Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Где за границей разработана теория, на основе которой крестьянин, а у нас колхозник в один год мог бы провести громадную селекционную работу по повышению зимостойкости пшеницы? У нас эта теория разработана. О ней вы можете слышать и обсуждать ее в Одессе.

Где в мире решен кардинально и окончательно вопрос борьбы с вырождением посадочного материала картофеля ранних сортов в южных районах? Эта болезнь имеется во всем мире. Только у нас этот вопрос решен и решен вне всяких институтов по вирусным болезням. На территории института в Одессе имеется посев картофеля без всяких признаков вырождения. Недалеко от Одессы в 25 колхозах имеется такой посев в 300 га. На 1936 год уже обеспечена площадь в 5000 га. На 1937 год весь юг будет обеспечен на 200% посевным картофелем ранних сортов (не завозным). Где в мире зарегистрировано такое явление?" (66).

Лысенко, видимо, считал, что он по заслугам воздал тем, кто еще летом этого же года пытался указать ему на серьезные ошибки в теоретических вопросах, тянущие его неминуемо к ошибкам в практике. Никакой критики дважды академик слушать уже не хотел. Теперь на всякую критику он отвечал однозначно: там, где не мог приклеить политический ярлык, он переходил к разглагольствованиям о нужде колхозных полей и его, Лысенко, личной озабоченности подъемом их продуктивности в условиях побеждающего социализма и стоящих поперек его дороги вольных или невольных пособниках буржуазии. Он вовсю оперировал термином "наука колхозно-совхозных полей", которая будто бы противостоит "буржуазной биологической науке". Последней, по его словам, "не под силу по самой природе капиталистического сельского хозяйства проверять истинность своих выводов" (67).

Начиная с этого года, Лысенко взял на вооружение один тон -- поучателя всех и вся, что он и продемонстрировал на октябрьской сессии, объяснив собравшимся академикам:

"Нас учат, что единственным надежным критерием истинности всех научных выводов является практика... Объяснения, которые не показывают закономерности существующих явлений и не дают руководства к действию, являются ненаучными, хотя бы они давались академиками... Каждому известен предмет физиологии, агрохимии, селекции, генетики -- это абсолютно обособленные друг от друга предметы. Однако среди этого научного наследства нет одного предмета -- колхозного и совхозного растениеводства...

Теперь, товарищи, наша первая задача -- освоить богатейшее научное наследство И.В.Мичурина, величайшего генетика. Мы должны прежде всего освоить наследство Мичурина и Тимирязева и требовать от себя, от академиков, в первую очередь, от специалистов, от аспирантов и от студентов досконального знания работ этих двух великих людей. А мы интересуемся только тем, сколько прочтено иностранных книжек" (68).

Приближенные Лысенко равнялись на него и старались перещеголять шефа и пообиднее представить своих оппонентов из лагеря генетиков и селекционеров. Так, через три дня после окончания сессии в газете "Соцземледелие" на 3-х страницах был напечатан хвастливый очерк Д.Долгушина "История сорта" (69), подробно разобранный выше, в котором генетика была представлена немощной и вредной наукой, а генетики - недоумками, способными лишь со свечкой в руке искать на гектарах полей неизвестные им "подходящие формы" растений.

Про свечки Долгушин упоминал не только для куражу. Он все-таки был пообразованнее шефа, поинтеллигентнее, да и времени на полях проводил больше, чем Лысенко, и знал, как отбирают лучшие формы среди миллионов обычных, ничем не примечательных растений. Сказано это было со злым умыслом: кому же не известно, что эти генетики поголовно в Бога веруют, в церковь ходят, вот и скажем сегодня, в пору разгула воинствующих атеистов, про свечки, а поймут все про церковь! Где еще люди со свечками ходят!

Молотов критикует Вавилова

Тем не менее в 1935 году Вавилов еще не потерял своей силы. Он еще оставался вице-президентом ВАСХНИЛ, руководил огромными коллективами ВИР'а и Института генетики АН СССР. 5 октября того же 1935 года он был первым упомянут в газете "Правда" среди состава редколлегии нового издания сельскохозяйственной энциклопедии (70).

И, наверняка, мало кому бросилось в глаза отсутствие вавиловского приветствия читателям газеты "Соцземледелие" по случаю очередной годовщины Октября. По краям газетных полос этого номера (71) были напечатаны краткие заметки с факсимильным воспроизведением подписей -- Лысенко (его послание было поставлено первым), Мейстера, Тулайкова, Лискуна, Константинова, Давида и других (сотрудник Вавилова П.М.Жуковский написал: "Мое пожелание -- чтобы академик стал привычным гостем колхозов и совхозов"), но приветствие Вавилова отсутствовало.

Возможно, эта мелочь и не имела значения, но через месяц Вавилову пришлось пережить настоящее унижение. 9 декабря состоялась встреча тогдашнего главы Правительства Молотова с руководителями ВАСХНИЛ, на которой Молотов публично накричал на Вавилова.

Формальным предлогом для встречи было желание руководителей страны обсудить результаты октябрьской сессии ВАСХНИЛ, разрекламированной в печати. Как сообщила газета "Соцземледелие":

"5 декабря тт. Молотов и Я.Э.Рудзутак5 совместно с наркомом т. М.А.Черновым приняли... президента А.И.Муралова, вице-президентов т.т. Г.К.Мейстера, Н.И.Вавилова, М.М.Завадовского и академиков т.т. Е.Ф.Лискуна [и др.]...

Во время беседы, продолжавшейся свыше 3 часов, научные работники рассказали об итогах работы последней Октябрьской сессии Академии с.-х. наук..." (72).

Главе Правительства был передан план научно-исследовательских работ. Молотов начал его просматривать и вдруг наткнулся на удивившую его тему: "Исследование одомашнивания лисицы".

- А это еще с какой целью? - спросил Молотов (73).

Тему эту внесли в план животноводы, ее должен был курировать академик ВАСХНИЛ А.С.Серебровский, но его почему-то в Совнарком не пригласили. На вопрос начальствующей персоны могли бы ответить М.М.Завадовский или животновод Е.Ф.Лискун, но на защиту темы встал Вавилов (впрочем, Николай Иванович еще в 20-е годы поддерживал идею акклиматизации и гибридизации животных, в том числе и диких, с целью их одомашнивания). Его слова вызвали еще больший гнев Молотова, и последний с лисиц переключился на работу собственного вавиловского института растениеводства и, возвысив голос, несправедливо попрекнул Вавилова тем, что он транжирит уйму так нужных государству денег на сбор никому не нужных коллекций семян, а потом гноит эти семена без всякого применения. Последний пассаж из монолога Молотова в газету на этот раз не попал, но про лисиц упомянуто было:

"... т. Молотов указал, что... надо беречь и заботливо помогать работе каждого действительно сведущего в с.-х. науках деятеля, что не только не исключает, но предполагает критическое отношение к таким деятелям, которые отгораживают себя от интересов государства, убивая время на изучение "проблемы" об одомашнивании лисицы и т.п." (74).

А через девять дней в той же газете передовая статья опять была посвящена беседе Молотова с учеными, и в ней уже было сказано о якобы плохой работе ВИР. Институт критиковали за медленное продвижение в практику устойчивых к заболеваниям сортов и бесполезное хранение образцов семян. "Но от того, что эта коллекция хранится в шкафах института, практикам... не легче", -- было сказано в статье (75). Сразу за этим шел абзац о "блестящих работах академика Т.Д.Лысенко, выдающегося новатора и революционера в сельскохозяйственной науке, работающего методами прямо противоположными, т. е. опираясь на живую связь с широкими колхозными массами", и был задан вопрос:

"Не странен ли тот факт, что ряд ученых еще не оказывает необходимой активной поддержки... Лысенко?" (76).

Так уже в центральной советской печати прозвучало обвинение в адрес Вавилова, что он, во-первых, оторванный от колхозных масс бесплодный теоретик, а, во-вторых, что его методы не несут помощи практике. Были прямо противопоставлены имена Лысенко и Вавилова как антиподов в науке.

80
{"b":"285926","o":1}