Он долго осматривал раненую руку старшего лейтенанта, потом не спеша пошел в угол, откуда послышалось звяканье умывальника. Вернувшись, наложил повязку и снова как-то особенно пристально посмотрел — на этот раз только на одного майора.

— Я думаю, что товарищу следует отдохнуть немного… мы порядочно прошли пешком. Если не возражаете…

— Пожалуйста… прошу, — пробормотал старик и, заметив, что Грачев смотрит на запертую дверь в соседнюю комнату, торопливо схватил со стола каганец. — Можно и сюда… здесь никого нет…

Он широко распахнул дверь и шагнул вперед, чтобы посветить майору.

— Не беспокойтесь, я сам…

Маленькая комнатушка служила Власюку спальней. В полутьме виднелись кровать с высокой деревянной спинкой, платяной шкаф, комод. Единственное оконце, выходившее во двор, было закрыто и, кажется, даже замазано наглухо.

Грачев собирался уже потушить свой фонарик, как вдруг ему почудилось, что из одного угла на него глядят чьи-то неподвижные, широко раскрытые глаза…

— Что за черт! — невольно вырвалось у майора, и он направил луч света в этот угол.

В простенке между шкафом и комодом на низеньком сундуке была постлана постель, а на ней, откинувшись на подушку и расставив пухлые матерчатые руки, сидела большая кукла, в пышном платьице и кружевном чепчике.

— Так у вас, оказывается, дети, — повернулся Грачев к хозяину, все еще стоявшему у двери спальни.

— Внучка, товарищ офицер, внучка, — поспешно ответил тот, и лицо его болезненно искривилось. Он схватил куклу, крепко прижал ее к себе, точно защищая от опасности, и бросил быстрый взгляд в угол комнаты, где стоял шкаф.

— Где же она?

— Тут… недалеко… у соседей…

Власюк, все гак же напряженно глядя в глаза майора, еще нежнее обнял куклу, и лицо его исказила жалкая беспомощная гримаса.

Томилин, уже поднявшийся со стула, удивленно наблюдал эту странную пантомиму.

— Ну, что ж, — медленно проговорил Грачев, беря со стола фуражку, — мы пойдем, а вы разыскивайте вашу внучку и укладывайте спать. Пошли, товарищ старший лейтенант! Не будем утруждать хозяина.

Выйдя во двор, майор поглядел на небо. Оно было ясным, зажглось уже несколько звезд, а из-за угла дома над черным кружевом листвы подымался большой желтый серп луны. От ее света искрились капельки росы на железных крышах.

— Ну, куда же мы теперь… — начал было шепотом Томилин, но Грачев сделал ему знак замолчать.

Не останавливаясь, он прошел двор и, выходя за ограду, громко хлопнул калиткой. И только отойдя на порядочное расстояние от дома, повернулся к своему спутнику:

— Вы знали, что у старика живет девочка?

— Нет… Но до войны, помнится, в этом доме была какая-то женщина. Возможно, дочь или невестка… А какое это имеет значение?

— Такое, что Горобец, действительно, прячется у него. Скажу больше: в той самой комнате, где мы с вами были только что… в каком-нибудь закоулке…

— Да? Значит, я был прав?

В голосе старшего лейтенанта послышалось торжество. Он и сам не ожидал, что его подозрения так быстро подтвердятся. Грачев спокойно продолжал:

— Но в одном мы ошиблись: Власюк — честный человек. Он все-таки нашел возможность предупредить меня, хотя и рисковал многим. Подумаем, как нам быть. Нельзя допустить, чтобы поимка этого мерзавца стоила жизни ребенку!

— Значит, он держит ее заложницей… в своем логове?

— Конечно.

С минуту оба шли молча.

— А может быть, — в раздумье сказал Томилин, — наше посещение вспугнет его, и он сегодня же постарается перебраться куда-нибудь подальше…

— Вы правы. Отправляйтесь сейчас же в комендатуру и примите необходимые меры. А я с Цигуровым покараулю покамест…

— Есть, товарищ майор!

Приложив руку к козырьку фуражки, старший лейтенант быстро направился к концу улицы, где дожидался шофер Гриша со своей машиной.

Грачев проводил его взглядом и осторожно, стараясь все время держаться в тени домов, пошел обратно.

Сгорбившись и низко опустив седую голову, Павел Павлович Власюк долго стоял у двери, в которую вышли оба офицера. Понял ли его офицер? Кажется, понял. Что же будет дальше? При мысли, что сейчас он снова увидит ненавистную физиономию Горобца и что, может быть, тому удастся еще ускользнуть, — его охватывал невольный ужас…

В эту минуту он услышал тихий, настойчивый стук из дальнего угла комнаты. Поспешно задернув окно шторой, Власюк подошел к стене и отодвинул шкафчик, заслонявший низенькую дверцу в кладовку.

Дверца тотчас же распахнулась, и Юхим Горобец, пригнувшись, вылез из своего убежища.

— Можете забирать девчонку, — отрывисто бросил он старику и, быстро оглядев комнату, тускло освещенную дрожащим светом каганца, уселся поудобнее в угол дивана. В течение дня ему удалось немного отдохнуть, и хотя боль в раненой руке еще не утихла, он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы продолжать путь. Первоначальное свое намерение — прожить несколько дней у Власюка — приходилось изменить; после первого же разговора со стариком Горобец понял, что рассчитывать на его гостеприимство было более чем неосторожно…

Неожиданный приход военных сначала сильно встревожил Горобца: он не доверял Власюку. Однако, наблюдая сквозь щель в деревянной переборке и прислушиваясь к тому, о чем разговаривали они со стариком-врачом, он не заметил ничего подозрительного и успокоился. Казалось невероятным, чтобы можно было так быстро и безошибочно напасть на его след. И все же лучше уйти. Чем дальше будет он от этих мест, тем меньше опасности быть узнанным.

А в это время Власюк, стоя на коленях перед кроватью, на которую уложил свою шестилетнюю внучку, и кутая ее старенькой ватной шубкой, шептал:

— Спи, спи, Машенька… не бойся, никого нет… спи!

Девочка пугливо всхлипывала, прижимаясь к теплой, морщинистой щеке деда и, наконец, успокоившись, затихла.

— Ну, долго вы там будете цацкаться? — раздался из соседней комнаты негромкий окрик. — Идите-ка сюда!

И когда старик, плотно прикрыв за собой дверь спальни, остановился выжидающе перед ним, Горобец жестом указал на стул:

— Садитесь… И нечего смотреть так! — гневно прибавил он, поймав на себе неподвижный, ненавидящий взгляд старика. — Вы передо мной кругом в долгу. Забыли разве, как валялись у меня в ногах, упрашивали не отправлять в Германию вашу девчонку? Куриная у вас память! Но в конце концов — черт с вами! Слушайте, мне нужно переправиться через реку. У вас есть лодка… я видел. Ночью перевезете меня и… можете убираться, больше мне от вас ничего не нужно. Понятно?

Власюк молча кивнул.

— Ну вот, значит, договорились. А теперь давайте, что у вас там есть съестного… Надо подкрепиться на дорогу!

Из зарослей, где устроил свой наблюдательный пост Цигуров, был хорошо виден весь двор, через который неминуемо должен был пройти каждый, кто пожелал бы войти в дом или выйти из него. После того, как майор и старший лейтенант ушли, свет в окне был виден еще некоторое время, пока плотная штора не заслонила его; дом, казалось, погрузился в сон. Но чуткое ухо разведчика уловило чьи-то осторожные шаги и шорох, точно от передвигаемых по полу тяжелых предметов.

Цигуров почувствовал, что кто-то трогает его за ногу. Обернулся и увидел позади себя человека, лежавшего пластом на земле. Это был Грачев. Он шепотом передал бойцу приказание и исчез в темноте. Цигуров не мог не подивиться искусству майора: не всякий сумел бы так бесшумно подползти к нему!

Прошел час, а может быть и больше. Луна поднялась еще выше и теперь величаво плыла среди ярких осенних звезд, как корабль с изогнутым, надутым ветром парусом.

Внезапно до слуха разведчика донеслось едва уловимое шуршание в кустах на противоположной стороне двора; немного спустя такой же шорох послышался справа от Цигурова — он понял, что это подоспела обещанная майором подмога. Домик Власюка был надежно оцеплен со всех сторон.