— Ты знаешь, Тед должен привезти упаковку имбирного чая, о котором я вам рассказывала, — сменила тему Вики. — Думаю, чай поможет решить твои проблемы с желудком.
— Поэтому, пожалуйста, больше никаких разговоров о молоденьких парнях, — сказала Бренда. — Это не просто оскорбительно, но еще и бестактно.
— Хорошо, — сказала Мелани. — Прости.
— Тебе не стоит извиняться, — заметила Вики.
— Еще и как стоит, — возразила Бренда.
Вики положила вилку на стол. Вокруг них была уйма людей, все они мило ужинали и поддерживали приятную беседу — неужели так трудно вести себя так же, как они, хотя бы один вечер?
— Я хочу десерт с шампанским, — сказала она.
— О Вик, ты уверена? — спросила Бренда.
Когда Вики подозвала официанта, у Бренды снова зазвонил телефон.
— Выключи его, — сказала Вики.
Бренда посмотрела на дисплей.
— Тед? — спросила Вики.
— Джон Уолш? — спросила Мелани. А затем душераздирающим голосом произнесла: — Питер?
— Нет, — сказала Бренда. — Это мама.
— О Господи, — сказала Вики, — выключи его.
* * *
Кое-как Джош умудрился умыть Блейна (царапина у него на лице была микроскопической; Вики могла ее даже не заметить, если бы Блейн не заставил Джоша приклеить самый большой пластырь, который только был в аптечке). Блейн, подштопанный и смущенный своими собственными выходками, успокоился. Но Портер все еще хныкал, и Джош не знал, как его успокоить.
— Дайте ему бутылочку, — подсказал Блейн. — Он ее не возьмет, но мама говорит, что мы не должны опускать руки.
Джош вытащил бутылочку из миски с горячей водой, попробовал температуру молока, прижав бутылочку к внутренней стороне запястья, как это делали в фильме трое взрослых мужчин, которые должны были позаботиться об одном ребенке, но ничего не знали о детях, и затем, подхватив Портера одной рукой, попробовал его покормить. Ничего не вышло. Малыш был слишком тяжелым, чтобы так его держать, и не хотел брать бутылочку. Портер бросил бутылочку на пол и пронзительно закричал, так широко открыв рот, что Джош увидел его гланды. Блейн наблюдал за этим со спокойным интересом.
— Он всегда так себя ведет? — спросил Джош.
— Да, — ответил Блейн. — Но мама говорит, что мы не должны опускать руки.
— О’кей, — сказал Джош. Он чувствовал, что Блейн меняет свое отношение к нему, хотя и боялся ошибиться. Джош держал Портера в одной руке и бутылочку в другой, так, чтобы малыш не мог до нее дотянуться, в надежде его соблазнить. Тем временем Блейн пошел обратно в спальню, где вытащил из розетки DVD-проигрыватель, намотал шнур себе на руку, закрыл крышку, достал из-под кровати отломанный кусочек и положил все это на мамин комод. Он ведет себя, как маленький взрослый, подумал Джош. Затем Блейн взял подушку, одеяло и три детские книжки и вышел из комнаты, едва взглянув на Джоша, хотя тот понял, что ему следовало пойти за мальчиком.
Они зашли в ванную, где Блейн почистил зубы, пописал (он был слишком маленьким, чтобы дотянуться до цепочки, и Джош помог ему в этом) и залез, словно он делал это постоянно, с подушкой, одеялом и тремя книгами в ванну. Он устроился поудобнее.
— Ты шутишь, да?
— Сядь, — сказал Блейн и протянул ему рассказ «Хортон высиживает яйцо». — Почитай мне, пожалуйста.
Джош сел, и Портер тоже сел. Малыш, должно быть, был так же озадачен, как и Джош, поскольку замолчал. Джош поставил бутылочку на опущенную крышку унитаза, открыл книгу, откашлялся и начал читать.
Через несколько минут Джош подумал: «Да, все правильно. Я Хортон-Слон, который высиживает яйцо птички Мейзи, улетевшей на Палм-Бич. Если бы кто-то с вечеринки Зака увидел меня сейчас, они бы подкалывали меня и посмеивались надо мной, точно так же, как животные в джунглях дразнили Хортона. Я такой же неудачник: всегда действую из лучших побуждений, а выходит все плохо. Я не компетентен. Это не легкие деньги. Меня привела сюда страсть к русалке и сумасшедшее ощущение, будто между мною и Тремя существует какая-то связь. Я болван, просто идиот. Уволился из аэропорта. Я просто тупица. Хортон».
Но теперь, прежде чем Джош успел дочитать книгу, в ванной воцарилась тишина. Блейн в ванной почти уснул. Портер, лежа на боку на прохладном кафеле, сосал бутылочку. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Малыш опустошил бутылочку, затем подполз к Джошу. Джош взял его на руки, и Портер отрыгнул.
— Хороший мальчик, — сказал Джош. — Хороший малыш.
В спальне Джош сменил Портеру подгузник. Памперс помялся, но Портер чувствовал себя комфортно, и Джош был уверен, что надел его правильно. Где-то между складок покрывала Портер нашел свою соску. Он сунул ее в рот и начал удовлетворенно сосать.
— Ты хочешь спать? — спросил Джош. Он мог поклясться, что увидел, как ребенок ему кивнул. На улице едва начинало темнеть, но Джош уже валился с ног от усталости. Это все пиво. Он разулся и лег на кровать рядом с Портером. Портер схватил его за ухо. Чья это была кровать? Джош задумался, хотя знал, что это была кровать Вики. Кровать рака. Джош подумал о кроватях Бренды и Мелани. Потом у него зазвонил сотовый.
Джош посмотрел на Портера — тот спал. Джош чувствовал себя на высоте, когда открывал крышку сотового. Он и ответил ликующим голосом, хотя на дисплее увидел, что звонила Диди.
— Алло? — прошептал он.
На заднем плане громко звучала тяжелая музыка. Затем послышался голос Диди, такой же приятный и успокаивающий, как звук бьющегося стекла.
— Джош? Ты где? Ты приедешь к Заку? Джош?
Джош отключил телефон и закрыл глаза.
* * *
Эту историю рассказывали так часто и однообразно, что она уже не казалась правдивой, хоть это была правда, — Виктория Линдон-Стоу познакомилась с Теодором Адлером Стоу поздно ночью, за игрой в покер с высокими ставками.
Вики жила в Манхэттене немногим больше года, когда открыла для себя покер. Она считала себя диско-девушкой — для нее не было ничего слишком позднего или слишком экстремального. Ей на все хватало энергии, хотя на самом деле Вики целый день проводила на работе (она работала помощником юриста в одной чисто женской юридической фирме), а выходные — за постстуденческими обедами в дешевых ресторанах, которые сопровождались выпивкой в барах Верхнего Ист-Сайда, популярных среди выпускников Дьюка, Принстона, Стенфорда и Вильямса. Вики ожидала чего-то другого, чего-то более острого, более нью-йоркского, и поэтому, когда друг ее друга, парень по имени Кастор, у которого были длинные черные волосы и серебряные серьги в ушах, пригласил ее на полуночный покер в Бауэри, она прокричала в телефон: «Да, да, да!»
Она ждала Кастора возле какого-то здания, которое, наверное, когда-то было городским особняком, но теперь окна были выбиты и заколочены, а дверь испещрена следами от пуль. Там была атмосфера сортира. О’кей, подумала Вики, он наверняка шутит. Или же пытается меня запугать. Или он хочет меня убить. Ведь на самом деле, насколько хорошо она знала Кастора? Или, может, у нее был неправильный адрес. Но он произнес его очень четко, и это было как раз то место. В полуквартале от нее из окна орала музыка, но, несмотря на это, Вики сжала в руке свисток, который взяла с собой, на случай если кто-то попытается ее изнасиловать. В кармане ее кожаных штанов лежали тридцать долларов, губная помада и ключи.
Кастор открыл дверь здания изнутри.
— Заходи, — сказал он.
В здании воняло так, словно в нем жгли волосы. Лестница была липкой от — крови? мочи? Вики слышала, как бегают крысы.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Наверх, — сказал Кастор. — На самый верх.
Вики поднималась за ним по ступенькам, шла по мрачному черному коридору, снова по ступенькам, в направлении двери, обрамленной зеленым светом.
— Цвет денег, — сказал Кастор.
Они вошли в похожую на пещеру комнату, обустроенную в стиле «тихого» бара двадцатых годов. Это помещение принадлежало одному человеку по имени Дули, который, собственно говоря, был скваттером[14]. Он устроил там самое горячее место для игры в покер во всем городе. Джазовый ансамбль, состоящий из трех человек, играл в углу. Студенты из Джуллиарда, пояснил Кастор. В комнате была установлена барная стойка, и двойник Риты Хейворт в легком красном платье прошел мимо сандвичей с жирной солониной. В центре стоял круглый стол на двенадцать человек, хотя половина мест была свободна. Шла игра в покер, шесть мужчин гримасничали друг перед другом.
