Стас Михайлов оставил автограф, так как видел, что Гоголь не шутит, и что если что, его топор и в правду застрянет у него в голове. Безумный король безумной музыки не проронил больше не слова, и мы спокойно покинули его покои. Мы вышли победителями, хоть победитель был лишь один, и это Гоголь.

— Вот вам ваш автограф — гордо сказал я охраннику, у того аж глаза на лоб вылезли, явно он этого не ожидал.

— Вы сделали невозможное, но вас слишком много и я не могу всех пустить, таковы правила уж простите, впущу пятерых, шестой пусть постоит здесь со мной.

Мне хотелось врезать этому быку, но я удержался, ведь мы уже через многое прошли, чтобы наконец-то сюда попасть. Я видел, как Гоголь вновь расстегивает свой плащ, и мне пришлось его остановить. Этот парень был походу настоящим психом, но своим психом.

— Я останусь здесь, а вы идите — промолвил я.

— Что ты делаешь? — обратилась ко мне София. — Это же я шестая, я лишняя. Ты должен быть там со своими друзьями.

— Нет, иди ты, автограф вы мне принесете, а сфоткаться с музыкантами я еще успею.

Лицо Софии исказилось, оно погрубело, но все равно оставалось таким же прекрасным.

— Не стоит идти на жертвы ради меня. Я это ненавижу. Где ты сфоткаешься с музыкантами, интересно мне знать?

— Залезу на сцену, сфоткаюсь и спрыгну обратно к вам — с улыбкой произнес я, в надежде, что девушка с золотыми волосами улыбнется мне в ответ, но она не улыбнулась.

— Это невозможно, я уже была в «Лиге» и знаю это прекрасно, не дури — она наклонилась и прошептала мне на ухо, так чтобы никто кроме меня не услышал ее последних слов. — Я люблю Дениса и никогда не буду твоей.

Внезапно меня охватил гнев, да что эта девушка о себе возомнила, считает себя королевой красоты, она мне не нужна!

— Пусть они идут, а я остаюсь — на этот раз мои слова предназначались охраннику, который тут же открыл дверь. Это гримерка была куда меньше, чем та, в которой устроился безумный король, но она была и более живой.

— Ты придурок Борис бритва — сказала София, а после достала из своего рюкзака маску и вручила ее мне. — Это был подарок моей племяннице, но раз ты хочешь влезть на сцену «Лиги», то тебе она нужней.

Все четверо моих друзей и девушка, что уже не выходила у меня из головы скрылись за дверью, оставив меня наедине с охранником и маской. Маской «Человека-паука».

Старик ничего мне не ответил, он лишь захохотал, и мне еще больше стало не по себе.

— Ты хочешь услышать продолжение этой истории — спросил дед, и я ощутил его зловонное дыхание у себя на коже, сейчас он сидел совсем рядом со мной.

— Да, очень хочу. Почему город решил, что монстр именно вы — спросил я, и старик вновь залился хохотом.

Внезапно, мне захотелось сбежать, мое предчувствие подсказывало, что находится в этом гнилом доме небезопасно, кто знает, сколько времени этот старик провел в заточении, совершенно один и без еды. В таких условиях и с ума можно сойти. Но град не прекращался, он барабанил по крыше, и его жуткая дробь сейчас напоминала мне похоронный марш. Хотя, пожалуй, град был не главной причиной, по которой я решил остаться здесь и никуда не уходить, история меня действительно заворожила, мне нужно было знать, чем же все закончится.

Старик откашлялся, выплюнул на пол нечто желтое и продолжил рассказ.

Со своей старухой мы прожили больше пятидесяти лет, я никого так не любил как ее, у меня никого и не было. Казалось, что ни что не сможет нас разлучить.

Это случилось зимой, я был на рыбалке и у меня в тот день был неплохой улов. Я уже предвкушал вкусный ужин, когда увидел черную тень возле своего дома. Эта жуткая тень что-то таскала в мой подвал, что-то, что оставляло красный след на снегу. Я сделал несколько шагов вперед, и мои самые жуткие опасения оправдались, тень таскала к нам в дом тела пропавших детей, точнее все, что осталось от их тел. У кого-то не было рук, у кого-то ног, кто-то лишился половины туловища. Я смотрел на остекленевшие глаза детей, что когда-то так резво бегали у нас во дворе, и мне становилось плохо. С каждым моим шагом красный след становился отчетливей, а тень все реальней. Я вспомнил о своей жене, и мигом вбежал в дом, но и там все уже было в крови. Этот проклятый красный цвет был везде, на полу, на стенах, а потом я увидел труп женщины, которую так любил, точнее ее голову. Она смотрела на меня теми же стеклянными глазами, что и дети на снегу.

Когда же я вновь выбежал во двор, то увидел, что тень уже закончила и убегает прочь, от нашего дома, но на этот раз мне удалось отчетливей ее разглядеть. Это был Григорий, это он убил всех детей и мою жену.

Я вернулся в дом убитый горем, ненависть прожигала мою душу, но что я мог, мне было слишком много лет. Похоронив жену во дворе, я увидел, как город идет на меня с вилами, увидел ненависть в глазах людей, которых так любил, и это было хуже всего. Впереди всех шел Григорий, и он был хуже остальных, не только потому, что был причастен ко всем убийствам, а потом что улыбался, ему все нравилось.

Мне ничего не оставалось, как укрыться в доме, и ожидать своей скорой смерти. Меня утешала мысль, что скоро мы увидимся с женой, и все будет хорошо.

— Монстр! Чудовище! Каннибал! — доносились крики мужчин и женщин, убитых горем отцов и матерей. Во всем городе не было не единого человека, кто бы ни поверил Григорию, который сказал, что монстр это я. Кровавая баня у меня во дворе лишь доказывала его слова.

Когда дверь в моем доме распахнулась, я вздохнул с облегчением, так как не мог больше терпеть этих криков, которые все еще продолжали звучать.

— Монстр! Убийца детей! Каннибал!

У меня на пороге стоял Григорий, в его руках был топор и он перекидывал его с одной руки на другую.

— Ты хочешь знать, почему я все это сделал старик.

Мне не хотелось знать, мне хотелось, чтобы крики закончились.

— Чудовище! Кровопийца! Каннибал!

— Я хотел чтобы все испытали то горе, что испытал я, когда потерял своего мальчика — продолжил Григорий. — Черный Человек мог вернуть его к жизни, но ты и твоя проклятая жена, пошли против него.

— Но он же был монстром — взмолился я, затыкая свои уши.

— Как странно, а город считает, что монстр это ты старик — со смехом в голосе произнес обезумивший человек, а город вторил ему, как бы подтверждая его слова.

— Монстр! Каннибал! Каннибал!

— Я предлагал жителям этого славного города, расправиться с тобой и твоей шлюхой-женой, сжечь ваш дом, пока вы оба спали. Но никто не поддержал меня, никто не хотел брать на душу грех. Тогда я решил показать, этим жалким людишкам, каково это, потерять собственное дитя.

— Пожалуйста, убей меня — взмолился я, так как больше не мог этого терпеть, эти голоса, эти крики разрывали мою душу.

— Убить тебя — Григорий стал хохотать, но его смех ни на секунду не приглушил орущую толпу. — Это было бы слишком просто, ты не заслуживаешь быстрой смерти. Ты будешь умирать медленно, мы похороним здесь тебя заживо. Ты умрешь от голода, либо начнешь поедать детей, которых в обилии в твоем чертовом подвале.

Григорий подошел ко мне и со всей силы ударил меня по лицу, я даже потерял сознание, понадеялся, что умер. Но смерти, как я уже говорил, нет. Очнувшись, первым, что я услышал, было слово, повторяющиеся много раз, оно до сих пор звучит у меня в голове.

— Каннибал! Каннибал! Каннибал!

А еще я слышал звук досок, что забивали снаружи. Я кричал людям, чтобы они остановились, но никто не слышал моей мольбы. Меня похоронили здесь заживо, оставив наедине с бедными детьми.

Старик замолчал, и мне еще больше стало не по себе. Я не верил ни единому слову, что слетело с его уст, мой разум отказывался верить в такое безумие. Мертвые дети, Черный Человек, история была потрясающей, но эта была всего лишь история, и она закончилась. Как закончился и град, его дробь больше не била по крыше, и я наконец-то мог покинуть это проклятое место.