"Все сказанное обязывает к более или менее детальному районированию яровизации как агроприема на основе опыта. И эта работа должна предшествовать массовому внедрению яровизации...
Пока же... яровизация применяется очень широко и вообще учет производственного опыта стоит не на должной высоте. Методика учета заведомо страдает... Всякие отрицательные результаты нередко выбрасываются... Даже объективные данные опытных учреждений не всегда пользуются в институте [Лысенко -- В.С.] доверием только потому, что они не дают иногда высоких эффектов или же дают отрицательные результаты" (21).
Будто предвидя, какую бурю негодования вызовут их спокойные, деловые заметки, авторы заканчивали статью такими фразами:
"Высказанные замечания единственной своей целью имеют уяснение истины. К сожалению, полемические приемы и самого акад. Лысенко и его отдельных сотрудников далеко не содействуют разумной дискуссии, а, следовательно, и уяснению истины" (22).
Как в насмешку над трезвыми расчетами ученых, из центральных органов год за годом поступали команды об удвоении и утроении посевов яровизированными семенами (23). Лысенко продолжал заверять власти в том, что яровизация непременно даст миллионы тонн дополнительного зерна без всяких на то расходов, а власти предпочитали не слышать критики новой идеи!
Рьяные борцы за яровизацию (вроде бывшего студента Константинова Андрея Утехина, искавшего теперь покровительства у Лысенко), выслуживаясь перед властями, рапортовали, что всё больше колхозников обучаются яровизации, что только в Куйбышевском крае на краткосрочных курсах подготовлено 65 тысяч яровизаторов (24). В 1940 году Лысенко уверял, что якобы площадь, занятая яровизированными посевами пшеницы, превысила уже 10 миллионов гектаров (25), то есть стала равной площади посева пшеницы во Франции и Италии вместе взятых.
Однако, несмотря на распоряжения руководящих органов, планы яровизации яровых пшениц так никогда и не удалось выполнить: во многих областях работа была свернута целиком, не взирая ни на какие приказы сверху, и даже "бумажные" отчеты содержали цифры гораздо меньшие, чем предписывалось планом. Поразительно, что даже в Одесской области, где располагался лысенковский институт, яровизацию свели к минимуму, и пленум ЦК компартии Украины вынужден был записать в решении от 30 января 1936 года:
"Особенно выделяются в этом отношении Одесская область, где яровизированные посевы занимали в 1935 году всего лишь 11,9% площади ранних яровых, и Донецкая область -- 4,3%" (26).
Это при плане, предусматривавшем 100%-ные посевы яровизированными семенами!
Неудачи со сверхскоростным выведением сортов пшеницы
Еще более неприятная картина складывалась с другим разрекламированным "успехом" Лысенко -- выведением им за два с небольшим года сразу четырех сортов яровой пшеницы. В 1935 году Лысенко заявил, что к осени 1936 года будет располагать пятьюдесятью тоннами семян каждого сорта (27). Перед тем, как ехать на вторую встречу со Сталиным в конце декабря 1935 года, он вместе с Презентом писал:
"Принятые нормы размножения семенного материала сам-15 [то есть получение в 15 раз больше семян, чем посеяно -- В.С.], сам-20... на сегодняшний день ничего, кроме смеха, у нас не должны вызывать... Мы, как бы в угоду всем не верующим в новый метод работы, в плановое создание сорта, берем самые баснословно укороченные сроки выведения и размножения... для посева тысяч гектаров в колхозах и совхозах, где эти лица смогут наблюдать наш "провал" новой методики работы" (28).
Во время самого выступления перед Сталиным Лысенко поразил всех присутствующих фантастической скоростью размножения семян, когда сказал, что"...из 500 зернышек..., имевшихся у нас в начале 1934 года, к осени 1935 года, то-есть с небольшим через год мы получим сам-800" (29), и что такой темп будет удержан и в 1936 и в 1937 годах. Но к весне 1936 года семян собрали в десятки раз меньше обещанного, хотя точное количество названо не было: в одном выступлении Лысенко сообщил о 120 килограммах каждого сорта (30), в другом - о 130 кг (31), в третьем - о 1,5 центнерах (32).
Выше было отмечено, что в те годы в стране подняли на щит идею так называемого социалистического соревнования -- рекордных плавок, сверхплановой добычи угля и т. п., по этому поводу шумели газеты. При ненормальном планировании, вольном обращении с цифрами нормирование трудовой деятельности фактически перестало существовать. Кроме того, в большинстве отраслей промышленности превалировал выпуск технологически несложной продукции, которую можно было изготовлять с заметными отклонениями от предписанных стандартами характеристик, и которой, тем не менее, всё еще не хватало, она и в таком некачественном виде шла нарасхват. Поэтому власти и на верхах и в низах понукали трудящийся люд работать шустрее, перевыполнять нормы, словом, проявлять то, что называлось трудовым героизмом. Реального стимулирующего действия это не оказывало, большинство из тех, кто рвался в передовики, шло на обман.
Такая деятельность в принципе не могла иметь отношения к научному труду, была противопоказана для ученых. Быстро сляпанное исследование, без надлежащих повторов и контролей и столь же спешно внедренное в практику, могло преподнести в будущем столько неприятных сюрпризов, отозваться в перспективе такими нежелательными последствиями, что лучше было удержаться от такого "героизма" в науке. Однако Лысенко и тут ловил рыбку первым и не мог устоять перед соблазном покрасоваться. Он включился в соцсоревнование, объявив об этом в газете "Правда", причем среди пунктов обязательств повторялось, что лысенковский институт берется получить по 50 тонн семян каждого сорта (33) и что арбитром выполнения соцсоревнований согласилась выступать "Правда". Посылая вызов Вавилову, который выведением сортов не занимался, Лысенко, наверняка, намеревался выставить его в черном цвете: что-де ты всё о селекции теории разводишь, а сам даже такой пустяковины сделать не можешь, как вырастить за год из пятисот зернышек пятьдесят тонн семенного зерна!
Но одним бахвальством не проживешь. Легкий успех, достигнутый при ручном выращивании сотни колосьев в тепличных ящичках, повторить не удалось. Когда наступил ноябрь, отчитываться было нечем: было заявлено, что всего получили не пятьдесят, а якобы около полутора десятков тонн (34). Сообщая об этом уже не в "Правде", а в "Известиях", Лысенко признал этот факт, но попытался увернуться от провала помпезно принятых на себя социалистических обязательств. Он, во-первых, выставил новое обещание -- получить до начала следующего года 22 тонны семян (тем самым размер непойманной жар-птицы уменьшался более, чем вдвое, хотя почему он был уверен, что соберет именно 22 тонны, не говорилось), а, во-вторых, он заявлял, что в принципе соцобязательства выполнены. Провал с получением 50 тонн преподносился как несомненный и неоспоримый успех, абзац на эту тему был даже набран жирным шрифтом:
"Так как выведение вышеозначенных сортов (1163, 1160 и 1055) имело основной целью практически проверить правильность теории стадийного развития как основы селекционной работы, то факт выведения на этой основе сортов яровой пшеницы для Одесской области говорит, что взятое на себя обязательство институтом выполнено" (35).
Вместо ответа по ранее взятым обязательствам, он теперь давал более залихватские обещания:
"Мы с июля 1935 г. ведем опыты по созданию путем скрещивания нового сорта пшеницы в ОДИН год. Результаты будут известны летом 1936 года" (/36/, выделено мной -- В.С.).
Позже о сортах, выведенных за год, он не вспоминал, но нельзя не признать, что тактический выигрыш от горячечных заявлений был несомненен. Молчала о провале и "Правда" -- гарант и арбитр соцсоревнования. Главная задача -- вдалбливание в умы обывателей, что настоящие ученые ночей не спят, всё о благе народном пекутся, была выполнена, остальное же -- суета сует.
