Долго старался он отуманить Наталью Николаевну соблазном роскошной жизни, но, уразумев в конце концов тщетность своих надежд, оставил ее в покое и лишил тем брата излюбленных развлечений»{704}.
Вполне вероятно, что А. П. Арапова имела в виду графа Льва Алексеевича Перовского (1792–1856) — одного из четырех побочных сыновей графа А. К. Разумовского[135] от дочери берейтора Марии Михайловны Соболевской, которая позднее вышла замуж за генерал-майора Денисьева.
Известно, что 1 сентября 1836 года Пушкин и Л. А. Перовский, как делопроизводитель княгини С. Г. Волконской, заключили контракт о найме квартиры в ее доме на Мойке. С 1828 по 1840 год Перовский являлся вице-президентом Департамента уделов, а с 1841 г. стал министром внутренних дел и товарищем министра уделов (хотя формально Кабинет Его Императорского Величества и Министерство уделов управлялись одним человеком — князем П. М. Волконским). С этого времени, а точнее, с 1 сентября 1841 г., под началом Перовского служит Владимир Иванович Даль, которому 19 ноября 1841 г. М. П. Погодин писал из Москвы: «Я слышал о вашем г-не П<еровском>, что он более всего любит безмолвие»{705}. «Но не верьте сотне анекдотов, которые ходят под его именем или на его счет: почти все ложь и выдумки»{706}, — возражал В. И. Даль своему адресату в письме от 3 апреля 1842 г.
В. И. Даль был определен секретарем при товарище министра уделов, но Перовский больше использовал его по делам МВД.
Сохранился донос Фаддея Булгарина Леонтию Васильевичу Дубельту от 6 марта 1848 году, в котором агент III Отделения сообщал: «У министра внутренних дел самое доверенное лицо Даль, а Краевский платит ему на вес алмазов за его сказки, а Даль через губернаторов распространяет журнал („Отечественные записки“. — Авт.)».{707}.
Вместе с тем Даль службой своей был доволен, о чем в письме тому же Погодину летом 1848 г. признавался: «..я с семьей на даче, Л<ев> А<лексеевич> так добр, что оставил меня на время в покое, и я в городе не бываю»{708}.
Женой Владимира Ивановича Даля (с 12 июля 1840 г.) была Екатерина Львовна, урожденная Соколова (2.III.1819–9.II.1872), от брака с которой было пятеро детей: Мария (род. в Оренбурге 14.IV.1841–?), Ольга (10.XI.1842, в Петербурге — 1916), в замужестве Демидова, Екатерина (5.III. 1845, в Петербурге—?).
Первой женой Даля (с июля 1833 г.) была Юлия Андре (1816–1838), которая оставила ему сына Льва (11.VI.1834, Оренбург — 21.III. 1877, Москва), в 1856 г. поступившего в Академию художеств, и дочь Юлию (22.II.1838, Оренбург — 1863, Рим).
Стоит заметить, что личная жизнь непосредственного начальника В. И. Даля — Льва Алексеевича Перовского, была незавидной:
15 ноября 1833 года, когда ему шел 42-й год, скончалась его жена, Екатерина Васильевна, урожденная княжна Горчакова.
В начале 1840-х годов, будучи на 20 лет старше вдовы Пушкина, Л. А. Перовский безуспешно пытался предложить ей руку и сердце.
Наталья Николаевна, появляясь в великосветских салонах родных и друзей, по-прежнему встречала там своих «обожателей». В числе ее новых поклонников был и старший брат «Монго» — Николай Аркадьевич Столыпин, по-прежнему служивший под началом графа Нессельроде в Министерстве иностранных дел.
А. П. Арапова отмечала: «Я полагаю, что сама мать не подозревала о третьем случае сильной любови, которую она внушила одному из самых изящных и красивых наших дипломатов, Николаю Аркадьевичу Столыпину.
Часто беседуя о трех братьях, с которыми она была хорошо знакома по сестре их, молодой княгине Вяземской[136], она никогда не упомянула его имени в рядах ея поклонников, и только после свадьбы моей дочери с его единственным сыном вдова Столыпина разсказала мне, как он, приехав в отпуск в Россию, при первой встрече был до того ошеломлен красотою Натальи Николаевны, что она грезилась ему и днем и ночью, и с каждым свиданием чувство его все сильнее разгоралось.
Но грозный призрак четырех детей неотступно возставал перед ним; они являлись ему помехою на избранном дипломатическом поприще, и борьба между страстью и разумом росла с каждым днем. Зная свою пылкую, увлекающуюся натуру, он понял, что ему остается только одно средство противустоять безрассудному, по его мнению, браку, — это немедленное бегство. К нему-то он и прибегнул.
Не дождавшись конца отпуска, он наскоро собрался, оставив в недоумении семью и друзей, и впоследствии, когда заходила речь о возможности побороть сильное увлечение, он не без гордости приводил свой собственный пример.
Вряд ли нашлось бы много женщин, способных отклонить богатых женихов в те са-мыя минуты, когда стесненность в средствах назойливо проявлялась каждый день.
Ничего нет тяжелее обязанности вращаться в кругу очень богатых людей, когда каждая копейка на счету. Из гончаровских средств Наталья Николаевна ничего не получала; деньги, выручаемыя с пушкинских изданий, пошли на выкуп остальных частей Михайловскаго, доставшагося после Надежды Осиповны ея детям, а доходы с него были весьма скудны. Самым верным подспорьем являлась <…> пенсия, назначенная императором вдове и детям поэта.
Этого не хватало, и мелкие долги, вытекающие из жизненнаго обихода, тяжелым гнетом ложились на скромный бюджет, и постоянно нарушали покой матери»{709}.
Впоследствии, переболев любовью к Наталье Николаевне, Н. А. Столыпин женился на Марии Алексеевне Сверчковой (1822–1893), дочери русского посланника при Тосканском дворе Алексея Васильевича Сверчкова (1792–1828) и Елены Дмитриевны, урожденной Гурьевой, умершей в 1834 году, родной сестры Марии Дмитриевны Нессельроде. Иначе говоря, женился на осиротевшей племяннице вице-канцлера (а с 1845 г. — государственного канцлера) графа Карла Нессельроде, у которого, по выражению А. О. Смирновой (Россет), была «застенчивая и трусливая душонка». А поэт Ф. И. Тютчев высмеял несоответствие его невысокого роста непомерным амбициям, написав о нем в мае 1850 г. стихотворение «Нет, карлик мой! трус беспримерный…»
Случилось так, что единственный сын Н. А. Столыпина — Николай Николаевич, родившийся в 1860 году, женился на внучке Натальи Николаевны, дочери А. П. Араповой, — Елизавете (род. 1867). Но Наталья Николаевна этого уже никогда не узнала.
Помимо Н. А. Столыпина, в числе претендентов на руку Натали Пушкиной был еще один дипломат — граф Гриффео, служивший секретарем неаполитанского посольства и ради нее активно посещавший салон Карамзиных.
«Натали всегда прекрасна, элегантна, везде празднуют ее появление», — замечала мать Поэта Надежда Осиповна еще в 1834 году. — Так было в те времена, когда Наталья Николаевна была женою Пушкина, так было и 5 лет спустя, когда она стала снова появляться в салонах родных и друзей.
Князь Вяземский, встревоженный вниманием этого поклонника к Наталье Николаевне, на правах «бескорыстного друга» пишет ей пространное нравоучительное письмо, неумело скрывая свою ревность к «иностранцу» — графу Гриффео, союз с которым, по его мнению, «всегда будет иметь серьезные затруднения»:
«…Ваше положение печально и трудно. Вы еще в таком возрасте, когда сердце нуждается в привязанности, в волнении, в будущем. Только одного прошлого ему недостаточно. Возраст ваших детей таков, что не нарушив своего долга в отношении их, вы можете вступить в новый союз. Более того, подходящий разумный союз может быть даже в их интересах. Следовательно, вы совершенно свободны располагать вашим сердцем и его склонностью. Но при условии, что чувство, которому вы отдадитесь, что выбор, который вы сделаете, будет правильным и возможным. Всякое другое движение вашего сердца, всякое другое увлечение может привести только к прискорбным последствиям, для вас более прискорбным, чем для кого-либо другого.
