Иными словами, Верховный суд РСФСР, проверив и оценив все доказательства, собранные по делу и положенные в основу первого обвинительного приговора, по которому Михайлов был осужден к высшей мере наказания - расстрелу, признал, что косвенные улики, собранные по делу, не составляют той замкнутой цепи доказательств, которая единственно может привести к осуждению обвиняемого, а прямая улика - показания свидетеля Федорова, нуждается в тщательной проверке.

Это указание вышестоящей инстанции для всех нас является обязательным.

В показаниях Федорова было много противоречий. На предварительном следствии он сначала утверждал, что ничего не помнит, потом стал прямо уличать Михайлова, утверждая, что видел в его руке нож, которым тот нанес удар Матицину.

Но вот Федоров стоял здесь перед вами и дважды повторял: "Я оговорил Михайлова, я не видел ножа в его руках, я не видел, чтобы он ножом или чем-либо иным ударил Матицина, я видел, что он плакал, я видел, что он держал Матицина, и когда я подошел, он его уронил и Матицин упал. Я увидел кровь и убежал".

Причины, по которым Федоров оговорил Михайлова, достаточно ясны, об этом я уже говорила и не стану повторяться.

Единственная прямая улика, добытая в предварительном следствии, при проверке оказалась порочной, недостоверной, искусственно созданной.

Показания свидетелей Петровой, Аверьяновой, Кошкина, Власовой, Медведева, на которых обвинительное заключение ссылается как на доказательство виновности Михайлова в убийстве, не только не уличают Михайлова, не только не исключают версии об убийстве Матицина Лукашевым, но в значительной степени даже подтверждают версию защиты.

Я очень далека, граждане судьи, от намерения обвинять здесь перед вами Лукашева. Да, я не имею права этого делать. Лукашев не обвиняемый, у него нет защитников, а я не прокурор. Я не обвиняю Лукашева, но я обязана сказать: версия об убийстве Матицина Лукашевым материалами дела не исключена, а до тех пор, пока она не исключена, не может быть осужден Михайлов.

Вы помните, граждане судьи, как Аверьянова и Петрова, эти две свидетельницы, которые несомненно знают больше, чем показывают, эти буфетчица и официантка, которых завсегдатаи закусочной называют попросту Зина и Люба, как они открещивались от Лукашева? Они, мол, его в этот день и не видели и был ли он в закусочной - не знают, если бы он был избит, то они его узнали бы, так как вообще его хорошо знают.

А что говорят другие свидетели, ничем между собой не связанные и не знающие друг друга?

Свидетель Козлов (который знает Лукашева) подтвердил, что Лукашев был в закусочной и именно его избили четверо ребят.

Федоров, по другим вопросам менявший свои показания, с первого допроса и до сегодняшнего утверждал, что после драки в закусочной видел Лукашева в подсобном помещении закусочной с ножом в руках.

Свидетели Демин и Ларин утверждают, что "избитого парня" (а избит был только один Лукашев) Зина и Люба спрятали в подсобку. Наконец приводят Лукашева. Его приводят под стражей, так как он уже осужден за разбойное нападение к 17 годам заключения. Что же, он отрицает, что был в подсобке? Нет, он это признает. Он спорит против одного. Он говорит, что у него в руках был не нож, а вилка. А все остальное он признает. Что его официантка спрятала в подсобку, признает, что она ему поливала на руки воду и он умывался - признает, что он через коридор подсобного помещения вышел во двор, где ему Зина открыла "штырь" на воротах и выпустила в Косой переулок, - он признает.

Значит, на Косом переулке оказался Лукашев с ножом в руках. Вы не забудете, что гастрономический нож пропал в этот же вечер из закусочной, а Аверьянова и Петрова показали, что Лукашев знал, где хранились ножи. Лукашев с ножом в руках оказался в том самом Косом переулке, где прямо против ворот закусочной через несколько минут был обнаружен смертельно раненный Матицин.

Михайлов утверждает, что когда он подошел к смертельно раненному Матицину, то видел какого-то человека, убегающего с места преступления через сады и огороды. Достаточно посмотреть на схему места, где совершено преступление, чтобы убедиться, что, выйдя из ворот закусочной в Косой переулок, Лукашев для того, чтобы попасть домой, куда он, по его показаниям, стремился, должен был повернуть налево и дойти до конца маленького Косого переулка тут же за углом и дом Лукашева. А он, по его показаниям и по показаниям свидетеля Козлова, повернул направо, выбежал на Некрасовскую улицу, забежал на чужой участок (на участок свидетеля Козлова) и огородами, через заборы, кружным путем отправился домой. Не это ли является подтверждением показаний Михайлова о человеке, убегавшем садами и огородами?

Может быть, Михайлов видел убегавшим и не Лукашева. Не знаю.

Я не могу утверждать, что именно Лукашев унес с собой нож, которым был поражен Матицин. Но такая версия не исключена материалами, собранными по делу, а до тех пор, пока она не исключена, невозможно признать Михайлова виновным в этом убийстве.

Сейчас я перехожу к самой серьезной, с моей точки зрения, контр-улике по делу. К вопросу о ноже.

Из показаний Медведева и из акта задержания Михайлова видно, что Михайлов был задержан буквально у самого трупа Матицина: 4-5 шагов - вот расстояние от трупа до места задержания Михайлова.

Вы, граждане судьи, помните, что при задержании Михайлова никакого ножа у него не обнаружено. Не было ножа и около лежащего в крови Матицина. А между тем рана нанесена ножом. Где нож? Этот вопрос неизбежно должен был беспокоить и лиц, производивших расследование. И предпринимается обширный обыск местности, потому что совершенно естественно предположить, что преступник, видя, что ему не избежать задержания, может забросить нож. 10 человек в течение 2-х часов прочесывают не только Косой переулок, но и все прилегающие к Некрасовской улице и Косому переулку садики и огороды, обшаривают эту местность в радиусе 150 метров от места убийства и ножа не находят.

Одной этой контр-улики достаточно для того, чтобы не только усомниться в виновности Михайлова, но и для того, чтобы прямо прийти к выводу о его невиновности. Нож унес с собой тот, кто нанес смертельный удар Матицину и убежал. Не знаю, был ли это Лукашев, но тот, кто нанес ранение, унес с собой нож. Иначе нож оказался бы в руке Михайлова при задержании, либо торчал бы в груди умирающего Матицина, либо валялся бы на расстоянии, доступном руке пьяного человека. Даже чемпион не может забросить нож на расстояние 150 метров, а на таком расстоянии обыскана местность, и ножа не оказалось.

Значит, нельзя признать Михайлова виновным в убийстве. Чудес не бывает. Если удар нанесен ножом, этот нож был в руках убийцы, и если убийца не задержан, то он может нож унести с собой, но если убийца задержан на месте преступления, то нож должен быть здесь. Нет ножа, и это дает мне право утверждать, что Михайлов не может быть признан виновным в убийстве Матицина.

Прокурор ссылается на заключение криминалистической экспертизы. Прокурор говорит о том, что утверждение Михайлова, что он пытался поднять смертельно раненного Матицина, зажимал рану рукой, хотел оказать помощь, опровергается заключением криминалистической экспертизы и показаниями свидетеля Медведева. Я прошу вас, граждане судьи, еще раз посмотреть заключение эксперта-криминалиста для того, чтобы убедиться, что прокурор неправ. Перед экспертом был поставлен вопрос, был ли смертельно раненный Матицин передвинут с места на место или приподнят и опущен вновь на землю. В прошлом судебном заседании эксперт дал заключение, из которого явствует, что он не может ответить на поставленный перед ним вопрос, так как материалы дела не содержат данных для разрешения этого вопроса. Это заключение было не совсем ясно сформулировано, и суд, рассматривавший дело в первый раз, указал в приговоре, что по заключению экспертизы Матицин после нанесения ему ранения не был стронут с места.

В сегодняшнем судебном заседании эксперт уточнил формулировку своего заключения и прямо указал, что экспертиза по имеющимся материалам дела не может дать ответа на поставленный вопрос. Следовательно, заключения экспертизы как доказательства по существу дела нет. Недостаточность материалов для разрешения вопроса экспертом может доказывать неполноту следственных материалов, но не доказывает виновность Михайлова в убийстве ни прямо, ни косвенно.