– Жду свой багаж из Гонконга, – пробормотал старик. – Должен прийти со дня на день. Пока перебиваюсь в походных условиях. Садитесь. – Сам он опустился на софу, неуклюже пытаясь спрятать пустую бутылку, валявшуюся на полу.

Воздух в комнате был спертым от запаха виски, мочи и немытого тела. Купер заметил, что брюки у Джеймса влажные. Из вежливости он достал блокнот и сосредоточил внимание на нем.

– Вы не сильно удивились, когда я сказал, что вашу жену убили, мистер Гиллеспи. Вы уже знали об этом?

– Да, слышал.

– От кого?

– От брата. Он раньше жил в Лонг-Аптоне. Все еще знаком кое с кем.

– Где он живет сейчас?

– В Лондоне.

– Можете дать его имя и адрес? Старик задумался.

– Думаю, вреда не будет. Фредерик Гиллеспи, Карисб-рок-Корт, Денби-стрит, Кенсингтон. Только ему известно не больше, чем мне.

Купер полистал страницы блокнота, пока не нашел адрес Джоанны Лассель.

– Ваша падчерица тоже живет в Кенсингтоне. Ваш брат ее знает?

– Наверное.

«Так, так, так», – подумал Купер. Перед ним открывался ряд интереснейших возможностей.

– Как долго вы находитесь в Англии, мистер Гиллеспи?

– Шесть месяцев.

«Багаж из Гонконга, значит, полная чушь. В наши дни никакая пересылка не занимает столько времени. Старик, видать, совсем нищий», – подумал Купер.

– Куда вы отправились сначала? К брату? Или к жене?

– Провел три месяца в Лондоне. Потом решил вернуться к корням.

«Фредерик не стал мириться с постоянным пьянством».

– Значит, вы виделись с Джоанной, и она рассказала вам, что Матильда все еще живет в «Кедровом доме».

– Хорошая девочка, – произнес старик медленно. – Симпатичная, как и мать.

– И вы пошли повидаться с Матильдой? Он кивнул.

– Она совсем не изменилась. Все такая же грубиянка.

– И вы увидели часы, которые, по ее словам, были украдены?

– Адвокат разболтал, как я погляжу.

– Я только что от мистера Даггана. Он проинформировал нас о вашем вчерашнем визите. – Купер заметил, как старик скорчил гримасу. – У него не было выбора, мистер Гиллеспи. Утаивание информации – серьезное преступление. Особенно когда дело касается убийства.

– Я думал, это самоубийство.

Купер не обратил на слова старика никакого внимания.

– Что вы сделали, когда поняли, что жена вас обманула? Гиллеспи хрипло засмеялся:

– Конечно же, потребовал вернуть мою собственность. Ее это очень позабавило. Заявила, что раз сорок лет назад я взял деньги взамен часов, значит, у меня уже нет никаких прав... Когда я с ней жил, то поколачивал ее время от времени. Не сильно. Чтобы хоть чуть-чуть заставить ее бояться. Это был единственный способ укротить ее злобный язык. – Он поднес ко рту руку в пятнах и нарывах от псориаза. – Я никогда этим не гордился и больше не бил женщин, пока...

Купер старался говорить спокойно.

– Вы хотите сказать, что ударили ее, когда она отказалась вернуть вам вашу собственность?

– Шлепнул разочек по гадкому лицу. – Мистер Гиллеспи на мгновение закрыл глаза, словно воспоминание оказалось слишком неприятным.

– Вы сделали ей очень больно? Старик неприятно улыбнулся:

– Ну, слезу-то точно вышиб.

– А что произошло потом?

– Я сказал, что теперь с ней будет разбираться полиция, и ушел.

– Вы помните, когда это случилось?

Казалось, Гиллеспи внезапно увидел пятна на брюках. Он стыдливо скрестил ноги.

– Когда я ее ударил? Два-три месяца назад.

– Вы ведь ходили туда снова и угрожали ей? Гиллеспи кивнул:

– Еще дважды.

–. До или после того, как вы ее ударили?

– После. Она не хотела отвечать по закону.

– Не понимаю.

– Еще бы. Думаю, вы впервые увидели ее, когда она уже была мертвой. Хитрая – вот подходящее слово для Матильды. Хитрая и безжалостная. Она догадалась, что у меня туговато с деньгами, и пришла на следующий день. Заговорила о мирном решении проблемы. – Он поковырял язвочку на руке. – Думала, я не знаю, сколько на самом деле стоят часы. Предложила мне пять тысяч, чтобы я оставил ее в покое.

– И?.. – не выдержал Купер, когда пауза затянулась. Старик обвел глазами комнату.

– Я понял, что она заплатит больше, лишь бы избежать скандала. Я заходил к ней еще пару раз, чтобы показать, насколько она уязвима. За день до смерти разговор шел уже о пятидесяти тысячах. Я настаивал на ста. Рано или поздно мы пришли бы к соглашению. Она понимала, что это лишь вопрос времени, пока меня кто-нибудь не узнает.

– Вы ее шантажировали. Гиллеспи снова грубо засмеялся:

– Матильда была воровкой. По-вашему, это шантаж – пытаться вернуть то, что у вас украдено? Мы прекрасно друг друга понимали. Мы договорились бы, если бы она не умерла.

Купер дал волю отвращению.

– Мне кажется, сэр, что вы хотели съесть один пирог дважды. Вы оставили жену сорок лет назад, предоставив ей заботу о себе и ребенке, прикарманили столько, сколько часы стоили в шестьдесят первом году, потратили все деньги, – он многозначительно посмотрел на пустую бутылку, – а потом вернулись вымогать деньги у женщины, которую когда-то бросили. Можно поспорить, кто в большей степени вор. Если часы были так важны для вас, что же вы не взяли их с собой?

– Не мог себе этого позволить, – ответил он спокойно. – Мне удалось собрать деньги только на билет. На отправку часов ничего не осталось.

– А почему вы не продали одни часы, чтобы оплатить перевозку других?

– Матильда не дала. – Старик увидел скептицизм на лице Купера. – Вы не знали ее, так что не делайте поспешных выводов.

– Вы сами сказали, что били ее, заставляя вас бояться. Как она могла помешать продать вашу же собственность? Вы бы из нее всю душу вытрясли.

– Не исключено, – проворчал он. – А может, она нашла бы другой способ меня остановить. Вы думаете, я первым пошел на шантаж? Да в этом деле она любому фору даст! – Гиллеспи снова дотронулся до губ, и сейчас дрожь в руках была намного заметнее. – У нас была договоренность: главное – избежать скандала. Она отпустила меня в Гонконг при условии, что не будет развода, а у нее останутся часы. Взаимная страховка, как она выражалась. Пока Матильда хранила их у себя, она могла быть уверена в моем молчании. Пока я был их владельцем, то мог быть уверен, что и она не заговорит. Даже в то время они кое-что стоили.

Купер наморщил лоб.

– О чем она должна была молчать?

– Так, о том о сем. Наш брак нельзя было назвать счастливым, а при разводе люди часто начинают вытаскивать на свет грязное белье. Не забывайте, ее отец заседал в парламенте, им было чего опасаться.

«Она отпустила меня в Гонконг»?.. Странный выбор слов, подумал Купер. Как она могла его остановить?

– Вы были замешаны в чем-то криминальном, мистер Гиллеспи? Часы являлись платой за то, что она не пошла в полицию?

Он пожал плечами:

– Столько воды уже утекло.

– Что вы натворили?

– Столько воды утекло, – упрямо повторил старик. – Спросите лучше, почему Матильде пришлось покупать мое молчание. Это намного интереснее.

– Почему же?

– Из-за ребенка. Я ведь знал, кто был отцом Джоанны. «Столько воды утекло», – саркастично подумал Купер.

– Вы сообщили мистеру Даггану, что ваша жена вела дневники и что она хранила их на верхней полке в библиотеке. В обложках из-под собрания сочинений Шекспира. Верно?

– Да.

– Вы сами видели их во время визитов в «Кедровый дом», или миссис Гиллеспи рассказала вам об их существовании?

Глаза старика сузились.

– Вы хотите сказать, что их там сейчас нет?

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Вы сами их видели или полагаетесь на слова миссис Гиллеспи?

– Видел, конечно. Первые две тетради сам ей подарил в качестве свадебного подарка, а потом дал еще восемь.

– Вы можете их описать?

– Коричневая кожаная обложка. На корешках – золотое тиснение, название – «Пьесы Уильяма Шекспира». Всего десять томов.

– Какого размера?

– Восемь на шесть дюймов. Примерно в дюйм толщиной. – Гиллеспи опустил руки на колени. – Судя по всему, их там нет. Не скрою, я сильно рассчитывал на эти дневники. Они бы доказали, что она провела меня.