Более того, представители этой новой аристократии были не просто норманны, они были феодалами по складу. Сюда входили люди, получившие земли за какой-то определенный тип военной службы. Наиболее влиятельные среди них получили свои владения непосредственно от правителей, и им поручалось обеспечить определенное количество рыцарей, а субарендаторы были обязаны либо служить в этом качестве сами, либо предоставить для этой службы других. В 1060–1130 годах феодальная структура усложнилась, и она здесь не обсуждается, но можно заметить, что нигде на протяжении всего этого периода основные институты воинского феодализма не работали более эффективно, чем на норманнских землях в тот момент[460]. Естественно, в довольно-таки удаленных друг от друга регионах были различия. Так, количество рыцарей, предоставляемых крупными землевладельцами, в Англии было пропорционально выше, чем в Нормандии или Италии[461], а институт «денежного феода», по которому арендатор вместо земель получал от сюзерена деньги, поначалу в Сирии играл роль большую, чем в Англии[462]. А платежи, известные как «феодальные инциденты», выплачиваемые вассалом своему господину, регулярный характер приобрели в Англии раньше, чем в Италии, Антиохии и на Сицилии[463].

В этом отношении некоторых замечаний заслуживает особая ситуация, сложившаяся в южной Италии[464]. В Англии, Антиохии и на Сицилии норманны совершали свои завоевания под единым командованием. Но в Апулии первые завоевания совершались разрозненно, лидерами мелких отрядов, многие из которых служили ломбардским и греческим правителям, которых норманны постепенно вытеснили. Поэтому централизованная власть здесь устанавливалась медленно, по мере продвижения завоеваний. Результатом стало, с одной стороны, быстрое увеличение очень маленьких феодов, а с другой — появление нескольких очень больших поместий, которые пришли к независимости только со временем. Особого внимания здесь заслуживает случай с феодальными comtés^{68}, учрежденными норманнами в Италии. В Нормандии XI века были свои графы, были они и на норманнской Сицилии, а в норманнской Англии были эрлы. Но все эти люди подчинялись более высокой власти. В Италии же многочисленные графы не просто существовали — они претендовали на фактическую независимость, а зачастую и обладали ею. В направлении Абруцци, например, жили графские семьи Лорителло, а позже Молизе. К югу от Неаполя были графы Принципат, а севернее Салерно находилось графство Авельино, принадлежавшее потомкам Ричарда из Капуи. Помимо упомянутого в районе Бари располагались графства Конверсано и Монтескальджиосо, принадлежавшие двум из четырех зятьев Роберта Гвискара. Этот внушительный перечень можно расширить, добавив еще множество имен[465].

Эти графские династии, которые сначала находились под юрисдикцией ломбардцев, но которые все чаще приобретали новые и расширяли старые графства, на территории Апулии и Калабрии сыграли важную роль в развитии феодализма. И действительно, движущей силой установления власти норманнов на юге стал тот факт, что некоторые наиболее важные из этих династий были близко связаны с домом самих Готвиллей. Первым графом Принципата на юге Неаполя был Вильгельм, родной брат Роберта Гвискара. Графство[466] отца унаследовал один из его сыновей по имени Роберт, а другой сын, Танкред, искал счастья на Сицилии и в свое время получил вознаграждение в виде земель графства Сиракузы^{69}.

Есть множество примеров подобных связей, и они имеют значение далеко не только с точки зрения генеалогии. Из этих связей видно не только то, каким образом шло распространение норманнского господства на юге; они показывают, почему такие графские семьи, стабильно набирая власть и непрерывно воюя друг с другом, даже после установления в Бари герцогского правления норманнов неизменно оставались источником нестабильности в южной Италии.

Из-за медленного распространения централизованной власти на территории Апулии Церковь в норманнской Италии так никогда и не стала феодальной в той степени, в какой она была феодолизирована в норманнской Англии. Таким монастырям, как Монте-Кассино и Ла-Кава, принадлежали огромные земельные владения, и хотя при норманнах аббаты должны были участвовать в феодальном совете и выплачивать феодальные пошлины (которые, возможно, и были высокими), зато на них не лежало бремя военной службы. Когда в 1060 году монастырь Монте-Кассино дал своему milites (воинству) привилегии и со временем увеличил свои жалованные поместья, то действовать аббата побудили те же причины, что и аббата монастыря Абингдон несколькими годами позже: увеличить штат личного состава рыцарей[467]. Аббат Монте-Кассино хотел создать резерв для собственных вооруженных сил, которые могли бы защитить монастырь и его земли в период беспорядков. Но в отличие от аббата Абингдона аббат Монте-Кассино не должен был предоставлять своему светскому сюзерену войско из 30 рыцарей.

Однако в целом внимание следует обратить не на различия внутри этой структуры, а прежде всего на схожий характер норманнского феодализма, где бы он ни находился. Например, полагают, что норманны раньше, чем большинство европейцев, установили принцип, согласно которому был четко определен срок службы до получения феода[468]. Несомненно и то, что понятие вассальной дани нигде в феодальном мире не играло более важной роли, чем на норманнских землях. Благодаря вассальной дани, человек, который мог быть держателем земель у нескольких господ, находился в вассальной зависимости от их господина — абсолютного и конкретного короля, позже этим понятием пользовались ради выгоды феодальной монархии. Особенно интересно то, что вассальная дань очень рано появляется не только в норманнской Англии, Сицилии и Антиохии[469], но и в норманнской Апулии, где ее развитие шло с некоторой задержкой. С 1075 года любой «патриций» Бари мог описывать себя как лигия (ligius) по отношению к господину[470]; очевидно, что уже в тот период в Апулии признавались строгие понятия феодального порядка и хартия Боэмунда для монастыря св. Николая в Бари, которую датируют 1090 годом, по своему характеру является абсолютно феодальным документом[471]. Уже отмечалось, насколько поразительны сходства в феодальных порядках Италии, изложенных в Catalogus Ваrопит, и теми, которые существовали на территории норманнской Англии[472]. И если в латинском Иерусалимском королевстве феодальные институты были больше французскими, чем норманнскими, то в княжестве Антиохия эти институты были более норманнскими, чем французскими[473].

Почти сразу после завоевания норманны повсюду осуществляли меры по упорядочиванию феодальной структуры. Квоты рыцарей (их называли servitia debita), поставляемых крупными арендаторами, в Англии впервые были установлены самим Вильгельмом Завоевателем. Свидетельства тому встречаются в 1072 и 1077 годах, а большая часть деталей этой схемы была разработана до 1087 года. Антиохийскому княжеству «сравнительно простые, как в Нормандии, Англии и на Сицилии» феодальные институты навязали рано, и «возможно, свое начало они берут еще в самом завоевании»[474]. В южной Италии Ричарду из Капуи и Роберту Гвискару поначалу было трудно доказать свое превосходство над другими норманнскими лидерами, но известно, что феоды на юге Италии появились рано[475]. Как видно из хартий, датируемых 1087 годом, в то время, прежде чем принести Церкви дары, вассалы князя Капуи и герцога Апулии должны были заручиться согласием своего феодала[476].