем вместе?» Это скорее утверждение, чем вопрос.

Он сообщает нам, что до обеда должен завершить кое-какие мелкие дела, и просит извинить его. Хотя мы можем пойти вместе с ним, заодно он нам «покажет контору». Он увлекает нас за собой по коридорам, его помощник следует за нами на расстоянии двух шагов. Тиссеран, улучив момент, шепчет мне, что «предпочел бы пообедать с двумя цыпочками из третьего ряда». Стало быть, он уже наметил себе жертв среди женской части аудитории; это было почти неизбежно, однако я все же немного обеспокоен.

Мы заходим в кабинет Шнебеле. Его помощник остается стоять в дверях, в выжидательной позе; как будто на карауле. Это просторное помещение, пожалуй, даже слишком просторное для такого молодого сотрудника, и вначале я думаю, что он привел нас сюда, только чтобы похвастаться своим кабинетом, потому что он не принимается ни за какие дела – только нервозно постукивает пальцами по телефонному аппарату. Я опускаюсь в кресло перед письменным столом, Тиссеран следует моему примеру. Хозяин кабинета милостиво соглашается: «Да-да, присаживайтесь…» И в ту же секунду через боковую дверь входит женщина. Почтительно приближается к письменному столу. Довольно-таки пожилая дама, в очках. Она держит в руках папку с документами на подпись. Ага, подумал я, вот для чего весь этот спектакль.

Шнебеле мастерски играет свою роль. Долго и вдумчиво изучает первый документ в папке перед тем, как подписать. Делает замечание: одна фраза «не совсем удачна в плане синтаксиса». Секретарша, извиняющимся тоном: «Я могу переделать, месье…»; но он царственно отвечает: «Нет-нет, и так вполне сойдет».

Тот же нудный церемониал повторяется со вторым документом, затем с третьим. У меня начинает сосать под ложечкой. Я встаю, чтобы рассмотреть фотографии на стене. Это любительские снимки, аккуратно отпечатанные и любовно вставленные в рамки. На фотографиях вроде бы какие-то гейзеры, глетчеры и все такое прочее. Наверно, он снял их сам, когда проводил отпуск в Исландии, – есть такие турпоездки «по новым маршрутам». Но перемудрил с соляризацией, со светофильтрами, уж не знаю, с чем еще, и в результате на фотографиях толком ничего не разберешь, а все вместе довольно уродливо.

Видя, что я заинтересовался фотографиями, он подходит и объясняет:

– Это Исландия. По-моему, очень здорово.

– А-а… – отвечаю я.

Наконец мы идем обедать. Шнебеле ведет нас по коридорам, поясняя, как расположены служебные помещения и как «распределено пространство»: можно подумать, он только что приобрел это здание в собственность. Перед очередным крутым поворотом он вытягивает руку, словно собираясь обнять меня за плечи, но, к счастью, не прикасается ко мне. Шагает он быстро, и Тиссеран на своих коротеньких ножках еле за ним поспевает, я слышу пыхтение. А чуть позади шествие замыкает помощник, как бы охраняя нас от внезапного нападения.

Обед длится бесконечно. Поначалу все идет хорошо, Шнебеле рассказывает о себе. Он снова и снова сообщает, что в свои двадцать пять лет уже назначен заведовать отделом информатики – или будет назначен в самое ближайшее время. Между закуской и основным блюдом он трижды напомнит нам свой возраст: двадцать пять лет.

Затем он интересуется, какие у нас дипломы, вероятно желая удостовериться, что они менее престижны, чем его собственный (сам он по специальности ИГРЕФ и, по-видимому, очень этим гордится; я не имею понятия, что это за специальность, но вскоре узнаю: ИГРЕФ – разновидность высокопоставленных чиновников, которая встречается только в учреждениях, подведомственных министерству сельского хозяйства, что-то вроде выпускников Национальной школы управления, только чуть пониже рангом). Ответ Тиссерана должен ему понравиться: мой напарник утверждает, будто закончил Институт торговли в Бастии или что-то столь же малоправдоподобное. Я жую антрекот по-беарнски и делаю вид, будто не расслышал вопроса. Аджюдан глядит на меня своим неподвижным глазом, в какой-то миг мне даже кажется, что он сейчас заорет: «Отвечайте, когда вас спрашивают!» И я просто отворачиваюсь. Наконец за меня отвечает Тиссеран: он представляет меня как «системного программиста». Чтобы придать этой версии достоверность, я произношу какие-то слова о скандинавских нормах и о коммутации сетей; посрамленный Шнебеле вжимается в стул. А я иду за карамельным кремом.

Вторая половина дня посвящена практической работе на компьютере. Тут к делу подключаюсь я: пока Тиссеран объясняет задание, я прохаживаюсь от одной группы к другой, проверяю, все ли всё усвоили, всем ли удалось выполнить требуемые упражнения. У меня это получается довольно хорошо; впрочем, это ведь как-никак моя профессия.

Меня часто подзывают к себе две цыпочки; это секретарши, которые, по-видимому, впервые в жизни сели за компьютер. И слегка паникуют – с полным основанием, впрочем. Но стоит мне к ним подойти, как рядом тут же оказывается Тиссеран, прервавший ради этого свои объяснения. Кажется, его особенно привлекает одна из двух; она и вправду красотка, свеженькая, очень сексуальная; на ней обтягивающая блузка из черных кружев, и ее груди чуть подрагивают под тканью. Увы, всякий раз, как Тиссеран приближается к бедной секретарше, на ее лице появляется гримаса недовольства, почти отвращения. Это какой-то рок.

В пять часов снова раздается звонок. Наши ученики собирают вещи и готовятся уйти; но тут к нам подходит Шнебеле: этот зловредный субъект, похоже, никак не уймется. Сначала он пытается расколоть нас, обратившись персонально ко мне: «Думаю, с этим вопросом следует обратиться к системному администратору, то есть к вам…» Затем спрашивает: надо ли покупать инвертор для стабилизации напряжения в питании сетевого сервера? Одни утверждают, что да, другие – что нет. Я не имею на сей счет никакого мнения и собираюсь ему об этом сказать. Но Тиссеран (решительно, парень в превосходной форме!) опережает меня: недавно вышло исследование на эту тему, не моргнув глазом заявляет он, и автор делает четкий вывод – если достигнут определенный уровень эксплуатации машины, то инвертор окупается очень быстро, меньше чем за три года. К сожалению, у него нет при себе ни самой книги, ни ее выходных данных; но он может прислать из Парижа ксерокопию, когда вернется.

Сыграно блестяще. Шнебеле с позором покидает поле битвы; он даже желает нам приятно провести вечер.

Часть вечера мы проводим в поисках подходящей гостиницы. И в итоге по предложению Тиссерана останавливаемся в «Гербе Нормандии». Хороший отель, очень хороший; но ведь расходы нам возместят, не правда ли?

Затем он изъявляет желание выпить аперитив. Кто бы сомневался!…

В кафе он выбирает столик по соседству с тем, за которым сидят две девушки. Он садится, девушки уходят. Безупречная синхронизация. Браво, девушки, браво!

Смирившись, он заказывает сухой мартини; а с меня хватит и пива. Я немного нервничаю; курю непрерывно, в буквальном смысле сигарету за сигаретой.

Он сообщает мне, что недавно записался в фитнес-клуб: хочет похудеть, «а заодно, конечно, и девчонок подцепить». Замечательный план, мне нечего возразить.

Я замечаю, что курю все больше и больше; наверно, уже пачки четыре в день. Курение – единственное проявление свободы, возможное в моей жизни. Единственное занятие, которому я предаюсь всецело, всем моим существом. Моя единственная программа на будущее.