Орвил возразил:

— Нет. Вернее, не знаю, как судят другие, но у меня свое мнение на этот счет. То, что тебя окружает или окружало, существует отдельно от того, что ты имеешь внутри. Если ты чиста душой, не способна обмануть и предать — это первое и главное. Я никогда не идеализировал мир и людей, Агнесса, потому мне не особо грозит разочарование.

— Я совершила плохие поступки.

Орвил рассмеялся.

— Какие? Сама распорядилась своей судьбой? Дала жизнь невинному ребенку? Насколько мне известно, это все.

— Да.

— Так и не стоит об этом! — Орвил приблизился к ней. — Милая моя, давай не будем больше говорить о том, что не относится к нашей теперешней жизни, хорошо? Для меня ты самая лучшая, разве это не главное для тебя?

— Я обыкновенная. — Агнесса улыбнулась.

— Ты помогаешь понять прелесть обыкновенности, Агнесса, — сказал Орвил. — И, подумав, что она может обидеться, добавил: — Но сама ты необыкновенная. Для меня.

— А ты очень хороший, Орвил.

— Правда, хороший?

— Правда.

Не прошло и двух недель, как они уже были у океана. Они могли бы поселиться на какой-нибудь богатой вилле, а вместо этого сняли маленький домик под тростниковой крышей на самом берегу солнечной бухты, где кроме них не было никого.

Бухту окружали скалы, чайки кружили над водой. Агнесса любила вставать на рассвете, бродить босиком по берегу, встречая солнца, слушать шелест волн.

Днем они вчетвером отправлялись путешествовать. Лазили по горным тропинкам, купались с утра до вечера, ходили за продовольствием на ближайшую ферму.

Джессика целыми днями бегала полураздетой, а дни стояли солнечные, и вскоре ее кожа покрылась золотистым загаром.

Керби едва поспевал за своей маленькой хозяйкой. Он охранял ее на берегу и в воде, зорко следя за тем, как она барахтается среди волн.

Вечерами они втроем сидели на камнях, любуясь закатом, рассказывая разные истории.

Когда шли гулять, Джессика любила идти между Агнессой и Орвилом, взяв их за руки. С Орвилом девочку связывала все более крепнущая дружба.

Агнесса же хорошела с каждым днем, к ней вернулся румянец и прежний веселый смех. И это была во многом заслуга Орвила, который продолжал относиться к жене с большим вниманием и любовью.

Орвил знал много, несравенно больше, чем Агнесса, но она снова стала читать, часто просила его рассказать что-нибудь, они почти всегда обо всем рассуждали на равных, и, как предугадала Филлис, никогда не скучали вместе.

Они вернулись в город в начале осени. Орвил взялся за дела. В его отсутствие или когда он работал в кабинете, Агнесса гуляла по городу, играла и занималась с Джессикой, каждый день разучивала новые музыкальные пьесы; вместе они посещали магазины, выставки, театры. У нее появились знакомые из числа знакомых Орвила и их жен; нередко они с Орвилом шли к кому-нибудь в гости или кто-нибудь навещал их.

Вся ее жизнь пошла по-другому, впереди виделся свет, и Агнесса мечтала, мечтала, как в былые дни, надеясь и веря только в лучшее.