Вики не могла поверить, что подумывала о том, чтобы уволить Джоша.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала она. — Я имею в виду, с нами.

— Мне нравится здесь, — сказал Джош. — С вами.

— Я не хочу тебя смущать, — произнесла Вики. — Или показаться слишком серьезной.

— Ты можешь быть настолько серьезной, насколько хочешь, босс.

— Тогда ладно, — сказала Вики. — Я не знаю, что бы мы делали этим летом без тебя.

— Вы нашли бы кого-то другого, — произнес он.

— Но это было бы не то же самое.

— Это случилось не просто так, — сказал Джош. — Я понял это, как только увидел, как вы спускаетесь с самолета…

— Когда Мелани упала?

— Да, я знал, что что-то вроде этого обязательно случится.

— Что-то вроде чего? Ты знал, что будешь нашей няней?

— Я знал, что наши дороги пересекутся.

— Не знал.

— Знал. Сначала Бренда забыла в аэропорту книгу, затем я увидел в аэропорту Мелани…

— Она хотела уехать, — сказала Вики.

— Но я привез ее обратно, — сказал Джош. — Словно все это было частью какого-то Великого плана.

— Если ты веришь в Великий план, — заметила Вики.

— Ты не веришь в Великий план? — спросил Джош.

— О, я не знаю, — сказала Вики. Когда она смотрела на океан или на какую-то более деликатную завершенность поменьше — как, например, ушко Портера, — сложно было отрицать, что существует какая-то высшая сила. Но план, в котором все учтено, план, согласно которому все происходящее имеет смысл? Это было очень удобной отговоркой. Сколько людей в группе поддержки Вики говорили о том, что верили, что заболели раком не просто так? Практически каждый. Но что случилось с Аланом? Он был мертв. И какой в этом смысл? Женщина из Рюкерстоуна, штат Пенсильвания, которой выстрелили прямо в лицо, и ее трехмесячная дочь, оставшаяся без матери. В этом не было смысла. Это была ошибка, трагедия. Если существовал Великий план, в нем было полно дыр, и в них постоянно проваливались люди. Вики подумала о собственной жизни. В ее течении чувствовался некий смысл до тех пор… как раз до того момента, когда клетки в ее легких видоизменились и стали угрозой для жизни. — Я никогда не умела говорить о смысле жизни.

Как только Вики произнесла эти слова, случилась удивительная вещь. Портер отпустил зонтик и сделал два, три, четыре шага вперед.

Вики вскочила со стула.

— О Боже мой! Ты это видел?

Портер остановился, повернулся к матери с выражением триумфа на лице, которое быстро перешло в замешательство. Он упал на попу и расплакался.

— Он сделал свои первые шаги! — воскликнула Вики. — Ты это видел? Джош, ты это видел?

— Видел. Он шел.

— Он шел! — Вики схватила Портера в объятия и стала целовать его лицо. — О дорогой, ты умеешь ходить! — Она сжала Портера так крепко, что он расплакался еще сильнее. Не стоило искать смысл жизни в Великом плане — вот этот смысл, перед ними! Портер сделал свои первые шаги! Он будет ходить всю свою жизнь, но Вики была здесь и видела самый первый раз. И Джош видел. Если бы Вики сегодня не смогла пойти на пляж, она пропустила бы первые шаги Портера — а может, он сделал их только потому, что Вики была здесь. Или же (Вики не могла об этом не подумать) увидеть шаги Портера — это подарок ей перед смертью. «Никаких отрицательных мыслей!» — приказала она себе. Но Вики не могла от них избавиться; сомнения сопровождали ее повсюду.

— Удивительно, — сказала она, пытаясь продолжать с тем же энтузиазмом. Она крикнула Блейну: — Блейн, дорогой, твой брат ходит! Он только что сделал свои первые шаги! — Но Портер плакал так громко, что Блейн ее не слышал. — О дорогой. Наверно, я его напугала.

Джош посмотрел на часы.

— Собственно говоря, ему пора поспать.

— Одиннадцать? — спросила Вики.

— Почти. Давай я его возьму.

Вики передала Портера Джошу, который положил малыша на животик на чистую часть покрывала. Джош погладил Портера по спинке и дал ему соску. Малыш успокоился, и Вики увидела, как его глазки закрылись.

Джош тихонько встал.

— В это время мы всегда играем с Блейном в мяч, — сказал он. — Он уже неплохо владеет мячом.

— Ты будешь прекрасным отцом, — сказала Вики.

— Спасибо, босс. — Джош улыбнулся, и что-то в его улыбке подарило Вики лучик надежды. Джош станет старше, влюбится, женится, заведет детей. По крайней мере что-то в этом мире будет правильно.

С помощью детских игр многому можно научиться, подумала Бренда. Взять, к примеру, «Вверх-вниз», в которую они с Блейном играли этим летом бесчисленное количество раз и которую снова разложили на кофейном столике. Доска с сотней ячеек символизировала жизнь человека, и случайный бросок кубиков определял, в каком месте человек окажется. «Эта маленькая девочка выполнила все поручения и заработала деньги на кино» — немного вверх. «Этот мальчик стал на шатающийся стул, потому что хотел достать банку, упал и сломал руку — резко вниз». Блейн усердно считал ячейки и смотрел на Бренду, ожидая одобрительного кивка, но она размышляла о том, что произошло с ней за последний год. Бренда поднялась высоко вверх благодаря своей докторской диссертации, работе в «Чемпионе» и самому высокому преподавательскому рейтингу на кафедре, но все это привело ее к месту, где было очень легко упасть. У профессора роман со студентом… Женщина в гневе бросает книгу…

Блейн выиграл. Победа всегда делала его счастливым.

— Хочешь еще поиграть? — спросил он.

Был август. Для всех еще было лето, но для Бренды этот месяц означал начало конца. Через три с половиной недели они уедут с острова, Бренда ощущала физическую боль при мысли о том, что она покинет Нантакет и вернется в город, в квартиру, которую она больше не могла себе позволить, и в первосентябрьскую атмосферу, которая для нее теперь уже ничего не значила. Впервые за всю ее сознательную жизнь для Бренды не начнется новый учебный год. Ее отлучили от учебных заведений. «Вы больше никогда не будете работать в учебном заведении». Это было слишком тяжело, чтобы вынести. И поэтому Бренда изо всех сил пыталась забыть о том, что на дворе август.

Тем не менее Брайан Делани не позволял ей это забыть. Он звонил так часто, что у Бренды возникало ощущение, словно все это компьютерная игра, а Брайан Делани появился у нее на дороге, чтобы помешать.

Бренда наконец-то перезвонила ему, сидя на лавочке в каком-то маленьком парке рядом с магазином. Даже Сконсет, который казался небольшой причудливой деревушкой, теперь, в августе, трещал по швам от обилия людей. У двери магазина стояла очередь за кофе и газетами, и не менее пяти человек в этом парке говорили по сотовым, но никто из них, в отличие от Бренды, конечно же, не обсуждал вещей столь неприятных.

Труди, секретарь Брайана Делани, вздохнула с облегчением, узнав, что это звонит Бренда.

— Он хочет закончить это дело, — сообщила Бренде Труди, — прежде чем уедет в Хамптон!

— Итак, вы собираетесь в отпуск, но все равно занимаетесь моим делом? — сказала Бренда, когда Делани подошел к телефону. Она пыталась говорить находчиво-смешно-саркастично, но в этот раз Брайан Делани никак на это не среагировал.

— Послушайте, — сказал он, — университет хочет сойтись на ста двадцати пяти тысячах. Вы уже прыгаете от радости? Сто двадцать пять. И они простят вам ту, в десять раз большую, сумму, которую вы им должны. Я думаю, что этот парень, Лен, или кто-то другой, напишет диссертацию на основе этой реставрации. Поэтому сумма составляет сто двадцать пять тысяч долларов. Это очень хороший вариант, доктор Линдон. И я настоятельно рекомендую вам на него соглашаться.

— У меня нет ста двадцати пяти тысяч долларов, — сказала Бренда. — И нет работы. Как я могу на это соглашаться, если у меня нет денег?

— Мы должны пойти на эти условия, — произнес Брайан Делани. — Как продвигается сценарий?

— Прекрасно, — сказала Бренда. И это было правдой — сценарий, который она сначала даже не могла начать, был практически окончен. Но со сценарием была еще одна проблема: его нужно было продать.