Она не имела ни малейшего понятия, сколько времени длился поцелуй — вечность?

Когда он отпустил ее, в воздухе повисла звенящая тишина.

Кристин пришла в себя и поняла, что, не отрываясь, смотрит ему в лицо, напряженное от желания.

— Твои поцелуи всегда пугали меня, — ошеломленно прошептала она.

— Почему? — Взгляд синих глаз обжигал.

— Я считала, что через них ты выпьешь мою душу, — призналась Кристин.

— Разве?

— Митч, сильные чувства пугают меня.

— Ты хочешь сказать, что все те темные звездные ночи со мной провела в страхе? — вспылил он.

— Я все время думала, что слишком сильно влюбилась в тебя, поэтому и исчезла.

— Ты никогда не говорила…

— Сейчас говорю. Это был ужас, Митч. Я — такая юная и неопытная — наедине со страстью. Дотронься до моего лба, щек. — Она подставила ему лицо.

Он не доверял себе, но повиновался. Его пальцы ласково скользнули по женской щеке, вниз по шее к плечу. Ему ужасно хотелось коснуться ее груди, но тогда бы это стало полной капитуляцией. Они оба поняли, что она выиграла. Однако он не позволит ей праздновать победу.

— Твой аромат и вкус не изменились, ты все такая же сладкая. — Он заставил себя опустить руки. Тебе лучше отправиться в постель, Крис. — Его голос звучал тихо, но отстраненно. — Нам завтра рано вставать.

— Говорят, что человек никогда не забывает свою первую любовь, — печально прошептала она.

— И слов, связанных с ней. — Он намеренно придал своему голосу оттенок сарказма, а в душе думал, что иногда человек может любить только раз.

Одеваясь, Кристин повторяла про себя строчки из «Банджо» Пэтерсона, знаменитого местного поэта: «Человек с заснеженной реки». За годы, проведенные в поместье, она видела множество диких лошадей, загнанных в ловушки, но в этой охоте было нечто особенное.

У Грома в жилах действительно текла племенная кровь. А это значит, что его галоп быстрее, чем у лошадей с фермы. Конкуренцию ему могли составить лишь Зена, серебристая «крылатая» кобыла Митча, да Веллингтон, на котором скакала Крис.

Лошади наслаждались погоней так же, как и наездники. Родившаяся и выросшая здесь, Кристин общалась с лошадьми всю свою жизнь. В необъезженных лошадях есть некая таинственность. Чудесно наблюдать, как они стадами мчатся вдаль.

За потомством вырвавшихся на свободу лошадей с фермы всегда бывает охота. Большой черный жеребец Гром не стал исключением.

На охоту выехало шестеро: Митч, Кристин, Джек Коди, новый надсмотрщик за лошадьми, двое главных помощников — Улыбчивый Дженсен, прозванный так из-за своего бесстрастного лица, и Аби Ловелл, а также лучший охотник из туземцев Мун, которого за пепельные волосы прозвали Сноуи [4].

Все они считались прекрасными наездниками.

Впрочем, Джека Коди Кристин не знала. Он стал надсмотрщиком на ферме после Дейва Рида, который, прослужив сорок лет в семье Клейдонов, вышел на пенсию. У Джека, прибывшего со скотоводческой фермы, были превосходные рекомендации.

Высокий, стройный, он находился в полном расцвете своих тридцати пяти лет. Он был разведен, очевидно, его брак потерпел крушение. Его уважали, но что-то в карих глазах Джека не понравилось Кристин. Его взгляд напоминал масляные взгляды некоторых мужчин, в которых сквозило вожделение. Она слишком хорошо знала, что значит, когда мужчина так смотрит на нее.

А Коди продолжал рассматривать ее, думая, что она этого не замечает. К Крис подъехал Митч.

— Пока не забыл, я получил сообщение от Сары, сообщил он. — Кларри выписали из больницы. — Он имел в виду того пожилого мужчину, которого они спасли в пустыне. — Помимо сотрясения, у него сердечный приступ средний тяжести. Джемайма отвезет его домой. Они оба передают привет и просят не забывать их.

— Где они теперь?

— В Аделаиде.

Митч почувствовал вновь нахлынувшее вожделение. Ночью Крис целиком владела его снами. Ему казалось, что она, обнаженная и прекрасная, спит рядом с ним. Он проснулся с бешено колотившимся сердцем. Сейчас, в мерцающем блеске рассвета она излучала здоровье и жизненную энергию.

Крис не пользовалась косметикой, лишь нанесла немного розового блеска на губах — для защиты от солнца. Прекрасные темные волосы были заплетены в косу, глаза лучились весельем. Ее природная красота, ее сапфировые глаза в обрамлении черных бровей и ресниц кого угодно могли свести с ума.

Кристин Рирдон. Его погибель.

Она улыбнулась.

— Думаю, они благодарны тебе за спасение их автомобиля. Он, должно быть, стоит уйму денег.

— Откуда ты знаешь? — Митч не из тех, кто хвастает своими заслугами.

— Твоя мама сказала. Она хочет, чтобы я знала о твоей доброте и щедрости.

— На то она и мама, — проворчал он. Митч прищелкнул языком, и его лошадь, великолепная, умная серебристо-серая кобыла Зена послушно двинулась вперед, а за ней — крупный гнедой Веллингтон.

Сорок минут езды, и они у края цепи озер, которых Клейдоны называли Блу Билабонгс: оазис в полузасушливой пустыне. Вода здесь казалась перламутрово-зеленой. Однако название свое озера получили от плавающих по спокойной водной глади темно-голубых и фиолетовых лилий с желтыми тычинками.

В этот волшебный час воздух оглашался криками австралийских птиц. Волнистые попугайчики, зяблики, малиновки с красными головками и оранжевые чеканы, переливчатые попугайчики лори, зеленовато-желтые какаду, голубые зимородки, стаи гусей и других водоплавающих птиц.

Небо над головой плыло ярко-синее и безоблачное. Солнце постепенно устанавливало свое господство. Красота Австралии, родного края, давала Кристин чувство полноты и целостности, которое она не испытывала ни в одном другом уголке земли.

— Ты выглядишь счастливой, — заметил Митч, в душе разделяя с ней это чувство мира и покоя. Они ехали так близко, что бока их лошадей почти соприкасались.

— Ты не представляешь, как я тосковала без всего этого, — призналась она с глубоким вздохом.

Темно-золотистая бровь взметнулась вверх.

— Странно… я думал, что здешний образ жизни, далекий от богемного, покажется тебе скучным.

— Я похожа на скучающую женщину? — Она невольно вспыхнула.

Кристин превосходно держалась в седле и умела ездить красиво, с абсолютно прямой спиной.

— Конечно, в отпуске каждый может соскучиться, — проворчал он.

— В отпуске? Здесь я родилась. Это мой мир так же, как и твой, Митч Клейдон. Я дома, и сердце мое исцелилось.

— Жаль, что не могу сказать то же самое о себе, сухо заметил он.

Она повернулась к нему.

— Между нами всегда будет связь, Митч. Тебе придется признать это.

— О, я признаю! — Он пожал плечами. — А иногда удивляюсь. Как прошлой ночью.

— Я ни о чем не сожалею, а ты?

— Узнаем позже. Я не могу позволить себе подходить к тебе так близко. Это называется самообороной. И ты должна сделать то же самое. Ты все равно рано или поздно уедешь.

— Можешь ты понять, что я устала от Кристин Рирдон — звезды модельного бизнеса? — спросила она.

— Ты имеешь в виду, что разрываешься между идеей уйти с подиума и начать карьеру на голубом экране? У тебя есть все данные. Акцент у тебя американский, а другим приходится переучиваться.

Твое произношение оценят в Голливуде.

Она проигнорировала его горькую насмешку.

— Эй, можем мы ехать мирно?

— Конечно. Я хочу, чтобы твой отпуск стал незабываемым.

Она прошептала:

— Ненавижу тебя, Митч.

— Я тоже ненавижу тебя, но ты меня возбуждаешь. — Его взгляд сверкнул, остановившись на розовых губах.

— Это — предложение? — Жар охватил ее тело.

— Ага, только напомни мне, когда мы останемся одни.

К середине утра они обнаружили первые признаки Грома и его табуна-гарема. Следы шли вдоль прекрасных диких берегов озер Блу Билабонгс, по верованиям туземцев — родины мистических существ. Мелькание эбеновой, гнедой, рыжей и кремовой мастей просматривалось в дрожащем свете среди густых зарослей.