«Ладно, но вот, например, мое карманное радио рядом с телефонной книжкой. Ну после того как я очищу его от пыли пылесосом, я вынимаю его из кожаного футляра и пылесошу футляр изнутри, и пока я этим занимаюсь, я открываю радио и вкладываю новую девятивольтовую батарейку, а потом насадкой с маленькой дырочкой я пылесошу радио изнутри, потому что так батарейка остается чистой, и на радио не остается статического электричества. Еще на моем столе стоит стакан с карандашами. Я вынимаю все карандаши из стакана и кладу их на газету, но мне приходится положить газету на пол в ванной, потому что я не хочу, чтобы типографская краска с газеты оказалась на ковре или покрывале. Стаканчик для карандашей я кладу в горячий раствор мыла „Айвори", куда добавляю немного моющего средства „Фантастик", а с месяц назад я стала пользоваться такими салфетками – не салфетками „Брилло", в составе которых нет мыла, – знаешь, они похожи на проволочные штуки, из которых можно сделать брошку „Арт Деко" или что-то еще. Этими маленькими, пропитанными мыльным раствором мочалками можно отчистить со дна стакана въевшиеся чернила и карандашные стружки. Потом, прежде чем поставить карандаши обратно, я хорошо их затачиваю, для этого я вынимаю точилку из верхнего ящика стола, возвращаюсь в ванную комнату и точу карандаши над унитазом, потому что если я буду точить их над корзиной для бумаг, часть пыли рассеется в воздухе и, наверное, осядет на какой-нибудь уже чистой поверхности, а я действительно хочу ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ ВСЕЙ ПЫЛИ. Когда я заточу карандаши, я спускаю стружки в унитаз и ставлю карандаши обратно в стаканчик. Потом я снимаю все книги с полок и кладу их на газету в ванную. Потом я убираю пыль с полок. Пылесосом. Их надо отполировать. Я вынимаю „Эн-даст". Это лучше, чем „Олд Голд" или „Пледж" или „Лимонный Пледж". Это такой фарс – во все добавлять лимон. Лимон был моден в 1973, по-моему. Все было с лимоном. В этом году все – „лоск". Так вот, „Эндаст" наводит лоск на мебель. Я распыляю его на чистую тряпку. После уборки мне надо не забыть постирать тряпку. Я протираю ей полки. У меня есть маленькая вещица, в которой я держу сигареты, – не коробка, а скорее стаканчик – и я вынимаю оттуда все сигареты и вытрясаю табачные крошки в унитаз, чтобы они не валялись повсюду. Потом я перехожу к маленькой жестянке, в которой стоят только ручки, ножницы, перочинные ножики и прочие подобные предметы, и проверяю, все ли шариковые ручки пишут. Если они не пишут с первой буквы, я выбрасываю их в мусорное ведро. У меня в ведре хороший мусорный пакет двадцать два на сорок четыре, так что можно не мыть ведро после того, как я все выброшу. Потом я насаживаю на пылесос щетку и чищу все книги. По сторонам, сверху. Если обложки запачкались или потерлись, я беру кусочек бумаги „КонТакт", печатаю ярлычок подходящего цвета и приклеиваю его к корешку книги. Если это старая книга, например, „Шерлок Холмс", в обложке с потрепанными углами, то я снимаю обложку, а потом, если эта книга по цвету не подходит к комнате – например, она темно-коричневая, а я не люблю темно-коричневый цвет, мне нравится желтый – я пользуюсь бумагой „КонТакт". Так я поддерживаю единство стиля на моих книжных полках. После этого мне надо пропылесосить пишущую машинку. Это такая тяжелая работа! Мне надо действовать осторожно, а то машинка сломается. Я оставляю на пылесосе ту же насадку со щеткой. Я включаю его и осторожно провожу по клавишам. Потом я насаживаю длинную тонкую трубку, отвинчиваю верхнюю часть пишущей машинки отверткой и обрабатываю каждую клавишу. Я достаю бутылку денатурата и целую коробку ватных палочек „Кью-тип". Я их не экономлю. Ведь одной стороной палочки я могу почистить только одну букву. А на каждой клавише по две буквы, значит на одну клавишу мне нужна одна палочка. Потом я дую на машинку, чтобы сдуть пыль вниз. А потом засасываю пыль пылесосом. Затем я достаю „Фантастик" и брызгаю им на многоразовую салфетку – они называются „Хэнди-Вайпс". Они бывают желтые с белым, бирюзовые с белым и розовые с белым. Я пользуюсь желтыми с белым. В этом году все зеленое с белым и желтое с белым. Не лимонное, а просто желтое, не знаю почему. Я брызгаю немного „Фантастика" на салфетку „Хэнди-Вайпс" и протираю между клавишами ватной палочкой „Кью-тип" с „Фантастиком", чтобы светлые участки между черными клавишами были чистые. Так же должны делать и все, у кого есть пианино. Надо следить за тем, чтобы „Фантастик" не капнул на клавиши, потому что от этого могут испортиться внутренние детали печатной машинки. Потом надо почистить все штепсели. Я вынимаю их из розетки, чтобы меня не ударило током. Белые удлинители пачкаются. Когда какой-нибудь становится слишком грязным, я его снимаю и включаю в список, который пишу на верхнем листе маленького блока белой бумаги, – „новый удлинитель, 6 дюймов". Потом я начинаю разбирать ящики стола. В верхнем ящике у меня множество записей, и мне надо проверить, все ли кассеты в порядке. Я вынимаю целый ряд кассет и выкладываю на газету. Потом я распыляю „Фантастик" на это место и протираю салфетками „Хэнди-Вайпс". А потом я беру каждую кассету и вытираю пыль маленьким кусочком салфетки „Виндекс" – это хорошо для пластикового покрытия. Я никогда не вынимаю кассеты и не меняю их местами – они остаются в том же самом ряду, потому что однажды я перепутала два года и мне пришлось долго собирать их опять, ряд за рядом, дата за датой. А потом обычно я немного отвлекаюсь, потому что вижу кассету и думаю: „О господи, этот человек умер, мне надо одну минуту послушать его в записи". Так что я быстро кончаю эту работу. Потом я перехожу ко второму ящику, который наполнен канцелярскими принадлежностями: желтые блокноты для стенографии снизу, маленькие блокнотики сверху, потом еще меньше и поперек лежат конверты – все укладывается по размеру. Так вот, я все вынимаю, проверяю и смотрю, нужно ли мне это еще. Например, у меня есть два блокнота из художественного магазина для записи телерекламы, на них изображен телевизор. Ну я знаю, что, наверное, не стану ими пользоваться. Потом я просматриваю конверты. На них аккуратные машинописные этикетки с описанием содержимого. Если этикетка запачкалась или потерлась, я печатаю новую. Что касается писем, которые я берегу, я просматриваю письма, чтобы выяснить, хочу ли я их беречь. Ну я могу найти несколько открыток с днем рождения от людей, которые были для меня важны год назад. Такие я выкидываю. И открытки недостаточно красивые – тоже выкидываю. Я не тружусь складывать их вместе с „открытками знаменитых людей". У меня есть открытки большого размера, но нет коробки для них, и я записываю, что надо ее купить. Сначала я измеряю открытки. И когда у меня появляются деньги, я иду в магазин „Голдсмит Бразерс" и покупаю коробку. А потом все мои маленькие записные книжечки. У меня есть Европа, Англия, Испания, Рим, Париж, все перевязаны резинками. А еще у меня есть дневники из Парижа и прошлогодний календарь, который полезно сохранять для налогов, и маленькие путевые дневники 60-х годов, которые мне не нужны, но от которых я не хочу избавляться, потому что когда-нибудь они могут пригодиться. Когда-нибудь они оживят 60-е годы. Я вынимаю все это, беру пылесос со щеткой-насадкой и убираю пыль, вынимаю из ящиков бумагу „КонТакт" – потому что хочу убрать пыль из-под бумаги. Я хочу дойти до самого дерева…»
«Алло?» – Как обычно, нас разъединили. Б живет в маленьком пансионе с перегруженным коммутатором. Время от времени оператор выключает линию Б, потому что чувствует, что Б использует больше телефонного времени, чем ей полагается. Тогда Б приходится несколько минут подождать. Она не возражает, да и я тоже – это дает нам обоим возможность пойти в туалет или еще что-нибудь сделать. Однако на этот раз прошло минут двадцать, пока Б перезвонила мне снова. На визит в туалет мне столько времени не нужно. Я уже собирался позвонить какой-нибудь другой Б, чтобы убить время, но когда я уже был готов набрать номер, телефон зазвонил, и это была прежняя Б.
