— Спасибо, товарищ майор. Разумеется, берите Цигурова. В таких делах он незаменимый человек. Но и я, с вашего разрешения, тоже останусь. Чувствую я себя хорошо и могу помочь кое-чем…

Томилин улыбнулся, как человек, которого внезапно осенила какая-то счастливая мысль.

— Вы все преподаете мне искусство разведки… и увидите сейчас, что не напрасно. У меня есть одно соображение…

— Ну, ну, говорите!

— Допустим, что этот бандит, действительно, поранил себя. Но ведь отстрелить себе палец — это не какая-нибудь пустяшная царапина. Решиться на такое дело он мог только в том случае, если знал наверняка, чго найдет в городе человека, который окажет ему необходимую медицинскую помощь. Правильно я рассуждаю?

— Пока все правильно, как будто…

— Нет ничего удивительного, что ни в амбулаторию, ни в больницу он не обращался. С какой стати оставлять след, да еще нарываться на нежелательные расспросы? Ему нужен врач, который сделал бы ему перевязку на дому. И кажется, такого врача я вам сейчас назову…

— В самом деле?

— Да. Ведь я сам из этих мест. И в городе бывал часто. Знаю многих жителей… Ну, так вот. Проживает тут один старичок — по фамилии Власюк, Пал Палыч, как зовут его здешние обыватели. Был он когда-то земским врачом, потом, после революции, служил в городской больнице… но давно уже ушел на покой, хотя и продолжал иногда практиковать на дому. Среди горожан он довольно популярен. Он оставался в городе при немцах, хотя, правда, с ними не якшался…

— А сами вы видели когда-нибудь этого Власюка?

— Конечно, видел.

— Какое же впечатление он производит?

— Трудно сказать… Старичок, как старичок. Даже весьма добродушный на вид.

— А где живет?

— На Мельничном бугре… это такой переулок, на берегу реки. У него собственный домик, сад…

— А он вас тоже знает?

— Я думаю.

— Вот и отлично. Будет вполне естественно, если именно к нему вы обратитесь за помощью… перевязать руку.

Томилин с минуту молча глядел на майора, потом, сообразив, весело хлопнул себя по коленке.

— А ведь это идея! Но как же быть, ведь рука у меня уже перевязана врачом…

— Придется снять повязку и перевязать самим наскоро… У меня есть в запасе индивидуальный пакет. Но прежде необходимо привезти сюда Цигурова… Пусть Гриша слетает на вокзал, а заодно заедет в комендатуру, узнает, нет ли чего нового. А мы пока обождем тут… Незачем разъезжать по городу и обращать на себя внимание.

В ожидании, пока вернется машина, Грачев и Томилин уселись у дороги, в тени старого вяза, подле разрушенного до самого фундамента домика.

Утомленный дорогой, старший лейтенант подложил под голову полевую сумку и почти тотчас же задремал. Клонило ко сну и майора, но он пересиливал себя; как ни казался мирным окружавший их пейзаж, надо было соблюдать осторожность.

«Посмотришь кругом, — думал Грачев, — ну так бы и запел: хорошо, светло в мире божием… А как подумаешь, что в этом самом божием мире шляются где-то такие вот мерзавцы… или притаились, выжидая… И сколько гадостей могут еще натворить, если позволить им безнаказанно разгуливать по нашей земле! Нет, нельзя, чтобы такие могли жить! Пусть мы покончим с Гитлером… Они найдут себе новых хозяев. А то и так, в одиночку, будут пакостить, вредить, отравлять воздух… из зависти, из человеконенавистничества или, черт их знает, по каким еще побуждениям своей темной души… Нет, шалишь, дружок, не выгорит твое дело! Всех выловим, всех… и тебя в первую очередь».

И он еще раз перебрал в уме всю цепь умозаключений, построенных им, начиная с папиросы, найденной около убитого парня-подводчика, и кончая следами крови на опавших листьях, там, в лесу, на перекрестке двух дорог.

Все звенья этой цепи крепко держались одно за другое. Оставалось еще неясным, кем был беглец, ускользнувший во время облавы, и под чьим именем намерен он укрыться. Но и на этот вопрос майор Грачев рассчитывал получить ответ после допроса захваченных в лесу немцев и полицаев и справок, которые должен навести его помощник — капитан Иванов. Одно было несомненно: это один из тех, кто служил захватчикам, и обезвредить его они должны, во что бы то ни стало.

Приближались сумерки, когда вдали послышался шум мотора, и из-за поворота выскочил на дорогу «виллис». Через минуту машина поравнялась с развалинами домика. Из нее выпрыгнул разведчик Цигуров. Подойдя к Грачеву, он подал ему запечатанный пакет.

Майор быстро прочитал донесение и тронул за плечо крепко спавшего подле него Томилина.

— Вставайте, товарищ старший лейтенант! Новости!…

Тот мгновенно открыл глаза и приподнялся, опершись здоровой рукой о землю. Сна — как не бывало.

— Знаете, за кем мы с вами охотимся? Это Юхим Горобец, один из немецких ставленников. Ему удалось ускользнуть во время занятия города нашими частями. Оказывается, в последнее время он скрывался где-то в районе Лубян. Приметы его известны, и Иванов уже дал указание установить наблюдение на вокзале.

— А документы… Кто был убитый?

— Пока неизвестно. Но все равно: мы знаем, что у него отпускное удостоверение военнослужащего, находившегося на излечении. Кроме того — свежая рана на руке. Так что, как видите, зверь у нас обложен, и надо только не выпустить его за линию флажков… А теперь навестим нашего Пал Палыча. Гриша довезет нас до Мельничного бугра, а там пойдем пешком. Вы скажете, что ослабели от потери крови и поэтому зашли к нему… а не в больницу. Кстати, мой совет: расстегните заранее кобуру вашего «ТТ».

Домик, где проживал на покое врач Власюк, стоял у самого берега реки, прячась за высокой оградой палисадника. Середина двора была вскопана — здесь хозяин посадил огород. Дальше виднелась густая заросль кустарника, через которую, возможно, шла тропинка, сбегавшая по склону к воде. Жители этой окраины города рыбачили, и у берега стояло на причале несколько небольших лодок-дубков и плоскодонок. Все это приметили наши разведчики, прежде чем взойти по шаткому крыльцу на маленькую веранду.

Было уже довольно темно, и в одном из окон дома брезжил слабый свет. Когда Грачев постучал в дверь, свет в окне задвигался, скрылся на минуту, потом снова мелькнул в щелях сеней; стукнул отодвигаемый засов, и на пороге появился человек в широкой серой парусиновой блузе, доходившей ему почти до колен. Подняв левой рукой консервную банку, над которой дрожал язык желтого пламени, он молча разглядывал неожиданных посетителей. Томилин выдвинулся вперед так, чтобы попасть в полосу света. Власюк сразу узнал старшего лейтенанта, и на лице его вместе с удивлением отразилась радость. Он поспешно посторонился, давая проход. Слегка пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, оба офицера вошли в темную комнату; Грачев тотчас же осветил ее своим карманным фонарем, а Томилин опустился на первый попавшийся стул с видом человека, совсем обессилевшего.

Хозяин вошел следом, поставил свой светильник на стол и дрожащей рукой начал ковырять кусочком проволоки в фитиле. Пламя разгорелось ярче, тени по стенам заметались, точно вспугнутая стая летучих мышей…

В комнате было тесно от тяжелой старинной мебели; тускло поблескивал стеклами массивный книжный шкаф; на стене, над широким клеенчатым диваном с провалившимися кое-где пружинами, висело несколько потускневших фотографических карточек. Воздух в комнате был душный, пахло керосиновой копотью и какими-то лекарственными снадобьями.

Старик кончил возиться с каганцом и повернулся от стола.

— Нуте-с, — сказал он и вопросительно взглянул сначала на Томилина, потом на майора.

Грачев объяснил, в чем дело.

— Чем же мне помочь вам? — учтиво сказал Власюк. — У меня даже бинта порядочного нет… Погодите, может, найду что-нибудь.

И, выдвинув из-под дивана старый, полуразвалившийся кожаный чемодан, он стал рыться в каких-то свертках.

— Ну вот, на ваше счастье, нашел… Нуте-с, так что тут у вас?