Секунду Тэппервиль в ужасе смотрел на Эмери.
— Я отказываюсь, категорически отказываюсь обсуждать дела банка, — сказал он, дрожа от гнева. — Это позор… Дела так не делаются… Как вы смеете, сэр…
Эмери жестом попросил его замолчать.
— Может быть, все это так, но я говорю вам, что Стильман опаснее змеи!
— Я отказываюсь обсуждать этот вопрос, — сердито сказал мистер Тэппервиль, нажимая кнопку. — Вы говорите о даме, сэр, о даме, которая хотя и занимает скромное положение в вашей конторе в Сити, тем не менее, имеет право на мое уважение и на мое восхищение, сэр!
Эмери, пораженный, глядел на него.
— Дама? — недоверчиво сказал он. — В моей конторе в Сити? Господи!
Глава 32
Джон Стильман, таинственный клиент банка Стеббинга, оказывался Эльзой Марлоу!
«Зловещий человек», онемев от изумления, уставился на раскрасневшегося банкира.
Племянница Мориса Тарна!
— Вы говорите о мисс Марлоу, я полагаю?
— Я не говорю ни о ком, сэр. — Голос мистера Тэппервиля был хриплым от гнева. — Вы хотели, чтобы я выдал священную тайну? Я никогда не прощу вам этого!
В кабинете появился бухгалтер.
— Выведите майора Эмери из банка и ни под каким видом не впускайте его больше сюда!
Эмери продолжал смотреть на Тэппервиля.
— Или вас грубым образом ввели в заблуждение и надули, или вы лжете, Тэппервиль, — сказал он. — У мисс Марлоу нет никакого счета в вашем банке ни на свое, ни на чье-нибудь другое имя!
— Я отказываюсь, решительно отказываюсь произнести хотя бы слово! Вот дверь, сэр!
Эмери собрался сказать что-то, но передумал, повернулся и вышел.
В течение четверти часа мистер Тэппервиль кипел от гнева. Наконец он достаточно оправился, чтобы снова вызвать бухгалтера.
— Принесите счет мистера Стильмана, — резко сказал он.
— Я собирался говорить с вами об этом, сэр…
— Не надо! Принесите счет!
Несколько минут спустя перед ним была положена раскрытая книга. К этому времени к нему вернулась — до некоторой степени — его обычная вежливость.
— Вы должны извинить мне мою… гм… вспыльчивость, но майор Эмери причинил мне неприятность, очень большую неприятность…
Он взглянул на раскрытую перед ним страницу и нахмурился.
— У него нет перебора?
— Нет, сэр, у него нет перебора, но это все, что можно сказать. Он занимался колоссальной спекуляцией. Взгляните!
Бухгалтер указал пальцем на ряд цифр.
— Все это маклерские чеки. Он играл на ангорской нефти. Мы купили для него много акций, но они упали втрое за неделю. Я хотел просить вас поговорить с мистером Стильманом…
— Вы его никогда не видели? — спросил Тэппервиль, не подымая глаз.
— Нет, сэр. Счет был открыт вами. Я не помню, чтобы этот клиент когда-либо был в банке. Мне всегда казалось, что подпись на чеках похожа на дамскую…
— Ладно, ладно, Томас, — недовольно бросил мистер Тэппервиль. — Я сам напишу мистеру Стильману. Насколько я могу видеть, он потерял значительно больше четверти миллиона за эти полгода.
Он с шумом захлопнул книгу и жестом руки показал бухгалтеру, что он может унести ее.
— Четверть миллиона — в трубу! — с ужасом подумал он.
Для мистера Тэппервиля капитал был живым существом, которому было больно, когда с ним обращались жестоко. Двести пятьдесят тысяч, обращенных в ничто! Эта мысль была ужасна! Он достал листок бумаги и начал писать письмо. Написав часть его, он с недовольным лицом перечитал написанное и, подойдя к камину, зажег спичку и стал наблюдать, как бумага постепенно сгорает. Больше он в это утро не работал, целиком поглощенный своими мыслями.
В четыре часа он снова позвонил бухгалтеру.
— Я встревожен, ужасно встревожен счетом Стильмана, — сказал он. — Правду сказать, если… гм… меня не обманули, Стильман — это псевдоним молодой леди, представленной банку несколько лет тому назад с заверением, что она унаследовала большую сумму денег.
— В самом деле, сэр? — спросил ничему не удивлявшийся бухгалтер… — Титулованная особа?
— Нет, не титулованная, — сказал мистер Тэппервиль с беспокойством в голосе. — Правду говоря, она занимает… гм… подчиненное положение в одной лондонской фирме. Я слыхал, что она готовится к коммерческой карьере и начинает, так сказать, с самой низшей ступеньки лестницы. Мне нечего говорить вам, что я осуждаю вмешательство прекрасного пола в торговлю, но это к делу не относится.
— Что мне делать, если будут еще поступать чеки? — спросил практичный бухгалтер. — У мистера или миссис Стильман осталось очень небольшое сальдо.
Мистер Тэппервиль взглянул на потолок.
— По-моему, надо выплачивать по чекам, — сказал он тихо. — Да, я думаю, надо выплачивать. Разве только, если они не будут на большую, чрезмерно большую сумму…
— Я хотел знать, сэр, — сказал бухгалтер, — потому что я только что получил чек на двадцать пять тысяч, подписанный Стильманом, тогда как на счету у него нет и пятидесяти…
Мистер Тэппервиль побледнел.
Глава 33
Если бы когда-нибудь Эльза Марлоу вошла в кабинет «Зловещего человека» и нашла его стоящим на голове, она бы не удивилась. Он вел себя так необычайно, что она не могла уже больше ничему удивляться. Она почти примирилась даже с его нахальной манерой копаться в ее делах.
Хотя она несколько раз собиралась уничтожить письмо, которое он навязал ей, каждый раз ее останавливало сознание, что, поступая так, она проявит нелояльность по отношению к нему, кто — она была в этом уверена — не питал к ней никаких дурных чувств.
Но хотя Эльза готова была вынести многое, поведение майора Эмери в этот день было особенно гнусным. Казалось, ничто не нравилось ему. Он огрызался и ворчал, как сердитый пес, вдруг ожесточался по самому малейшему поводу, и, как разрушительный ураган, носился по конторе, ошеломляя пожилых заведующих отделами и порождая желание взбунтоваться у молодых клерков.
— Он напоминает мне, — говорила мисс Дэм, дрожа от злости, — одного из тех жутких ковбоев, которые ко всем пристают, ухаживая за дочкой хозяина, все время пьют или стреляют в людей, пока не появляется красивый молодой человек, поссорившийся со своим отцом-миллионером…
— А что он вам сделал? — добродушно спросила Эльза.
— Скажите лучше: чего он не сделал! — сердито ответила мисс Дэм. — Назойливый, наглый фанфарон — вот он кто! Да — назойливый, наглый фанфарон! Я бы хотела, чтобы мой родитель сказал ему несколько слов. Мой родитель только посмотрит на него и съежится…
— Я уверена, что ваш родитель не съежится, — сказала Эльза, нарочно делая вид, что она не поняла смысла сказанного.
— Я хочу сказать: не родитель съежится, а этот вампир, пристающий к женщинам! Кстати, мисс Марлоу, когда вы придете ко мне? Вы не видели нашего дома…
Это было приглашение, от которого Эльза довольно долго и успешно уклонялась.
— Когда-нибудь, — сказала она неопределенно.
— Конечно, мы не в вашем стиле, — сказала мисс Дэм, — но отец — настоящий джентльмен, и вы не увидите лучшей мебели во всем западном Лондоне!
— Я приду смотреть на вашу мебель, Джесси. Правда, я приду, как только смогу. Это ужасное дознание…
— Я вполне понимаю вас, милая, — сказала мисс Дэм с меланхоличным выражением. — Я знаю, что вы должны чувствовать. Я часто видела Пэрль Уинсома в таких ролях. А что касается его причуд…
Легкого звука в соседней комнате — не то скрип стула, не то удар разрезным ножом по чернильнице — достаточно было, чтобы заставить мисс Дэм поспешно ретироваться.
Эльзу отпустили в этот день почти на час раньше обычного. Она была рада свободному времени, так как ей нужно было зайти в отель и забрать чемоданы и маленький радиоаппарат, доставлявший ей столько удовольствия в те дни, когда ей хотелось уйти от Мориса Тарна, от вечного запаха коньяка и послушать идущую ниоткуда таинственную музыку…
По дороге из отеля, где она получила свои вещи, в Херберт-Мэншонс ей пришло в голову, что еще несколько часов тому назад она не имела ни малейшего намерения оставаться хотя бы на день дольше в гостях у миссис Трин-Халлам. И вот она ехала с чемоданами, коробками и узлами в свой новый дом, довольная, что она может продлить визит на неопределенное время! Она не спрашивала себя о причине этой внезапной перемены в намерениях: она знала ее слишком хорошо. Майор Поль Эмери двумя фразами решил дело. Она почти покорилась его тиранической воле.
