— Нет, — ответил Андрей. — Если хотите, можете посмотреть. Вот наша комната.

— У вас отдельная комната? — удивился Павел Васильевич.

— На двоих с мамой.

— Это здорово! Показывай.

Андрей распахнул дверь и только тогда вспомнил про книжку, которая лежала на столе. Это был Аркадий Аверченко, «Веселые устрицы», и Надежда Петровна, когда давала ее, особенно строго предупреждала, что эту книжку никому нельзя показывать. А он не спрятал ее, когда пошел открывать Павлу Васильевичу. К счастью, тот не обратил на книжку никакого внимания. Осмотрелся и одобрительно сказал:

— Терпимо, и даже очень. И хозяева, говоришь, хорошие?

— Хорошие, — подтвердил Андрей.

— В таком случае совсем все отлично. Послушай, Андрей сын Василия, у меня тут мыслишка одна появилась… Мамы нет, ты один. Что, если я попрошу у ваших хозяев разрешения заночевать у тебя, как ты думаешь?.. Понимаешь, я приезжий, пока подыщу что-нибудь…

— Я думаю, что Валентина Ивановна разрешит, — уверенно сказал Андрей. — Только подождать надо, когда она придет.

— А уж это — как ты прикажешь! Я готов ждать, деться все равно некуда.

— Пожалуйста, раздевайтесь тогда.

А потом они сидели, и Павел Васильевич дотошно расспрашивал, как им с матерью живется в Койве и как у Андрея идут дела в школе. Поначалу Андрей отвечал односложно, все-таки и осторожничал немного или стеснялся, но постепенно разговорился, не заметив даже, как это произошло. Павел Васильевич располагал к себе своей простотой и непосредственностью. С ним было легко.

— А признайся-ка, брат Андрей, до чертиков хочется узнать, кто я таков?

— Ну… — Андрей смущенно отвернулся.

— Все правильно. Любопытство, как говорят мудрые люди, не порок, а большое… свинство! — Павел Васильевич рассмеялся громко и обнял Андрея за плечи. — Не сердись, это я в шутку. Все узнаешь, когда придет время. И вообще, много будешь знать, скоро состаришься. А нужно быть молодым. Учти, все самое главное и важное в жизни человек делает в молодости, а потом доживает свой век, хотя доживание это и называют подведением итогов. Итоги, брат, подводит сама жизнь и будущие поколения. Согласен с такой постановкой вопроса или у тебя есть возражения?

— Не знаю.

— А вот это как раз то, что знать необходимо. Ибо только тот добивается чего-то существенного в жизни, кто шагает по ней сознательно, имея впереди ясную цель. Ясная цель — это уже половина успеха… Значит, здесь вы и проживаете… — Павел Васильевич снова огляделся и как бы случайно, как бы только сейчас заметил на столе раскрытую книгу. — Ты читаешь или мама? — Он протянул руку, Андрей съежился от страха. — Ого, сам Аркадий Аверченко, король юмористики! Шестнадцатый год издания?.. Ну, брат!.. Поздравляю. Ты береги', береги эту книгу, это очень ценная книга. И никому не показывай. Где же это вы раздобыли такую редкость?

— Это не наша, — машинально сказал Андрей.

— Не ваша? — удивился Павел Васильевич. — Кто же такой добрый, что доверил тебе эту книжку?

— Учительница, Надежда Петровна, — опустив глаза, признался Андрей.

— Повезло тебе с учительницей, брат. Сильно повезло. — Он аккуратно положил книгу на стол. — А у хозяев дети есть?

— Не-а. Они брат и сестра.

— Ах так. Не скучно?

— Ничего, я больше на улице после школы. Это сегодня сижу дома, потому что нет никого.

— А по вечерам? Представляю, какая скучища по вечерам. И мать, бедная, сидит дома. Пойти некуда, в гости никто не ходит, да и знакомых, наверное, в Койве раз-два и обчелся…

— У мамы есть знакомые, — сказал Андрей.

— Заходят хоть иногда?

— Не очень. Приходил разок Кондратий Федорович, но он противный.

— Имя-то какое интересное, — покачал головой Павел Васильевич. — С маминой работы?

— Он высланный, кажется.

— Тогда правильно, что часто не заходит, теперь время такое. А учишься, говоришь, хорошо?

— По всем предметам «отлично», — с гордостью сказал Андрей, довольный, что гость забыл про книгу.

— За это молодец. Учиться надо хорошо. Вообще всякое дело надо делать хорошо. Старание в конце концов окупается сторицей. Как говорил великий наш полководец Суворов… Что он Говорил?

— Тяжело в ученье — легко в бою, — отчеканил Андрей.

— Именно! — Павел Васильевич поднял указательный палец. — А это никак карты? — Он подошел к окну, взял с подоконника колоду и зачем-то задернул занавеску. — Темновато уже, включи-ка свет.

Андрей включил, хотя было еще достаточно светло. Вообще электричеством пользовались, когда делалось совсем уж темно — экономили, а иначе отключали. Однако Павлу Васильевичу он возразить не смог — гость как-никак.

— Мама пасьянсы раскладывает? — тасуя карты, спросил Павел Васильевич. А тасовал он карты необычно. Брал, например, полколоды в одну руку, полколоды — в другую, запускал их, как гребенка в гребенку, углами вперед, слегка перегибая дугой, и, вытягивая гармошкой, всю колоду складывал аккуратной стопкой. Проделывал он это быстро, ловко, почти незаметно, так что у Андрея разбегались глаза, не успевая следить за этими манипуляциями, и сверкали от восторга. А Павел Васильевич, держа колоду в одной руке, вовсе уж неуловимым движением пальцев превратил ее в веер.

— Вот здорово! — сказал Андрей.

— Ловкость рук, как говорят факиры, и никакого мошенства. Выбирай любую карту, какая тебе понравится. Клади на стол, чтобы я не видел. — Он накрыл даму треф, выбранную Андреем, всей колодой — Теперь сам перемешай.

Андрей взял карты и тщательно перетасовал. Павел Васильевич снова превратил колоду в веер и мгновенно выдернул именно даму треф.

— А как это у вас получается?

— Секрет, — цокнув языком, сказал Павел Васильевич.

— Покажите еще.

— За показ деньги платят, — пошутил Павел Васильевич. — Старайся быть внимательным. — Он выдернул из колоды две карты — девятку и десятку, обе красной масти. — Распихивай их в разные места. А теперь внимание… — Он проделал с колодой какую-то манипуляцию и выложил на столе обе карты, которые Андрей клал в колоду поврозь.

— Еще!

Павел Васильевич, усмехнувшись, повторил фокус. Андрей долго рассматривал лежащие перед ним девятку и десятку, потом поднял глаза и неуверенно сказал:

— По-моему, было наоборот… Десятка была бубновая, а девятка червовая. А у вас…

— Молодец, — похвалил Павел Васильевич. — Ты наблюдательный парень. Мало кто так быстро обнаруживает обман. Поэтому фокусы лучше не повторять. Показал разок — и достаточно. А вообще-то чепуха все это.

— Зато интересно, — возразил Андрей. — Мне бы научиться..

— В шахматы учись играть.

— Не с «ем, — вздохнул Андрей. — Кондратий Федорович звал, а я к нему не хочу.

— Почему?

— Противный он.

— Ну, это ты зря. Просто противных людей не бывает. Это они нам кажутся противными.

— А хотите, я научу вас играть в бирюльки? — предложил Андрей, чтобы замять неловкость. Ему было стыдно, что он назвал Уварова противным. — У меня настоящие бирюльки есть.

— В бирюльки? — удивленно переспросил Павел Васильевич. — Это что же такое? Детское что-нибудь?

— И вовсе нет. — Андрей достал коробочку с бирюльками, высыпал их на стол.

— Какая прелесть! — восхищенно сказал Павел Васильевич. — Вот тебе и бирюльки. — Он усмехнулся и покачал головой.

— Это мне Анна Францевна подарила.

— Какая Анна Францевна?..

— А, соседка у нас в Ленинграде на проспекте Газа была. Когда лапу арестовали… — Тут Андрей замолчал испуганно.

— Вот именно, — рассмеялся Павел Васильевич, — Ешь пирог с грибами и держи язык за зубами. — Он похлопал Андрея по плечу. — Меня-то тебе нечего бояться, а вообще поменьше болтай. Ну, показывай, как в эти самые бирюльки играют… — Он снова усмехнулся.

— А вы мне тогда еще фокус покажете, ладно?

— Договорились.

Они сыграли в бирюльки и, к удивлению Андрея, Павел Васильевич легко обыграл его. У него были очень подвижные, тонкие пальцы и все получалось ловко. Вытаскивая очередную скрипочку или флейту, он почти по-детски улыбался, высовывал язык и приговаривал: