— Кстати, я не представлял, сколько времени вы еще протянете, сколько Силы вам придется использовать прежде... прежде, чем произойдет это.

— Ни один из ворлоков даже близко не подошел к тому могуществу, которым обладал я, — задумчиво и немного грустно произнес Вонд.

Стеррен отметил, что ворлок употребил прошедшее время. Видимо, он уже смирился со своим положением.

— Итак, — продолжил Вонд, — я оказался в той же ситуации, в которой вы нашли меня в Этшаре. Я переступил черту, и кошмары возобновились. Теперь мне надо либо еще дальше уйти от Алдагмора, либо перестать использовать магическую силу и научиться сосуществовать с кошмарами. В противном случае я услышу Зов.

Стеррен понимающе качал головой.

— Но мне некуда идти отсюда!

— Мы же еще не на краю Мира, — заметил Стеррен. — Недалеко от него, но не на самом краю.

— Между нами и краем пустыня. Те места не годятся для жизни. Я не смогу даже построить себе приличный дом — это потребует слишком много Силы.

— А почему бы вам не попытаться сделать это руками? — спросил Стеррен.

Вонд иронически фыркнул:

— Я не умею.

— Тогда вы можете остаться здесь, продолжать свое дело и уйти в сиянии славы. Ведь Зов это — не смерть, не так ли? Может быть, все не так уж и плохо?

— Нет, — не задумываясь ответил Вонд. — Я не знаю, что это такое, но если кошмары только прелюдия Зова... нет. — Ворлок содрогнулся и поднялся с неожиданной решимостью. — Отныне я отказываюсь от магии. Я — Император и могу жить без нее так, как заблагорассудится.

— Конечно, — подтвердил Стеррен.

Но он знал, что с Вондом покончено.

Вонд вошел в Зал Аудиенций, взобрался на подиум и неловко уселся на золоченый трон, принадлежавший когда-то королю Семмы:

— Как я выгляжу?

— Прекрасно, — заверил его Стеррен.

— Кресло не очень удобное, — сказал ворлок, поерзав на сиденье и скептически осмотрев подлокотники. — Кроме того, оно не вписывается в обстановку.

— Фенвел крупнее вас, и сидел он значительно глубже, — заметил Стеррен. — Что же касается внешнего вида, то позже мы задрапируем ваш трон чем-нибудь подходящим.

Вонд согласно кивнул и спросил:

— Как отреагировали слуги, когда им приказали перенести его сюда?

— Троном занимались рабы, купленные вами в Акалле, а рабам, получившим прямой приказ, не пристало задавать вопросы.

Некоторое время в зале висела гнетущая тишина. Вонд старался устроиться на троне поудобнее, а Стеррен молча следил за этим процессом. Найдя более или менее приемлемую позу, Вонд спросил:

— А что об этом подумали в замке? Никто не протестовал?

Стеррен отрицательно покачал головой:

— Вместе с рабами я направил полдюжины своих гвардейцев. В замке, может быть, и удивились, но ничего не сказали. Вы — ворлок, Император, и вы — всемогущи. Ни один человек, кроме нас двоих, не знает о произошедших переменах в вашем решении.

Вонд горько улыбнулся:

— Все знают. Половина Семмы наверняка слышала мой вопль.

— Нет, они ничего не знают, — стоял на своем Стеррен. — Здесь никто не имеет представления о ворлокстве. Во всей Империи лишь вы да я осведомлены об этом магическом искусстве. Не исключено, правда, что о нем слышали несколько торговцев и эмигрантов с севера.

— Все догадаются, увидев меня восседающим на троне.

— Не бойтесь, никто ни о чем не догадывается.

Вонд скептически покачал головой, но спор прекратил.

— Можно я открою двери? — поинтересовался Стеррен.

Вонд с несчастной миной махнул рукой:

— Действуйте!

Молодой человек пересек Зал и стукнул в покрытую эмалью панель.

Дверь растворилась. Каждую створку открывал дворцовый слуга — еще одно нововведение и лишнее напоминание о состоянии Вонда, до сегодняшнего дня он сам совершал эту торжественную процедуру при помощи магических сил.

В приемной толпилась примерно дюжина посетителей. Сюда их направил либо Имперский Совет, либо один из чиновников, сочтя дело выходящим за рамки их компетенции, но достойным внимания самого Великого Вонда.

При императорском дворе не имелось ни герольда, ни церемониймейстера, призванных объявлять о посетителях.

Вонд обычно приглашал их сам усиленным магией громовым голосом. Глядя на нервничающих ходоков, Стеррен подумал, что теперь во избежание недоразумений в системе управления Империей следует многое изменить.

— Итак, — начал он, — сколько у нас здесь групп? Прошу разделиться и встать рядами, чтобы я смог оценить ситуацию.

Смущенные просители продолжали переминаться с ноги на ногу. Некоторые из них не понимали по-этшарски.

Канцлер повторил свои инструкции на семмате и подождал, пока небольшая толпа не разбилась на несколько групп.

Оказалось, что просьб было пять: одна группа из четырех человек, одна — из трех, две пары и одно индивидуальное обращение.

— Кто говорит по-этшарски? — спросил Стеррен. В каждой группе поднялось по одной руке; одиночка ничего не понял.

— Вы говорите на семмате? — поинтересовался Стеррен.

— Да, сэр, — ответил проситель.

Этого достаточно, подумал канцлер.

— Хорошо, — сказал он, — вот вы, четверо, входите.

Говорящий по-этшарски предводитель прошел впереди своих людей по пышному красному ковру и остановился перед подиумом. Пока закрывались двери, Стеррен внимательно следил за лицами посетителей, чтобы определить, не находят ли они в таком приеме нечто странное.

Ходоки, видимо, ничего не находили. Очевидно, им не сообщили, что у Великого Вонда нет трона, а слухи о том, что Император ведет дела, витая в воздухе, они сочли обычным преувеличением.

Вошедшие склонились перед Императором в низком поклоне.

— Встаньте, — произнес Вонд.

Ничем не усиленный голос ворлока практически затерялся под сводами огромного каменного зала.

Предводитель распорядился, осторожно выступил вперед и замер.

— Говорите! — приказал Вонд.

— Ваше Императорское Величество, — начал ходок, — мы представители ваших подданных, занятых взращиванием персиков. В этом году благодаря подаренной вами великолепной погоде у нас созрел прекрасный урожай. Плоды поспели одновременно, и нам не хватает времени для уборки. Мы... — Он замолчал, посмотрел на Стеррена, который бросил ему подбадривающий взгляд, и закончил: — Мы имели счастье видеть, как вы озаряете небеса по ночам. Не могли бы вы сделать это еще раз? Если вы озарите небо над нашими деревьями, мы сможем собирать плоды днем и ночью. Я... мы понимаем, что у вас есть и другие заботы, но персики гниют прямо на ветвях...

— Нет, — решительно заявил Вонд, прервав просителя.

Тот растерянно заморгал:

— Нет? Но Ваше Величество...

— Я сказал — нет!

— Смею ли я спросить, почему...

— Нет! — взревел Вонд, поднимаясь с трона самым естественным образом, но звук его голоса эхом отозвался от стен.

Мантия ворлока начала развеваться словно на ветру. Вонд почувствовал это и с ужасом взглянул на широкие трепещущие рукава.

Повернувшись к Стеррену, он бросил:

— Немедленно уберите их отсюда, — и выбежал из зала.

Ходоки с изумлением смотрели ему вслед. Стеррен выступил вперед:

— Великий Вонд нездоров. Он надеялся, что, несмотря на недуг, сможет принять просителей, но оказалось, что боги не желают этого. — После недолгого колебания он продолжил: — Думаю, именно поэтому он отказал в вашей просьбе. Пока продолжается болезнь, его магические силы несколько ограничены, а ночное освещение небес, о котором вы упомянули, требует огромного напряжения.

Посетители слушали его, беспокойно переговариваясь, и Стеррен заметил, как на лице предводителя промелькнуло подозрение. Видимо, он вспомнил старую пословицу: «Если болен король, королевство в опасности». Это присловье было, как никогда, справедливо, особенно учитывая отсутствие у Вонда законного наследника.

— Не волнуйтесь, — успокаивающе произнес Стеррен. — Все это не так серьезно.