– Вас ведь родили, не так ли?

– То есть?

– Рождение и смерть, Хьюз. Они случаются наугад. Твоя мать не знала твоего отца, но ты все равно родился. Незнание не имеет значения. Ты находился там в тот день, ты использовал ее внучку для воровства, и миссис Гиллеспи знала об этом. Тебе нужно было заткнуть ее до того, как она поговорит с нами.

– Я так не работаю.

– А как ты работаешь?

Но Хьюз отказался произнести еще хотя бы слово.

Я перевезла Джоанну с ребенком к себе. Не могла поверить своим глазам, когда увидела в какой нищете они живут в Лондоне. Джоанна оставила всякие попытки заботиться о ребенке, не соблюдает даже элементарной гигиены. Она совершенно не приспособлена для самостоятельной жизни; и хотя я ненавидела того отвратительного еврея, за которого Джоанна вышла, по крайней мере, пока он был жив, ее жизнь хотя бы с натяжкой можно было назвать нормальной.

Меня очень беспокоит тот факт, что смерть Стивена оказалась для нее последней каплей. Я застала Джоанну сегодня утром в детской, она держала подушку над детской кроваткой. Я спросила, что она делает, и Джоанна сказала: «Ничего», но у меня нет ни капли сомнения – зайди я минутой позже, подушка оказалась бы на лице ребенка. Самое ужасное, что я увидела себя на том же месте, словно призрачное отражение в кривом зеркале. Шок ужасный. Подозревает ли Джоанна? Подозревает ли кто-нибудь, кроме Джейн?

От врожденного безумия нет лекарства. «Чудовищные поступки порождают чудовищные проблемы...»

Джейн Марриотт вошла в кабинет Сары на следующий день, сразу после того как ушел последний пациент, и уселась на стул.

– Вы выглядите очень рассерженной, – заметила Сара, подписывая какие-то бумаги.

– Потому что я рассержена.

– Чем?

– Вашим поведением. Сара перестала писать.

– А что я такого сделала?

– Вы утратили чувство сострадания. – Джейн строго постучала пальцем по циферблату наручных часов. – Знаю, раньше я сама устраивала вам нагоняи за то, какое количество времени вы тратите на своих пациентов. Однако я восхищалась вами и тем, как вы работали. Сейчас пациенты входят и выходят, словно поезда-экспрессы. Бедняжка миссис Хендерсон была почти в слезах. «Что я такого сделала, чтобы расстроить доктора? – спросила она меня. – Она мне и пары добрых слов не сказала». Нельзя допускать, чтобы дело Матильды так повлияло на вас. Это несправедливо по отношению к другим людям. – Она перевела дыхание. – И не говорите мне, что я всего лишь работаю в приемной, а вы врач. Доктора совершают такие же ошибки, как и другие люди.

Сара подвигала бумаги на столе кончиком карандаша.

– Вы знаете, каковы были первые слова миссис Хендерсон, после того как она вошла сюда? «Думаю, теперь можно к вам вернуться, доктор; похоже, это сделала зараза-дочка». И она соврала вам. Я ей и одного доброго слова не сказала. Зато я наконец-то сказала ей правду, заявив, что ее единственный недуг – сплин от вечного недовольства всем и вся, который пройдет в ту же минуту, когда она начнет замечать в людях хорошее. – Сара помахала карандашом перед носом Джейн. – Я прихожу к выводу, что Матильда была права. Эта деревня – самое отвратительное место на земле, населенное невежественными, злобными фанатиками, которым нечего больше делать, кроме как сидеть и сплетничать о каждом, кто не соответствует их заурядным, мелочным стереотипам. Я не сострадание утратила, а розовые очки.

Джейн забрала у Сары карандаш.

– Миссис Хендерсон – одинокая старая вдова, практически необразованная, и она пыталась в своей, пусть и неуклюжей, манере выразить сожаление, что вообще усомнилась в вас. И если у вас не хватило щедрости духа принять во внимание ее грубоватую дипломатию, тогда я в вас ошибалась. Да, и чтоб вы знали, теперь она считает, что страдает от ужасной болезни, называемой «сплин вечного недовольства», которую вы отказываетесь лечить. И списывает это на упадок финансирования здравоохранения и на то, что на ней, как на пожилой женщине, теперь будут экономить.

– Она не единственная. Они все в восторге, так как считают, что убийство совершила Джоанна, и меня возмущает, что мою приемную используют для досужих сплетен. – Сара поправила волосы. – То, что сегодня произошло, походило на детское тыканье пальцем в беззащитную жертву; если бы Джек не решил поиграть в негодяя, то им было бы не о чем посудачить.

– И не надейтесь, – ответила Джейн едко, – так или иначе, тему для этого они всегда найдут.

– Вот это да! И у вас еще хватает совести критиковать меня за цинизм...

– Не подумайте, что я менее вас раздражена их глупостью. Просто я ничего другого и не ожидала, Они не изменились от того, что Матильда умерла. И потом, знаете, вряд ли стоит обвинять миссис Хендерсон в том, что она видит в людях только плохое, в то время как величайший образец такого же поведения только что оставил вам целое состояние. По сравнению с тем, как воспринимала людей Матильда, миссис Хендерсон выглядит святой. Вот у кого на самом деле был «сплин вечного недовольства».

– Хорошо. Ваша взяла. Я заскочу к миссис Хендерсон по пути домой.

– Надеюсь, вам хватит великодушия, чтобы извиниться. Возможно, я преувеличиваю, но она действительно выглядела очень расстроенной, а жестокость не в ваших правилах, Сара.

– Я чувствую себя жестокой!.. – воскликнула врач с досадой. – Да, ради интереса, с докторами-мужчинами вы так же разговариваете?

– Нет.

– Понятно.

Джейн возразила:

– Ничего вам не понятно. Вы мне нравитесь. Ваша мать сказала бы вам то же самое. Так что не позволяйте внешним неурядицам портить ваш характер, Сара. Оставьте эту слабость таким, как Матильда.

Сара почувствовала прилив нежности к этой пожилой женщине, чьи полные щеки порозовели от возмущения. Мать Сары, конечно же, не сказала бы ничего подобного, а поджала бы губы и заявила, что у Сары всегда было злое сердце. Нужно обладать духовной щедростью Джейн, дабы заметить, что другие люди могут быть не сильны в дипломатии или оказаться безвольными или недоверчивыми.

– Вы просите меня предать мои принципы.

– Нет, дорогая, я прошу вас не отступать от них.

– Почему я должна потворствовать тому, чтобы миссис Хендерсон называла Джоанну убийцей? Против дочери Матильды не больше доказательств, чем против меня, а если я извинюсь, то автоматически приму точку зрения миссис Хендерсон.

– Ерунда, – ответила Джейн твердо. – Вы всего лишь проявите вежливость по отношению к пожилой женщине. Ваши взаимоотношения с Джоанной – совершенно другое дело. Если вы не одобряете того, что говорят о ней в деревне, то должны продемонстрировать это публично, чтобы ни у кого не осталось сомнений по поводу ваших симпатий. Но, – глаза женщины смягчились, когда она посмотрела на Сару, – не вымещайте свое раздражение на бедняжке Долли Хендерсон. Нельзя ожидать от нее таких же взглядов, как у вас. Ей всегда претило наше либеральное образование.

– Я извинюсь.

– Спасибо.

Неожиданно Сара наклонилась и поцеловала пожилую женщину в щеку.

Джейн выглядела удивленной.

– А это еще за что?

– Не знаю, – ответила Сара. – За то, что попытались заменить мою мать. Иногда мне кажется, что такие замены даже лучше, чем реальные родители. Между прочим, Матильде тоже это удавалось. Она не всегда была поражена «сплином вечного недовольства». Она могла быть такой же милой, как и вы, когда хотела.

– Поэтому вы присматриваете за Рут? Что-то вроде услуги за услугу?

– Вы не одобряете? Джейн вздохнула:

– Дело не в том, одобряю я или нет. Просто я думаю, что в сложившихся обстоятельствах это несколько провокационно с вашей стороны. Какими бы ни были ваши причины, в деревне случившемуся дали наихудшее объяснение. Вы, наверное, не знаете, но сейчас судачат о том, что Джоанну вот-вот арестуют за убийство матери, потому-то Рут и убежала к вам.

– Я и не думала, что зайдет так далеко. – Сара нахмурилась. – Господи, и откуда они набираются такой дряни?