Ким пьян. Я почти уверена. Но в голосе у него ни малейших колебаний.
— Все еще думаешь, что я смотрю только на тебя? — издевательски протягивает он.
— Я такого не говорила. Отпусти, Ким. Ты пьян, отпусти меня.
Но он только сильнее сжимает.
А затем резко отпускает. Я думаю — это все, это свобода, но у него другие планы.
Ким подносит мне к лицу свои руки, и я тут же захожусь в кашле. Мне кажется, что еще чуть-чуть — и сработает рвотный рефлекс.
Его руки пахнут виски. Сам же он не пьян, догадываюсь я.
— Зачем ты разбил бутылку? — спрашиваю я, пытаясь остановить кашель.
— Ты предпочитаешь, чтобы я напился?
И мне нечего ему ответить.
…
В номере всего одна кровать. Я спрашиваю его, где он будет спать, но в ответ слышу только его смех. В какой-то момент начинаю сомневаться в своих выводах по поводу того, что он не был пьян.
Я бурчу что-то про душ и медленно, на ощупь начинаю продвигаться к ванной.
В ней сыро. С трудом обнаруживаю одноразовую зубную щетку и со всей тщательностью принимаюсь начищать свои клыки. Закончив, улыбаюсь своему отражению — отражению, которого не вижу, — и думаю о том, что и вправду хорошо было бы принять душ. Но у ванной не работает задвижка, а я законченная трусиха.
Это так забавно: я готова хоть сию минуту встретиться со своими "дружками" лицом к лицу, но все же не могу позволить себе раздеться только потому, что знаю, что Ким где-то поблизости.
С трудом пересиливаю себя и босиком забираюсь под горячую воду. Кажется, я даже что-то стала напевать.
А затем я вновь слышу его дыхание.
— Боялся, что ты поскользнешься, — смеется он, и мне почти стыдно.
…
Ким спит где-то в футе от меня. Его тело в дюймах от моего.
Стараюсь об этом не думать.
Он все так же тяжело дышит и даже смешно посапывает во сне. В этот момент мне как никогда прежде хочется узнать, как он выглядит. И почему-то даже его "пшеничные" волосы в моем воображении никак не вяжутся с его голосом.
Где-то в комнате пищит Кимов мобильник, и я не шевелюсь: жду, пока Ким проснется и сам возьмет трубку. Но он не просыпается. Как назло.
Кое-как сползаю с кровати и пытаюсь нащупать телефон в кармане его пиджака, висящего на одном из стульев.
Нажимаю на "принять вызов".
(Не знаю — угадываю — на что нажать).
Я молчу. Мне хочется послушать, что скажет собеседник Кима.
— Мистер Уайт, — учтиво хрипит голос на другом конце, явно обращаясь к Киму. Я не знала его фамилии — он всегда был для меня просто Ким. — Мистер Уайт, вы, конечно же, узнали меня. Я насчет той девушки, Кассандры Слоу. Вы обещали поделиться с нами информацией о ее местонахождении. С нас причитается, ну, вы понимаете…
Мне больше не хочется слушать этот противный старческий голос.
Швыряю телефон об стенку, и мне кажется, что вместе с телефоном там разбивается и моя жизнь. Мне хочется научиться плакать, как нормальные девушки, но у меня не получается, и вместо плача раздаются какие-то приглушенные темнотой всхлипы.
Ким рядом, я слышу. Он молча обнимает меня, хоть как-то пытаясь успокоить. Он противен мне, но вместе с тем я не могу заставить себя оттолкнуть его или сказать какую-нибудь мерзость. Мне хочется верить, что он не выдал бы меня, хочется верить…
Он теплый, и я прижимаюсь к нему все усердней. Я сама не знаю, чего хочу.
Ким что-то шепчет мне на ухо, но я долго не могу вникнуть в смысл его слов.
— Не стоит лезть не в свое дело, Кесси.
Тело сотрясает от нового приступа рыданий, а он просто терпит и ждет, пока я успокоюсь.
Когда мне, наконец, удается прийти в себя, я поднимаю на него заплаканные глаза. В этот момент мне кажется, что я почти его вижу, почти чувствую.
— А не пошел бы ты, Ким… — начинаю я хриплым голосом и обрываюсь.
…
Мне кажется, что вся моя жизнь — это сон. Один сплошной ночной кошмар.
Но, по сути, каждый видит такие сны. Кому-то они снятся черно-белые, кому-то цветные, — мне же снятся только сны, состоящие из одних звуков и образов.
Мне снится страх, и, просыпаясь холодном поту, я еще не сразу понимаю, что сон, а что — нет. Не сразу понимаю, почему так страшно.
Я слышу его дыхание — не рядом, но все равно где-то в комнате. В душе смешанные чувства, но ужасно хочется ненавидеть его. Но не могу — что-то мешает, что-то ломается.
Сразу же становится холодно, и я натягиваю пахнущее сыростью одеяло по самые уши.
— До Чикаго всего триста миль, — как ни в чем не бывало говорит Ким. И я верю, почти верю, что и вправду ничего не произошло. — Вставай, соня.
Такое чувство, что я заблудилась во времени. Зашла в этот бесконечный лабиринт без входа и выхода и не могу выбраться. Кажется, вот я снова у себя в квартире на четвертом этаже, вот снова я слышу назойливый писк пейджера и понимаю, что Ким собирается прийти. Снова и снова он говорит мне о том, что украли мое досье, снова и снова бессовестно лжет.
Он запихивает мне в ладони что-то мягкое и податливое. Сэндвич, догадываюсь я и тут же принимаюсь жевать. Такое чувство, будто я не ела целую вечность. Рядом со мной опускается еще какой-то предмет, жесткий, холодный. Фляжка.
И Ким садится рядом со мной. Пьет — я слышу, чувствую.
Я гадаю.
— Ким, что вчера было? — набравшись храбрости, спрашиваю я.
— Осень, — пожимает плечами он, и я внезапно понимаю, что он прав.
За окном и вправду осень — я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Пахнет гниющей листвой и вчерашними хот-догами. Еще рядом пахнет Кимом. Как-то по-особенному пахнет.
— Посмотри на это по-другому, Кесси. — Он осторожно толкает меня в спину, наверное, по направлению к машине. — Это просто забавное приключение, необычный сон. Называй, как хочешь. Тебе ведь снятся сны?
— А тебе, Ким? — неожиданно для самой себя переспрашиваю я. — Тебе снятся?
— Мне хватает реальности, — как-то слишком серьезно шепчет он.
…
Он говорит, что у меня красивые глаза. А я не знаю, не могу узнать. И, наверное, никогда уже не узнаю.
