Он посмотрел на стоящий в отдалении дом фермера. Едва ли ночного гостя встретили бы там с распростертыми объятиями.

А вот шагая, можно высушить ноги и согреться. Думери глянул вниз. Баржа стояла на месте, различил он и сидящего на стуле Нарала. Тот, судя по всему, крепко спал.

Думери не знал, какое наказание уготовано заснувшему на вахте, ему это ответственное дело не доверяли, но полагал, что Наралу всыпят по первое число.

Может, теперь он будет убирать навоз. Кому-то придется заменять Думери.

Но это уже не его заботы, подумал Думери. И зашагал вдоль берега к причалу, у которого ошвартовались «Солнечные луга».

Речной берег, вскоре понял Думери, далеко не большак. Скользкий, вязкий, заросший кустарником, кишащий комарами, усеянный острыми камнями и навозными кучами, он не приспособлен к передвижениям.

Ему приходилось перелезать через изгороди. Несколько раз он попадал в силки, расставленные на кролика, а потом, сидя в грязи, долго распутывал узлы.

Тем не менее солнце еще не показалось из-за горных вершин, когда Думери, грязный, уставший, но полный решимости довести дело до конца, добрел до гостиницы и причала, у которого ошвартовались на ночь «Солнечные луга».

Знакомый силуэт пассажирского судна он без труда разглядел в свете малой луны. Торчащие весла в темноте еще больше напоминали ножки насекомого.

Последний участок пути дался ему легко: утоптанная земля, деревянная лестница, ведущая к причалу. В десятке ярдов от лестницы — несколько ступеней к веранде гостиницы. За гостиницей виднелась небольшая деревушка, дюжина домов вдоль единственной, поднимающейся в гору улицы.

В том, что стоящее у лестницы здание — гостиница, Думери понял по висящей над верандой вывеске, освещенной двумя факелами. На ней он увидел коричневого поросенка, проткнутого черным прутом. Оранжевые зигзаги под поросенком олицетворяли огонь.

Опять перед ним возникла дилемма: стучаться в гостиницу, где мог ночевать мужчина в коричневом, или спускаться к «Солнечным лугам».

Поразмыслив, он направился к лестнице.

Споткнулся на верхней ступени и едва кубарем не полетел вниз, но все-таки удержался и спустился по лестнице, как положено, ногами.

У сходней, как и на барже, нес вахту один из матросов. Он сидел на стуле, положив на колени меч. И смотрел на Думери.

— Э... привет, — поздоровался Думери. Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть стрекот ночных насекомых.

— Привет, — отозвался вахтенный.

Думери прошелся по причалу, вернулся к сходням.

— Я ищу одного человека. Несколько дней назад я видел его на борту вашего судна.

— И что? — полюбопытствовал вахтенный.

— Крупный такой мужчина, с темно-каштановыми волосами, в одежде из коричневой кожи. Он поднялся на борт у моста Азрада.

— Я знаю, о ком ты говоришь, — кивнул матрос.

Только сейчас Думери заметил, что говорит он с акцентом.

— Вот и хорошо. Он мне нужен. Я хочу поговорить с ним.

Вахтенный поднял меч, указал им на восток.

— Странное ты выбрал время, не правда ли?

— Да, конечно, — согласился Думери. — Я боялся, что он уйдет до того, как я переговорю с ним.

— Ага. Значит, ты торопился?

Думери кивнул.

— Да, торопился.

— Так торопился, что не успел привести себя в порядок?

Тут Думери посмотрел на себя.

Туника — лохмотья. Штаны — в вырванных лоскутах. Ссадины, царапины на теле, плотная корка грязи на коже. Башмаки, к счастью, целы, но выглядят так, словно им место на свалке.

— В темноте я сбился с дороги, — пояснил он. — Пару раз упал.

— Это твои проблемы, мальчик, — ответил вахтенный. — Извини, но в таком виде я тебя на «Солнечные луга» не пущу, будь ты хоть сыном барона или переодетым Богом.

— Так он на борту? — спросил Думери. — Мужчина в коричневом? Охотник на драконов?

Вахтенный всмотрелся в Думери. На востоке небо просветлело. На корме и носу судна ярко горели фонари. Большая луна зашла, но малая еще плыла по ночному небу. Короче, света хватало.

Вахтенный решил, что режим секретности не по его части.

— Этого мужчину зовут Кеншер сын Киннера, мальчик. На судне его нет. Скорее всего он в «Жареном поросенке». Дальше он с нами не плывет. Дважды в год мы забираем его отсюда, а по пути назад высаживаем.

Словно гигантская ноша свалилась с плеч Думери. Он облегченно вздохнул.

— Огромное вам спасибо! Значит, я с ним не разминулся!

Он повернулся и взбежал по лестнице, не слыша голоса вахтенного, советовавшего мальчику смотреть под ноги и никому не говорить, от кого он узнал о Кеншере.

Теперь Думери знал, как зовут мужчину в коричневом: Кеншер сын Киннера. По этшарским стандартам имя необычное, но далеко не экзотическое. У Думери создалось впечатление, что северяне в сравнении с жителями Этшара чаще используют имена родителей.

Взлетев на веранду, он уперся руками в дверь гостиницы, полагая, что она тут же откроется.

Дверь не открылась. А вот мокрые башмаки заскользили по начищенному паркету веранды, и Думери шмякнулся носом и подбородком о тяжелый дуб дверных панелей. Кровь из носа не потекла, но Думери едва не вскрикнул от боли.

Он потер ушибленный нос, попытался повернуть рукоятку.

Дверь по-прежнему не открывалась.

Думери нахмурился. Впервые он видел гостиницу с запертой дверью. Какой же смысл отгораживаться от возможных клиентов?

А может, владелец боится бандитов, шастающих в здешних краях? Все-таки это не Этшар. Думери огляделся в поисках веревки, колокола или колотушки.

Черный металлический шкворень висел рядом с вывеской. Поначалу Думери и не заметил его. Один конец шкворня уходил в деревянный короб, укрепленный на стене.

Думери поднял руку и дернул за шкворень.

Он легко опустился вниз, а когда Думери отпустил его, вернулся в прежнее положение, вероятно, под действием противовеса. Вроде бы в гостинице что-то звякнуло, но полной уверенности у Думери не было.

— Le'kh gamakh? — раздалось из-за двери.

Думери мигнул. Язык не этшарский.

Ну конечно, догадался он, к нему обращались на сардиронском. Гостиница же находилась в землях баронов.

К сожалению, Думери не знал ни слова по сардиронски, так что сказанное могло означать что угодно: добро пожаловать, уходи, назови пароль или ключ под подоконником.

— Я не говорю на сардиронском, — ответил он не очень громко, чтобы не побеспокоить постояльцев.

Никто ему не ответил.

Он стоял, оглядываясь, гадая, что же делать дальше, когда что-то заскрипело и в двери, на дюйм или два выше его головы, открылось окошко, размером с ладонь взрослого человека. На него глянули зеленые глаза под седыми кустистыми бровями, и в них Думери прочитал изумление.

— Привет, — поздоровался Думери.

Глаза мигнули, человек посмотрел вниз, заметил-таки мальчика.

— Привет, — ответил ему голос старика.

— Можно мне войти?

— H'kai debrou... ie'tshei. Да, один момент, — ответили ему. Окошко закрылось, лязгнул металлический засов, дверь распахнулась.

Перед Думери возник мужчина в белом фартуке, надетом поверх красной ночной рубашки. Он стоял на пороге, загородив Думери дорогу, оглядывая мальчика с головы до ног.

— Господи, парень... в каком же ты виде! — воскликнул мужчина.

Думери облегченно вздохнул. Значит, хозяин гостиницы говорил на этшарском.

В этом бизнесе, подумал он, знание языков просто необходимо.

— Я ищу человека в одежде из коричневой кожи, которого зовут Кеншер сын Киннера, — объяснил Думери свой приход.

— Он... ie'tshei... ожидает тебя?

— Он — йетши?

— Нет, нет. Он ожидает тебя?

— Он здесь?

— Я... ie'tshei, с чего я должен говорить тебе об этом?

Думери устал. Просто вымотался донельзя, так что новые препятствия, возникающие буквально на ровном месте, когда он почти дошел до цели, вывели его из себя: