Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Прощать мне вам нечего, — ответила Наталья Николаевна. — Но если вам жаль уехать с изменившимся мнением обо мне, то поверьте, что мне отраднее оставаться при этом убеждении.

Прощание их было самое задушевное, и много толков было потом у Карамзиных о непонятной перемене, происшедшей с Лермонтовым перед самым отъездом.

Ему не суждено было вернуться в Петербург, и когда весть о его трагической смерти дошла до матери, сердце ея болезненно сжалось. Прощальный вечер так наглядно воскрес в ея памяти, что ей показалось, что она потеряла кого-то близкаго!

Мне было шестнадцать лет, я с восторгом юности зачитывалась „Героем нашего времени“ и все разспрашивала о Лермонтове, о подробностях его жизни и дуэли. Мать тогда мне передала их последнюю встречу и прибавила:

— Случалось в жизни, что люди поддавались мне, но я знала, что это было из-за красоты. Этот раз была победа сердца, и вот чем была она мне дорога. Даже и теперь мне радостно подумать, что он не дурное мнение обо мне унес с собою в могилу»{624}.

Лермонтов и Наталья Николаевна были не просто родственны друг другу по душе — они были родственниками по крови! Так, прабабка М. Ю. Лермонтова (Анна Ивановна Боборыкина) и прабабка Н. Н. Пушкиной (Екатерина Александровна Дорошенко) были двоюродными сестрами! Таким образом, Лермонтов и Наталья Николаевна были пятиюродными братом и сестрой!

Прощание с Лермонтовым было памятно многим, кто в тот вечер присутствовал в салоне Карамзиных. Годы спустя о последней встрече с поэтом вспоминала и графиня Ростопчина:

«…Отпуск его приходил к концу <…> Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия. Наконец, около конца апреля или начала мая, мы собрались на прощальный ужин, чтобы пожелать ему доброго пути. Я одна из последних пожала ему руку. Мы ужинали втроем, за маленьким столом, он и еще другой друг, который тоже погиб насильственной смертью[118]. …Во время ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидавшей его скорой смерти. Я заставляла его молчать и стала смеяться над его, казавшимися пустыми, предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце»{625}.

В этот же или на следующий день поэт подарил графине Ростопчиной альбом, в который вписал обращенные к ней стихи:

Я верю: под одной звездою
Мы с вами были рождены;
Мы шли дорогою одною,
Нас обманули те же сны…

И поставил дату: «Апрель 1841. СПб.»

Вспоминая день прощания с Лермонтовым, Ростопчина откликнулась стихотворением «Пустой альбом», написанным полгода спустя:

О! живо помню я тот грустный вечер,
Когда его мы вместе провожали,
Когда ему желали дружно мы
Счастливый путь, счастливейший возврат;
Как он тогда предчувствием невольным
Нас испугал! Как нехотя, как скорбно
Прощался он!.. Как верно сердце в нем
Недоброе, тоскуя, предвещало!..

В примечании к этому стихотворению Евдокия Ростопчина писала:

«Этот альбом был мне подарен М. Ю. Лермонтовым перед отъездом его на Кавказ… стало быть, перед его смертью. В нем написал он свое стихотворение ко мне: „Я знаю, под одной звездою мы были с вами рождены“»{626}.

Лермонтов уезжал. Уезжал навеки, но этого еще никто не знал. Друзья провожали его, и многим из них запомнилось предчувствие Лермонтовым своей скорой смерти.

Согласно легенде, перед отъездом Лермонтов зашел к знаменитой петербургской гадалке Шарлотте Федоровне Кирхгоф, которая безошибочно предсказала судьбу многим его современникам, в том числе и молодому Пушкину. Михаил Юрьевич спросил гадалку лишь о том, когда он вернется обратно в Петербург. — «Э, милый, да ты никогда не вернешься!», — ответила Кирхгоф.

Лермонтов уезжал на Кавказ с нескрываемым чувством отчаяния и «свинцовую демонскую слезу ронял на свою участь».

Граф В. А. Соллогуб писал: «Предчувствие Лермонтова сбылось: в Петербург он больше не вернулся; но не от черкесской пули умер гениальный юноша, и на русское имя кровавым пятном легла его смерть»{627}.

14 апреля 1841 года

В 8 часов утра Лермонтов покинул Петербург.

Уже после его отъезда графиня Ростопчина передала бабушке поэта Е. А. Арсеньевой только что вышедший свой сборник «Стихотворения» с надписью: «Михаилу Юрьевичу Лермонтову в знак удивления к его таланту и дружбы искренней к нему самому.

Петербург, 20-е апреля 1841».

В то время подобные знаки внимания и признательности были общепринятыми. Очевидно поэтому, незадолго до отъезда Натальи Николаевны в Михайловское, П. А. Вяземский подарил ей купленный в английском магазине Петербурга изящный зеленый альбом в сафьяновом переплете с тиснением и написал стихотворение по этому поводу, которое называлось: «При подарке альбома».

Позднее в «Записной книжке» князя Вяземского за 1864–1867 гг. появилась помета: «Мои стихи Наталии Николаевне Пушкиной и рукой ее переписанные»{628}.

На память обо мне, когда меня не будет,
В альбом впишите:
«Здесь он был мне верный друг,
И там[119] меня в своих молитвах не забудет,
И там он будет мой».
Потом, когда досуг
Украдкой даст вам час, чтобы побыть с собою,
На эти свежие и белые листы
Переносите вы свободною рукою
Дневную исповедь, отметки и мечты,
Свои невольные и вольные ошибки,
Надежды, их обман, и слезы, и улыбки,
И вспышки тайные сердечного огня,
И все, что жизни сны вам на душу навеют,
Записывайте здесь живую повесть дня
И все, что скажут вам, и то, чего не смеют
Словами вымолвить, но взор договорит,
И все, что в вас самих таинственно молчит.
Но будьте искренны — нас искренность спасает…
Да не лукавит в вас ни чувство, ни язык,
И вас заранее прощеньем разрешает
Ваш богомол и духовник.

Итак, истекал последний месяц пребывания Натальи Николаевны в Петербурге накануне отъезда в Михайловское. Ей впервые представилась реальная возможность посетить могилу мужа в Святогорском монастыре. Впереди были сборы и хлопоты переезда, поэтому письмо к брату этого периода носило чисто деловой характер.

26 апреля 1841 года

Одновременно в Полотняный Завод пришло и письмо от сестры из Сульца.

Екатерина и Дантес (с 1 апреля 1841 г. согласно решению суда г. Кольмара получивший право носить имя и титул барона Геккерна) отправились на воды Верхнего Рейна.

Екатерина Николаевна — Д. Н. Гончарову.

«Сульц, 26 апреля 1841 г.

Я начну свое письмо, дражайший друг, с того, чтобы поблагодарить тебя за хорошее письмо, а твое обещание прислать мне 5000 рублей чрезвычайно меня обрадовало; никогда деньги не были бы более кстати, я просто не знала, к кому обратиться. Длительная болезнь моего мужа, как ты сам хорошо понимаешь, стоила очень дорого. <…> Я тебе тем более благодарна, что прекрасно знаю о плохом состоянии твоих дел, мать мне пишет в последнем письме о новом перезакладе твоих имений. <…>

вернуться

118

Ростопчина имела в виду Андрея Николаевича Карамзина, погибшего в Крымскую войну 16 мая 1854 г., которому не было и 40 лет.

вернуться

119

Противопоставление здесь и там заимствовано из поэзии В. А. Жуковского: здесь — земная жизнь, там — небесная.

95
{"b":"286140","o":1}