— Хочешь сказать, он пришел ко мне, потому что у меня в крови… — я скривила лицо — слово, которое мне предстояло произнести, звучало до крайности глупо, — …волшебство?

Тед равнодушно пожал плечами, будто ему вообще было все равно.

А затем внезапно я вспомнила слова эльфа: "…твоя кровь предаст тебя. Она будет звать тебя. Ты не будешь спать ночами, будешь видеть странные сны, странных людей. Тебе захочется умереть, но смерть не придет к тебе так быстро, как тебе хотелось бы. И тогда ты пожалеешь, что я не убил тебя…"

Кровь? Неужели именно об этом говорил тогда эльф? Но почему тогда я прежде не чувствовала в себе ничего необычного? Какой вообще прок от того, что в твоей крови понамешана всякая дрянь?

Но не успела я задать Теду вопрос, как из амбара послышался шум: крики людей, перемешанный с плачем детей и визгом поросят. Это была поистине адская смесь. Мне не стоило, тем не менее, большого труда догадаться, чему посвящен был весь этот сыр-бор. Что уж говорить, мне нужно было иметь смелость признать, что все это было из-за меня.

— Тед… — начала я, но парень меня перебил.

— Иди, пока они не нашли тебя здесь, — отозвался Тед и, засунув руки в карманы, исчез за углом огромного ярмарочного шатра.

Пораженная, я тут же ринулась обратно в амбар и не узнала это место: всюду летали птичьи перья, люди беспорядочно бегали, что-то громко вопя, а на помосте за своей маленькой трубункой стоял Стю Гавард и прятал лицо в ладонях; ковбойская шляпа съехала ему прямо на глаза. Хаос стоял невообразимый.

Внезапно кто-то поймал меня за плечо. Это оказался Освальд. Он стоял, тяжело дыша, серьезно поджав губы, и смотрел мне прямо в глаза.

— Кто-то выпустил лошадь, — сказал он, и я не нашлась, что ответить, как просто кивнуть.

Затем ко мне подошел осунувшийся дядя Рей и тронул Освальда за плечо.

— Иди, сынок, мы с Джинджер справимся, — заверил он парня, после чего тот исчез в безликой толпе. Наверное, пошел искать Лесли и Эовин.

Обратно на ферму мы с дядей ехали с пустым фургоном, и точно в постоянное напоминание об этом, фургон постоянно грохотал как пустая бочка из-под вина. За всю дорогу дядя не проронил ни слова, лишь улыбнулся уголками губ, когда увидел у меня черного ягненка на руках. А ведь мне так и не удалось вернуть его хозяину.

Я обязана была испытывать чувство вины по отношению к дяде, но это было не так. Я чувствовала только уверенность в том, что сделала то, что должна была сделать, а еще дрожь в руках и то, что мои ноги промокли насквозь, и теперь при каждом моем движении кеды противно хлюпали.

Подумать только, я собственноручно выпустила из вольера самую дорогую лошадь на аукционе!

— Я знал, что так будет, — сказал дядя Рей, когда мы заходили в дом. — Мне самому стоило отпустить его.

Весь последующий вечер я провела, забившись под одеяло и рассматривая напечатанные на прошлой неделе фотографии. Все они казались мне неудачными: в основном это была птичка, которую я поймала сидевшей на карнизе, а еще пейзажи, которые я нащелкала, когда шла по шоссе на улицу Магнолий.

Временами я посматривала в сторону устроившегося в моих ногах ягненка и улыбалась. Я спрашивала у него, правильно ли я поступила, но ягненок молчал, свернувшись в клубок, точно котенок, и слабо посапывая.

Я видела, как за окном сходились малиновые лучи заходящего солнца где-то на самой линии горизонта, а вдалеке можно было даже различить едва заметно торчащие горные шпили. Небо было таким синим, точно банка с черничным вареньем. От грозовых облаков теперь не осталось и следа — казалось, небо теперь просто чего-то ждало. Может, поэтому чего-то ждала и я.

Я не успела заметить, как задремала. И впервые за эту неделю мне снился сон.

Долина тысячи дымов. Я слышала о ней прежде, но никогда не была здесь.

Медленно выдыхая горячие смолистые клубы дыма, я всматривалась в раскаленную докрасна землю. Эта земля была моей полной противоположностью. Я — нерешительная и холодная. И долина. Гордая и огненная. Именно такой мне и следовало бы быть. Но долина скоро остынет. Еще несколько десятилетий, и она станет такой же промерзшей, как и вся земля в округе.

Неторопливо теребя кипящую почву голыми ступнями, я чувствовала, как во мне медленно возрождалось желание жить, желание бороться до конца. В мгновение ока ко мне пришли миллионы разнообразных идей. Планы точно выстраивались в очередь, пихаясь и толкаясь, они кричали все одновременно, доказывая, что именно их задумка самая верная. Бежать в Антарктиду. Улететь в космос. Спрятаться под водой. Некоторые идеи казались слишком сумасшедшими, некоторые — слишком нереализуемыми. Но мне хотелось одного: исчезнуть из этого маленького городишки, зарыв свои страхи глубоко в эту красную землю. Мак-Марри никогда не сможет стать моим домом — уже никогда я не смогу привыкнуть к этому странному миру.

Внезапно я услышала, как где-то вдали что-то загромыхало. Это были звуки битвы. Битвы тяжелой и кровавой. Немного подумав, я направилась в ту сторону, откуда слышался звон оружия. В конце концов, это был всего лишь сон. Я смогу проснуться, когда пожелаю.

Почувствовав, как кто-то осторожно пощипывает сзади мои лодыжки, я улыбнулась и, обнаружив возле себя черного ягненка, улыбнулась и зашагала прочь. Сначала мне было достаточно просто идти, но затем я перешла на бег, чувствуя, как просыпаются заиндевевшие легкие. Мне было это необходимо: бежать и чувствовать, как внутри меня что-то оживает, возрождается. Здесь, в долине, я чувствовала себя в безопасности.

Когда долина внезапно закончилась обрывом, я остановилась и ужаснулась раскинувшемуся перед моими глазами зрелищу. Там, внизу, образовался большой просторный грот. Возможно, дожди вымыли его за много миллионов лет. Шел самый разгар битвы между… эльфами.

Белые, высокие, грациозные ледяные эльфы сражались против черных как уголь, диких, опасных эльфов с гораздо более острыми зубами, нежели у их противников. Черные пытались одержать верх любыми путями: они царапались, кусались, впивались в белых эльфов когтями. Все это более напоминало схватку диких животных, но невероятно быстрых и опасных диких животных, разъяренных, обозленных на весь белый свет.

Ягненок испуганно прижался к моим ногам, и я, нагнувшись, взяла его себе на руки, прижала к груди и принялась шептать ему на ушко слова утешения, которым я сама почему-то не верила. Странно, но в этом сне моя правая рука была совершенно здорова — никакого гипса, а на мне самой было одето просторное летнее платьице с причудливым растительным узором, которого в реальной жизни у меня и в помине не было. Ну, на то они и сны, чтобы показывать то, чего нет, верно?

Но думала я так ровно до того момента, пока не увидела среди сражающихся своего эльфа. Как и тогда, когда я видела его в последний раз на холме, он был спокоен и хладнокровен, но я видела, что силы изменяли ему: рука, поднимавшая нож, была уже не такой уверенной, а блеск прозрачных стеклянных глаз постепенно угасал. Неожиданно черному эльфу, с которым он сражался, удалось занести на него свой огромный острый шип, больше похожий на кол. Из тела эльфа брызнула белая прозрачная жидкость, но мне не стоило труда догадаться, что это была кровь.