— Меня зовут Билл Франклин, — сказал он.
Ага! Билл Франклин преподавал драму. Он был знаменитостью. Студенты прозвали его «Дядюшка Перви». Бренда никогда с ним не встречалась. Он читал свои лекции по вечерам, в университетском театре. У него была своя аудитория на кафедре, но дверь в нее всегда была закрыта.
— О, привет! Очень приятно наконец-то с вами познакомиться. Я Бренда Линдон.
— Да, я знаю.
Она улыбнулась, стараясь не позволить дурацкой кличке повлиять на первое впечатление. Биллу Франклину было за пятьдесят, его окружала неописуемая, полуотчаянная аура дельца. Что-то в его внешности показалось Бренде знакомым. Она его уже где-то видела. На территории университета, наверное. Бренда еще раз взглянула украдкой на Франклина, откусывая редис.
— Очень милое мероприятие, — сказала она.
И в тот же момент он произнес:
— Кажется, вы пользуетесь большой популярностью среди студентов.
— О, — ответила она, — кто знает? Мне нравится преподавать. Я просто обожаю эту профессию. Сегодня я опоздала на занятие, и мои студенты начали без меня.
— Вы очень молоды.
— Мне тридцать, — сказала Бренда.
— Вы намного ближе им по возрасту. Должно быть, они находят вас загадочной.
— Загадочной? — удивилась Бренда. — О, сомневаюсь.
Билл Франклин пил пиво «Микелоб». Он поднес бутылку к губам. У него были седые усы с закрученными кончиками. Что-то в этих усах заставило Бренду задуматься, но почему? У нее появилось странное ощущение в желудке. У Бренды возникло очень плохое, параноидальное предчувствие. Действительно плохое. Она ела пасту и наблюдала за тем, как Сюзанна Атела разговаривает с главным поставщиком. Бренда услышала слово «кофе». Ей пришлось встать — она хотела посмотреть на Билла Франклина с другого конца комнаты. Бренда притворилась, будто направляется к кубкам с пуншем, хотя пунш был цвета «Пепто-бисмола»[24] и никто к нему даже не прикоснулся. Она задержалась на месте, пытаясь хорошенько рассмотреть Билла Франклина и при этом оставаться незамеченной. О’кей. Он сделал глоток, увидел ее, подмигнул. Подмигнул.
Бренда отвела взгляд. Она была в ужасе. В ужасе! «Мы в Сохо. Это словно другая страна». «Мужчина, сидящий в другом конце бара, желает заплатить за вашу выпивку».
Мужчина в другом конце бара в «Каппинг рум» в тот вечер, когда она впервые встретилась с Уолшем, в тот вечер, когда она целовалась с Уолшем и игнорировала всех вокруг… Билл Франклин был тем мужчиной, который хотел угостить ее выпивкой.
Бренда отменила встречу с Уолшем без всяких объяснений, и в девять часов вечера он донимал ее телефонными звонками, пока она не разрешила ему прийти.
Она специально надела спортивный костюм. Они больше не могли быть любовниками, и поэтому Уолш мог видеть ее в неопрятном виде. Бренда была в старой футболке, на голове завязала конский хвост и не накрасилась. Ну, немножко подкрасилась. Бренда открыла дверь. Она не хотела его видеть.
— Что происходит? — спросил Уолш. — По телефону у тебя был ужасный голос. Что случилось?
Она закрыла дверь. По крайней мере, в ее квартире они были в безопасности. Уолш снял с нее одежду, прежде чем успел толком ее рассмотреть.
Позже, когда они лежали в постели, мокрые и обессиленные, Уолш поцеловал Бренду в висок. Иногда он казался гораздо старше, чем был на самом деле. Может, потому, что он был австралийцем.
— Ты чем-то расстроена, — сказал он. — Расскажи мне, что случилось.
Она сделала глубокий вдох.
— Один профессор кафедры… Билл Франклин…
— Дядюшка Перви? — сказал Джош.
— Да. Он был в «Каппинг рум» в тот вечер, когда там были мы.
— Был? Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал?
— Я его узнала, — сказала Бренда. — Он хотел угостить меня выпивкой. Я его помню. В другом конце бара. Он был в том же костюме, что и на ленче. А еще его усы с закрученными кончиками, такое не забывается. Он мне подмигнул. О Боже, это просто ужасно.
— Ты уверена, что это тот же человек? Может, у него просто такой же костюм?
— Хотела бы я, чтобы это было так, — сказала Бренда. — Но я уверена. Я действительно уверена. Это тот же человек. И я уверена, что он все знает. Он что-то говорил о том, как я молода. Сказал, что студенты, должно быть, считают меня загадочной.
— Загадочной?
— Он знает. Он так и сказал. Он знает, Уолш. Ладно, все кончено. Меня уволят. А ты… ну, тебе, надеюсь, ничего не будет.
— Перестань, — произнес Уолш.
— Мы должны остановиться, — сказала Бренда. — Если меня уволят, моей карьере придет конец. Конец всей моей профессиональной жизни. Всему, ради чего я трудилась, всему, что я строила. А мне очень хочется остаться в «Чемпионе», а если в «Чемпионе» мне не предложат никакой постоянной работы, я хотела бы преподавать в другом университете. Но если в моей биографии будет какой-то инцидент на сексуальной почве, меня никуда не возьмут.
— Я не могу остановиться, — сказал Уолш. — И не хочу останавливаться.
— Я тоже не хочу останавливаться, — ответила Бренда. — Это понятно. Но что у нас за отношения? Мы прячемся, надеясь, что нас никто не поймает.
— Раньше тебя это не волновало.
— Ну, теперь все по-другому.
— Вот как?
— Вот как.
— Не могу поверить, что тебя волнует мнение Дядюшки Нерви. Я все время слышу о каких-то его романах.
— Да, но не со студентками. Не со своими студентками.
— Нет, но все же. У этого парня слишком много своих скелетов в шкафу, чтобы он стал кому-то рассказывать о нас…
Бренда выскользнула из постели и прошла через темную комнату к входной двери, где нашла свои штаны в груде вещей на полу. Бренда надела их. Она подумала о том, как сильно любит свою группу. Но Уолш тоже был в этой группе, и частично из-за этого Бренда была от него без ума. Она подумала о том, как Билл Франклин подмигнул ей. Ух! «Должно быть, они считают вас загадочной. Потому что я видел, как вы целовались в баре с одним из своих студентов». Но с того вечера, когда они были в «Каппинг рум», прошло уже почти два месяца, и, если Билл Франклин до сих пор ничего не рассказал об этом Сюзане Атела, возможно, он и дальше будет молчать. В конце концов, зачем ему разоблачать Бренду? Он почти не знаком с ней. И до конца семестра оставалось всего пять недель. Однажды Уолш сказал Бренде, что хочет пригласить ее во Фримантл и познакомить со своей матерью, и Бренда даже посмотрела в Интернете, во сколько рейсы на Перт из Нью-Йорка. Она подумала об их именах, напечатанных рядом на его работе. «Джон Уолш / доктор Бренда Линдон». Уолш был второкурсником. Он был ее студентом. «Романтические или сексуальные отношения между преподавателем и студентом запрещены».
— Бренда, — позвал ее Уолш.
У нее туманилось в голове.
«…и ведут к дисциплинарному взысканию».
— Бренда?
Она не могла ничего сказать ему в ответ.
«Я не могу остановиться. И не хочу останавливаться».
«Я тоже не хочу останавливаться».
И Бренда не остановилась. Отношения с Уолшем были слишком для нее важны. И она продолжала с ним встречаться, но только у себя дома. В этом Бренда была непоколебима. Хорошая погода манила; Уолш хотел пойти погулять. Он хотел бродить с Брендой, лежать с ней на траве. Ему казалось противоестественным сидеть взаперти в ее квартире, где даже окна не открывались. Но нет. Бренда сказала: «Нет, прости». Она не собиралась уступать.
На занятиях Бренда была еще более собранной, серьезной — настоящим профессионалом. Да, она молода, но это совершенно не означало, что она легкомысленна! Это не означало, что она нарушит главное университетское правило и будет спать с одним из своих студентов!
Бренда испытывала беспокойство, но ей не с кем было об этом поговорить. Она не могла рассказать об этом родителям или Вики, и она не общалась с Эриком ВанКоттом после ужина в «Крафте». Новость о женитьбе Эрика на Ноэль казалась ничем по сравнению с новостью о том, что Бренду могут уволить, опозорив при этом ее доброе имя. И, кроме того, что она могла им сказать? «Я сплю с одним из своих студентов». Если преподнести все таким образом, как говорится, напрямик, без нюансов и деталей, Бренда будет выглядеть распутной дешевкой. Это был секрет, которым Бренда постеснялась бы поделиться даже со своим психоаналитиком. Единственным человеком, которому Бренда могла об этом рассказать, был сам Уолш, и эти разговоры его уже утомляли. Бренда постоянно твердила о том, что их могут поймать, ее могут уволить… и эти слова стали похожи на звон монет.
