Джанет осталась дома одна, поскольку у Эйны был выходной день, и занялась выпечкой хлеба. Все шло хорошо до того момента, когда она открыла заслонку печи, чтобы взглянуть на пекущиеся караваи. Они были плоскими и твердыми, как кирпичи.

Расстроившись, Джанет стала вынимать ухватом из печи сковороды с хлебом. Ее лицо обдало жаром. Джанет раскраснелась, к ее лбу прилипли завитки выбившихся из прически волос.

Проведя запястьем по лбу, чтобы отереть капельки пота, выступившие на коже, Джанет с отчаянием взглянула на неутешительные результаты своего труда. Она не понимала, в чем именно ошиблась. Ее взгляд упал на небольшой синий кувшин, и Джанет ахнула. О Боже, она забыла добавить закваску, и поэтому тесто не подошло! «Вот тупица! – начала она ругать саму себя. – Надо же было допустить такой просчет!» Опустившись на кухонный стул, Джанет разрыдалась.

Вернувшийся через полчаса Дарраг застал ее всю в слезах. У Джанет покраснели и опухли глаза. Она безутешно плакала.

– Что с вами? – озабоченно спросил Дарраг. – Вы поранились?

– Нет, – всхлипывая, выдавила из себя Джанет. – Я плачу из-за хлеба... Он у меня не удался...

Взглянув на жалкие караваи, лежавшие на столе, Дарраг поднял жену со стула и заключил ее в свои объятия.

– В таком случае мы будем сегодня есть без хлеба, – заявил он. – Не терзайтесь так, неудавшийся хлеб – это еще не конец света.

Она снова всхлипнула. Достав из кармана носовой платок, Дарраг вытер жене слезы и дал ей высморкаться. Осыпав ее лицо поцелуями, он приник к губам Джанет, а затем, уложив на кухонный стол, стал пылко ласкать ее. Белое облако от рассыпавшейся муки кружилось в воздухе. Они долго, с наслаждением занимались любовью. Все мысли об испорченном хлебе исчезли из головы Джанет.

Вечером Дарраг подарил жене поваренную книгу, которую купил в этот день, во время поездки. Раньше такой подарок мог бы обидеть Джанет, но она уже излечилась от прежнего высокомерия и гордости и с благодарностью приняла книгу, которая могла принести ей много пользы.

Воспрянув духом, Джанет начала экспериментировать на кухне. Теперь она пыталась приготовить не только простые блюда, но и те, которые когда-то подавали в доме ее родителей. Незаметно для себя она увлеклась кулинарным искусством и стала находить удовольствие в стряпне. Однажды вечером Джанет впервые в жизни приготовила лосося под сливочно-укропным соусом. Дарраг был в восторге от такого ужина и два раза просил добавки.

Джанет никогда не считала себя беспомощным человеком, но она не подозревала, что обладает незаурядными способностями делать что-то своими руками и наслаждаться результатами своего труда.

Для нее было открытием, что она может обходиться без элегантных нарядов – по крайней мере в течение дня. К ужину Джанет все же являлась в вечернем туалете, как того требовали правила хорошего тона. Она понимала, что ее дорогая, привезенная из Лондона одежда может пострадать, если она будет заниматься в ней работой по дому. Поэтому с помощью Эйны Джанет сшила себе из мягкой шерстяной ткани четыре повседневных платья.

Но самым удивительным для нее явилось то, что она совершенно не скучала в этой глуши.

Возможно, причина крылась в том, что Джанет была постоянно чем-то занята. Она стремилась стать хорошей женой и сделать приятной совместную жизнь с Даррагом. Теперь Джанет редко вспоминала о своих былых развлечениях и привычках. Утром она вставала, радуясь новому дню, и, полная сил, с энтузиазмом принималась за работу, а вечером ложилась спать, довольная достигнутыми успехами.

Ласки Даррага доставляли ей ни с чем не сравнимое наслаждение, и после соитий с ним она с блаженной улыбкой засыпала в его объятиях.

Несмотря на свою занятость, Джанет выкраивала время для ежедневных прогулок. Утром она обычно выходила подышать свежим воздухом. Джанет раньше и представить не могла, что местная природа способна очаровать ее.

Дарраг частенько сопровождал ее. Джанет гуляла, взяв мужа под руку и беседуя с ним на разные темы – серьезные и не очень. За ними, виляя хвостом, бежал Витрувий, настороженно принюхиваясь. Учуяв кролика или мелкого грызуна, он бросался по следу за своей жертвой.

Однажды погожим осенним днем Джанет собрала корзинку с едой, положив в нее жареного цыпленка, сухофрукты, пирог и вино, а также приготовила краски, кисточки, этюдник и бумагу. Дарраг запряг лошадь в легкую коляску и, погрузив все это в нее, помог сесть жене. Они решили отправиться на пикник.

– Вам понравится устье Шаннон, – сказал он, когда они тронулись в путь, – в наших краях эта река впадает в море. Вскоре вы почувствуете приятный аромат морской воды. Мы прекрасно проведем этот день на природе.

Дарраг оказался прав. Поросшие растительностью берега выглядели по-осеннему живописно. Они сели в тени кустов на расстеленный плед и начали есть, слушая птичье пение и беззаботно, словно дети, махая проплывающим мимо судам.

– У вас в желудке еще осталось место для десерта? – спросила Джанет, доставая из корзинки сладкий пирог.

– Если этот пирог пекли вы, я обязательно его попробую, – с улыбкой заверил ее Дарраг. Он вальяжно лежал на пледе, опираясь на локти. – Покормите меня.

Джанет отрезала край пирога и, отрывая от него по маленькому кусочку, стала кормить Даррага. Он с удовольствием ел из рук жены, время от времени целуя ее ладонь. Джанет весело смеялась, глядя на него.

Утолив голод, они занялись рисованием. Джанет взяла краски и кисти и стала писать акварелью пейзаж, который простирался перед нею. Дарраг достал карандаши и альбом, которые захватил с собой из дома, и начал делать какие-то наброски. Джанет и не подозревала, что ее муж обладает талантом художника. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь он был архитектором.

Через некоторое время Дарраг встал и пошел прогуляться.

Охваченная любопытством, Джанет взяла его альбом и стала листать его. То, что она увидела, потрясло ее. Это были зарисовки видов Рима, Венеции, Лондона, Парижа – тех городов, в которых побывал Дарраг. У Джанет было такое впечатление, как будто она за несколько минут объехала весь мир. Внизу страницы Дарраг летящим почерком обозначал название улицы, изображенной на листе. Греция предстала перед Джанет такой, какой ее описывал Дарраг как-то в разговоре с ней, – древней, знойной, залитой солнечным светом.

А потом Джанет увидела себя... На последних страницах альбома были ее портреты. У Джанет затрепетало сердце. На одном из рисунков она стояла в саду рядом с Уилдой, наблюдая за тем, как та срезает розы для букета. На другом она сидела посреди поля на пледе, держа в руках кисть и любуясь кельтским крестом. Этот рисунок Дарраг, по-видимому, сделал в спешке. Все предметы были лишены четкости, но изображение самой Джанет было вполне законченным. Дарраг тщательно прорисовал все детали ее лица и фигуры. Внимание художника было, несомненно, сфокусировано на Джанет, являвшейся центром всей композиции.

Интересно, когда Дарраг сделал эти рисунки? Как ему удалось нарисовать ее с натуры так, что она не заметила этого?

Джанет поспешно закрыла альбом и положила его на прежнее место, опасаясь, что муж вернется.

На обратном пути домой Джанет была необычайно задумчива. Сотни мыслей роились в ее голове. А что, если Дарраг любит ее? От этого вопроса сердце Джанет сладко замирало.

Она не могла ответить на него. Любовь Даррага одновременно пугала и приводила ее в восторг. А какие чувства испытывала к мужу сама Джанет?

По правде говоря, она не знала этого. Джанет находилась в полном смятении. Она была уверена только в том, что испытывает наслаждение в объятиях Даррага и не желает расставаться с ним.

Спустя несколько дней после этого пикника Джанет готовила ужин, стоя у плиты. Она как раз ставила на огонь большую медную сковородку с бедром ягненка, когда в дверь домика постучали. Молодожены жили уединенно, вдали от людей, и поэтому Джанет очень удивилась приходу незваного гостя.