На другой день они выехали из Куйбышева. Князь был в цивильной одежде. На нем было добротное пальто с каракулевым воротником, каракулевая же шапка с кожаным верхом, белые бурки «со скрипом». Андрей тоже был одет вполне прилично, как и подобает племяннику преуспевающего доктора.

Обычно Князь не «работал» в районе Куйбышева, полагая, что это лишний и ненужный риск: здесь его скорее могут опознать. Там, где едят, не гадят. Они выбрались на линию Москва — Владивосток — «Транссиб», — нацелившись на экспресс, в котором ездили солидные люди, в том числе иностранцы, у которых было чем поживиться.

Люди старшего поколения, кому приходилось во время войны ездить в поездах, помнят, должно быть, что означало достать билет, да еще в спальный вагон. Любые нынешние сложности, даже в курортный сезон, даже добывание билета на международные рейсы Аэрофлота, — детские забавы, просто ничто в сравнении с тем, что творилось на вокзалах в годы войны и после, в первые годы, тоже. А вот у Князя проблем почти никогда не возникало. Едва ли не на каждой узловой станции по всей сети его маршрутов (Поволжье, Урал, Западная Сибирь, отчасти Средняя Азия) у него были свои люди — железнодорожники, а по «совместительству», как правило, скупщики краденого и содержатели «хавир»[24], которым Князь щедро платил и которые обеспечивали его не только билетами, но и нужной информацией, и крышей над головой, когда это было нужно. Он был расчетлив, по-звериному осторожен и хитер и не полагался на авось, на слепое везение.

Они благополучно добрались до Казани, там два дня прожили у знакомой Князя, билетной кассирши, и она раздобыла места на экспресс, в мягкий вагон.

Посадка была спокойная, толпы жаждущих уехать пассажиров не штурмовали поезд, зато на перроне было столько милиции и военных патрулей, как будто встречали правительственную делегацию. И в вагоне было на удивление чисто (между прочим, Князь с Андреем могли бы ехать и в международном вагоне, но там купе были на двоих), уютно, на окнах — занавески, а в коридоре на полу — мягкая ковровая дорожка. В таких вагонах Андрею ездить не приходилось. Соседями по купе оказались военный моряк, капитан второго ранга, и толстый лысый не то китаец, не то японец. На его полке в изголовье стоял раздутый желтый портфель из натуральной кожи, и китаец (Андрей почему-то решил, что он все же китаец) постоянно держал на нем руку, словно боялся, что портфель может сам по себе исчезнуть.

Князь, войдя в купе, поздоровался.

— Сыночика? — осведомился китаец, разглядывая Андрея. — Бальшая сыночика.

— Племянник, — улыбаясь, ответил Князь.

— Палимянника, палимянника… — покивал китаец и замолчал.

— Сын моей сестры, — объяснил Князь.

— А-а, сыночика ваша сестра?.. Харошая сыночика хорошая сестра.

Моряк, похоже, обрадовался новым попутчикам, и они быстро нашли с Князем общий язык. Он рассказал, что у него есть сын, ровесник Андрея, и что он учится в суворовском училище.

— А ты кем хочешь быть? — спросил он.

— Танкистом мечтает, — сказал уверенно Князь, и Андрей удивленно подумал: откуда он это знает?

— Хорошее дело, — одобрил моряк. — «Броня крепка и танки наши быстры…» Так? — Он весело подмигнул.

— Так, — согласился Андрей. Он действительно мечтал стать танкистом.

— Далеко едете?

— Не близко, — уклончиво ответил Князь и виновато улыбнулся.

— Ясно, — кивнул моряк. — Вопросов больше не имею. Пойдемте покурим?

Они вышли. Китаец, поглядывая на дверь, спросил у Андрея:

— Сколько тебе лет?

Андрею показалось странным, что китаец вдруг заговорил без всякого акцента.

— Скоро пятнадцать.

— Ага. Чита едете, Новосибирск, Владивосток? — Теперь он снова говорил с акцентом.

Андрей пожал плечами и промолчал. А по правде сказать, он и сам не знал, куда они едут.

— Харошая юноша, не болтаешь мынога.

Ужинать пошли в ресторан вместе с капитаном второго ранга. (В этом поезде был и вагон-ресторан, где можно было купить почти все что душе угодно, но по очень высоким ценам.) Андрей съел яичницу и выпил крем-соды, а Князь с капитаном поужинали бифштексами, выпили водки и заказали кофе.

— Подозрительный какой тип, этот китаец, или кто он там? — вроде между прочим проговорил Князь, закуривая «Казбек». — Что-то в нем есть такое…

— Вы правы, — согласился капитан. — Только мне кажется, что он сам всех подозревает. От самой Москвы портфель из рук не выпускает. Можно подумать, что дипломатическую почту везет.

— Может, правда дипломат?

— Какой, к черту, дипломат. Они с охраной ездят. Пройдоха.

— А если сам в этом купе, а охрана, для отвода глаз, в соседнем? Еще по сто граммов?

— Пожалуй, — кивнул капитан. — Скорее всего, он какой-нибудь торгаш. Китайцы — народ коммерческий: поняли, что война кончается, и засуетились.

— Они сами все время воюют.

— А кто их разберет, между нами говоря. И воюют, и торгуют. У них все вместе, как у американцев.

Когда вернулись в купе, китаец спал. Или делал вид, что спит. Портфель по-прежнему стоял в изголовье, а сам он отвернулся к стенке.

Наутро он неожиданно предложил позавтракать всем вместе в ресторане. Капитан согласился, а Князь отказался, сказав, что неважно себя чувствует.

— А палимянника сы нами можно?

— Можно, — разрешил Князь и при этом подмигнул Андрею, дал понять, чтобы он не ходил тоже. И Андрей не пошел.

Однако портфель китаец прихватил с собой.

— Хитрая китаеза, — злобно высказался Князь. — Что у него в портфеле, как мыслишь?

— Деньги?

— Вряд ли. Ладно, потом выясним, никуда не денется.

Днем играли в карты, в подкидного дурака. Князь соврал, что в преферанс не умеет и что вообще не любит карты. Болтали о всякой всячине, и китаец мало-помалу оживился, оттаял, проникшись доверием к попутчикам. Скорее всего, предположил Князь, он во время завтрака прощупывал капитана и получил доброжелательный отзыв о нем и об Андрее.

Князь выходил на какой-то большой станции якобы дать телеграмму, а ближе к вечеру предложил устроить маленький сабантуй прямо в купе. Если, разумеется, никто не против.

— По какому поводу? — поинтересовался капитан.

— Пока секрет, — сказал Князь и потер руки. — Но повод стоящий, уверяю вас.

— Как это вы сказал, саба… туй? — спросил китаец.

— Сабантуй. Праздник.

— А-а, пыразника! — Китаец заулыбался, сверкая золотыми зубами. — Пыразника харашо.

— Итак?

— Раз имеется в наличии повод, — сказал капитан, — военно-морской флот готов!

Князь открыл маленький чемодан (на этот раз у них было два чемодана) и выставил на столик водку, вино, консервы.

— О! — Китаец широко распахнул руки, — Одыну минутыку… — Он шустро выскочил из купе. Портфель остался на месте.

Князь и капитан удивленно переглянулись.

— Это вы, доктор, внушили ему такое доверие, — рассмеялся капитан, — Раньше он и в туалет ходил с портфелем. Куда же он помчался?

— За своей охраной, наверное. — Князь тоже рассмеялся. — Или предупредить, чтобы были начеку.

А китаец вскорости вернулся с бутылкой коньяка и с пакетом, в котором были бутерброды с икрой, — он ходил в вагон-ресторан.

— Пыразника! — сказал он.

— А повод? — спросил капитан.

Князь встал, обвел всех глазами и торжественно объявил:

— Сегодня, товарищи, день рождения моей жены!

— Сколько — не спрашиваю, — поднимаясь, сказал капитан, — но повод замечательный! За наших любимых женщин!

— Женщина — харашо! — подхватил китаец и тоже встал.

Андрей не стал слушать пьяную болтовню, он даже боялся, как бы Князь не напился и ему не сделалось бы плохо. Он залез на свою верхнюю полку и быстро уснул.

А среди ночи Князь разбудил его:

— Быстро, племяш. Через десять минут наша станция.

Андрей обратил внимание, что в изголовье у китайца уже не было портфеля, а сам он, как и капитан, спал на спине и громко, взахлеб храпел.