История движения инвалидов за создание своего Общества начинается с 1956 года, когда состоялась демонстрация инвалидов на 30-ти мотоколясках перед зданием ЦК КПСС и МГК КПСС. Группами и в одиночку инвалиды требовали создания своего Общества.
В 1973 году образовался Инициативный Комитет по организации Всесоюзного Общества, обратившийся с письмом к руководителям партии и правительства, в котором вновь ставился вопрос о создании Общества. В ответе, переданном через МСО РСФСР, были фактически отклонены все требования инвалидов. В личной беседе с несколькими инвалидами заместитель министра Солдатенков от имени «директивных органов» посоветовал оставить всякие мысли о создании Общества. При этом было сказано: «Тут один в Иванове уже хотел организовать инвалидное общество. Если бы вы знали, что с ним сделали, вы бы его судьбе не позавидовали!» Инструктор МК КПСС, зам. председателя городского отдела соц. обеспечения Федоров выразился еще менее двусмысленно: «У государства хватит сил и средств, чтобы заставить вас замолчать».
Глава 2. Дома инвалидов
Уже на заре советской власти новое государство решило преобразовать вопрос о социальной помощи инвалидам и престарелым. В Ленинском декрете от 26 апреля 1918 года мы видим, как государство полностью освободило своих граждан от какой бы то ни было ответственности за живущих рядом людей, лишая человека права спросить с себя, с соседа, с общества ответственность за судьбу беспомощного. Вот цитата из этого, по своему знаменитого ленинского декрета:
«Ввиду того, что существующее название Народного Комиссариата Государственного Призрения не соответствует социалистическому пониманию задач социального обеспечения и является пережитком старого времени, когда социальная помощь носила характер милостыни и благотворительности… переименовать Народный Комиссариат Государственного Призрения в Народный Комиссариат Социального Обеспечения».
Таким образом этот новый декрет положил начало принципиально новой системе социального обеспечения. Милостыня и благотворительность официально объявлялись чуждыми, подлежали искоренению из человеческих взаимоотношений и из сознания советских граждан. Сфера заботы об инвалидах и престарелых стала монополией государства, которое стало единственным и полновластным хозяином жизни и смерти миллионов людей.
Тенденция манипулирования этими миллионами, как нигде более, явственно прослеживается на примере существования государственных домов инвалидов, в настоящее время которых в СССР насчитывается 1500. Отданные во власть администрации этих заведений, инвалиды практически лишены в них права на какую бы то ни было самостоятельную жизнь. Мало того, что инвалиды замурованы в этих домах, они лишены еще и права на личную жизнь. «Инструкция о внутреннем распорядке домов инвалидов» запрещает им иметь собственных детей. В случае рождения ребенка, его насильно отбирают у матери и отдают на попечение государства. Поэтому, при близком знакомстве инвалидов обоего пола их, как правило, рассовывают по разным этажам или корпусам. Та же «Инструкция» предусматривает еще и… помещение психически здоровых инвалидов вместе с душевнобольными.
«Госопекаемые», как официально принято называть инвалидов в домах инвалидов, плетут авоськи и похоронные венки, клеят конверты, вяжут носки — это единственная возможность их нищенского заработка, из которого, к тому же, по положению министерств социального обеспечения 50 % отчисляется в доход государства. Имеющиеся библиотеки, иногда кино или лекции, малосодержательны и не дают хоть сколько-нибудь реального представления о происходящем в мире. Питание скудное и однообразное, нередко недоброкачественное. Медицинское обслуживание на уровне младшего медицинского персонала, которого, к тому же, из-за низкой зарплаты, катастрофически не хватает.
А теперь представьте себе картину: закутанные в одеяла инвалиды на колясках выезжают на улицу. Это не я выдумал, а директор дома инвалидов что на ул. Алексинской в г. Донецке, Голубничный, который постановил: лежачим инвалидам верхней одежды не выдавать, не положено. Это «не положено» мы, кажется, уже где-то слышали. Ах, да! Так отвечают обычно прокуроры на жалобы и протесты заключенных… Одна парализованная девушка Людмила Пустовит указала администрации на творящиеся в этом доме инвалидов безобразия. И что бы вы думали?! В наказание за это ее поместили в карцер? Нет, ее просто завернули в одеяло и перенесли на этаж выше к наиболее сварливым старухам (будет знать, как жаловаться!). Какую форму протеста можно выбрать в данном случае? И Л. Пустовит объявила голодовку, ее поддержали друзья, и администрация была вынуждена уступить (ведь карцеров-то еще нет!..). Но и без них можно обойтись. В одном из домов инвалидов Саратовской области под науськивание директора сторожем этого дома был избит Геннадий Гуськов (помните, разогнанную производственную мастерскую под его руководством в Воронежском доме инвалидов?). Об этом случае стало известно мне. Я обратился в Народный Суд Саратовской области с заявлением наказать виновных. Только после нескольких запросов оттуда пришел ответ: «Дома инвалидов находятся в ведении Министерств социального обеспечения и Суду неподведомственны». Таким образом, если вы попали в дом инвалидов, за вас ни один суд, ни прокурор не заступятся. Ваша судьба целиком и полностью находится в ведении Министерства социального обеспечения, а точнее — в руках его министра Домны Павловны Комаровой, занимающей этот министерский трон с 1967 года…
Не потому ли печальна и трагична судьба молодых инвалидов, которых по решению того же Министерства социального обеспечения помещают вместе с престарелыми. Единственная и вероятная цель этого — омерщвление всякой инициативы с помощью несовместимости и убийственного примера никому не нужной старости. И действительно, живой ум, энергия, инициатива, не находящие применения, медленно гибнут. Да только ли это? Чтобы яснее представить себе ситуацию, прочтем только одно письмо из дома инвалидов пос. Краснореченское Ворошиловградской области. Автор этого письма, Иван Гайда, умер в этом доме инвалидов 7 лет назад, так и не досказав нам большего:
«Я могу привести множество фактов из собственной жизни. Вот первый: разносит санитарка обед, один человек съел свой хлеб и товарища, а хлеба давали мало; началась драка. Я их рознял и попросил санитарку дать им хлеба еще. Она сказала: хлеба нет. „Пойдите и возьмите на кухне“. Она приходит и говорит: „Нет“. — „Если я найду у вас хлеб, вам будет стыдно!“ Тогда она начала меня ругать, не жалея и нецензурных слов. А я тогда еще ходил, пошел в раздаточную и вижу в печке лежат три буханки хлеба… Мог ли кто оценить мой поступок? Конечно, нет. Зато к вечеру все знали, что Гайда — плохой человек… А другая санитарка однажды дает мне две порции колбасы. „Отдай кому положено“, — сказал я. — „Так ведь они дураки“, — ответила она. — „Но ведь они тоже есть хотят“. — „Дурак“, — сказала она.
Через 10 лет я снова попал в этот же дом инвалидов. За это время жизнь в нем не улучшилась, а на 10 лет стала хуже. Это был не дом инвалидов, а живая могила, зверинец. Чтобы защитить себя, надо передвигаться, а не быть прикованным к постели. Я сильно заболел и отдал бы концы (умер), да спасибо товарищу детства: он приехал на машине и вытащил меня уже из могилы…
А если вообще говорить об условиях жизни в доме инвалидов, то уход плохой, холодно как в подвале. Кормят плохо. Если дают селедку, то вонючую, если яички, то тухлые, каша пшенная соленая и без масла — от такой пищи воротит. Инвалиды вешаются, топятся… — речка рядом, Айдар называется…»
Читающий эти строки, если будете в Москве, зайдите в дом инвалидов на ул. Лосиноостровская, д. 27. Поинтересуйтесь жизнью его обитателей. Этот дом инвалидов находится в столице СССР и считается показательным. Но даже там вы почувствуете атмосферу заброшенности, царящую во всех подобных заведениях. В другие дома инвалидов вас не допустят, как, например, не допустят в дом инвалидов в пос. Краснопуща Бережанского района Тернопольской области. Там живет парализованный Борислав Москаль. Несколько лет назад у него умерли отец и мать. До этого он сотрудничал с одной районной газетой тех мест, где, по его словам, однажды он был замечен в «антисоветской пропаганде». После смерти родителей его поместили в этот дом инвалидов для психохроников, и он находится там до сих пор… Б. Москаль живет в комнате на 8 человек, все, кроме него, психически больные люди. Порядок таков: казарменная, стандартная для всех одежда, обходы врачей именуются «шмонами» (не дай Бог, если найдут что-нибудь недозволенное в тумбочке, например, хлеб), а еще — чуть ли не животный страх перед медперсоналом. Были там очевидцы, видели все это, задали вопрос Бориславу: «Можно ли выбраться из этого заведения?» — «Куда?» — в безнадежной тоске ответил он. «Ну, в крайнем случае хотя бы как-то улучшить свое положение здесь…» — «Ничего не получится, если будешь чего-то добиваться, это воспримут как жалобу и переведут в корпус к буйным», — и Б. Москаль показал в окно на стоявший рядом 2-этажный кирпичный барак…
