Но больше всего меня пугала не сама перспектива взобраться на лошадь со сломанной рукой. Манеж для прогулок у Дейзи был открытый и располагался на улице, сплошь заваленной густым непроницаемым туманом.

Я лишь надеялась на то, что Дейзи знает, что делает.

— Нет, Дейзи, я не могу!

Я стояла рядом с маститым белым в яблоках жеребцом и не знала, как к нему подступиться. В отличие от Шварца эта лошадь не внушала мне ни уважения, ни каких-либо других чувств. Для меня она была просто лошадью. Как будто… мертвой лошадью.

Внутри у меня все клокотало, но я старалась не показывать, насколько мне на самом деле было страшно. Мне не было так страшно даже тогда, когда в своем сне я решила ринуться в грот, кишащий зубастыми и смертельно опасными эльфами.

— Давай, Джинни, не трусь! Я подтолкну! — Голос Дейзи раздался откуда-то из тумана, сгустившегося теперь настолько, что я не видела ничего дальше своего носа.

Звучно сглотнув, я огляделась по сторонам, но так никого и не увидела. Вся эта затея стала казаться мне еще более безнадежной. Это же полнейшее безрассудство: пробовать залезть на лошадь в такой туман да еще и со сломанной рукой.

Но не успела я крикнуть Дейзи, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы заниматься верховой ездой, как на долину внезапно обрушился ветер.

Это был не простой ветер. По силе, наверное, он граничил с ураганом. Он забивал легкие, не давая сделать и вдоха и заставляя сгибаться пополам, чтобы не задохнуться. Он нес в себе столько грязи, пыли и осенней листвы, что я буквально ощутила, как вся эта мерзость забивается мне под одежду, вгрызается в кожу. Даже если бы я захотела, не смогла бы закричать.

Где-то рядом заржала испуганная лошадь, и этот леденящий душу крик еще долго эхом отзывался в моем лишенном кислорода мозге. Я окончательно потерялась во времени и пространстве и, крепко зажмурив глаза, просто мечтала о том, когда смогу сделать следующий вздох.

Пожалуйста. Ну, пожалуйста.

Сквозь буйство ветра я услышала, как хлопнуло ограждение манежа и умчался в туман напуганный до смерти конь. По негромким всхлипам Дейзи и стуку каблуков ковбойских сапог я поняла, что девушка, несмотря на свое положение, ринулась вслед за конем.

Это больше походило на хаос. Земля смешивалась с небом, а крохотные песчинки, подхваченные ветром, больно царапали незащищенную кожу. Я чувствовала лишь боль, но не могла понять, откуда она. Хотелось верить, что это снова сон, но сон и реальность смешались для меня уже неделю назад, и с тех пор одно для меня не было отделимо от другого. Я словно сходила с ума. Задыхаясь в этой песчаной буре, я словно сходила с ума.

Мои силы были на исходе. Ветер был такой силы, что я едва держалась на ногах, не решаясь открыть глаза. Это все равно бы не помогло: грязь и пыль моментально бы ослепили меня.

Я никогда прежде не слышала, что Западная окраина славится своими переменами в погоде. Мне никто не рассказывал ни о непроглядном тумане, ни о диких бурях. Может, это и не буря вовсе? Но тогда что?

Дышать становилось все больнее и больнее. Все больше забивалось в легкие треклятой пыли. Я чувствовала, как медленно начинала терять сознание. Туман точно переместился внутрь меня, и теперь я угасала, таяла, точно слишком долго горящая свечка.

И все же что-то держало меня в реальности. Что-то, что было внутри меня. И как противоположный полюс магнита это что-то тянулось к тому, что находилось в тумане. Меня выгибало против воздушного потока, я слышала, как хрустнул позвоночник. Я будто стала марионеткой в чьих-то умелых руках.

Я открыла глаза.

Это была я и одновременно не я. Я точно существовала вне этого разбушевавшегося торнадо, была чем-то отдельным. Мне не хотелось дышать, меня не беспокоила облепившая глазные яблоки пыль.

Все, что я могла делать, это идти в сторону долины. Выйти за ограждение и плыть по полю с перезрелыми пшеничными колосками, которые злостный воздушный поток гнул почти к самой земле. Я не могла понять, куда точно направляюсь, но у моего тела была цель. И эта цель находилась далеко в долине.

Чувства обострились. Каждый, даже самый неразличимый звук ветра превращался в отдельную ноту. Складываясь вместе, ноты образовывали мощную связную симфонию. Я чувствовала каждый шорох, каждый свист. Но самое главное — я слышала, как где-то вдалеке ослабевшим голосом Дейзи звала обезумевшую лошадь.

Дейзи нельзя было туда: ее слабое тельце не выдержит, не сможет сопротивляться. С каждой секундой ее голос становился все призрачней и отдаленней. Я как будто теряла нужную радиоволну, получая взамен бессмысленные шипения.

Воздух раскалился до предела. Теперь даже ступать на разгоряченную почву было больно, несмотря на то, что я была отнюдь не босиком.

Я хотела было позвать Дейзи, но с моих губ слетел только последний оставшийся в легких воздух. Дальше все растворилось в тумане.

…

— Ну и погодка сегодня. — Дядя Рей поднялся с кресла, в котором еще несколько секунд назад листал какой-то приключенческий роман, подошел к окну и тщательно занавесил плотные тюлевые шторы.

Смелый ветер со всей силы бился в стекло. У меня даже было опасение, что оно ненароком может вылететь, и тогда стихия ворвется в дом. Даже боюсь себе представить, что бы тут тогда началось.

Я сидела на табуретке у противоположной стены, прижавшись щекой к прохладному рукомойнику. Правая нога нервно выбивала чечетку по звонкому дубовому паркету. Временами мой взгляд выхватывал из комнаты какие-то отдельные предметы — настенные часы, ваза с магнолиями у двери, допотопная люстра, едва заметно покачивающаяся из стороны в сторону от сильного ветра, бушевавшего снаружи.

Мне было до того скучно, что я начала бессмысленно переключать спрятанный под умывальником водяной счетчик. Все равно он ни за что не отвечал, а висел просто так — потому что когда-то его повесили. От него даже проводков никаких не шло. Как и многое в мире внутри — пустышка.

— Ты не заболела, Джинджер? — Дядя озабоченно приспустил на нос смешные квадратные очки и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

— Мне нужно позвонить Дейзи, — хриплым голосом произнесла я и дернулась в сторону телефонной трубки.

— Связь отключили, Джинджер, — вздохнул дядя Рей, и я поняла, почему. Он говорил мне об этом уже по меньшей мере несколько раз, но каждый раз я надеялась, что телефон каким-то волшебным образом заработает.

Разочарованно вздохнув, я вернулась на свою табуретку и снова щекой прижалась к умывальнику.

— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? — шепотом спросила я дядю и тот снова, точно нехотя, оторвался от романа.

— Дейзи крепкая, — сказал он серьезно. — А еще слишком любит лошадей, — добавил дядя еле слышно. — Я впервые увидел ее на местном чемпионате в качестве наездницы, когда девочке было всего одиннадцать. Тогда она выглядела такой серьезной и настроенной, что я даже поставил на нее последние пять долларов, хотя приятели только смеялись надо мной. Даже братец мой тогда сказал, что "малышка Дейзи вряд ли придет хотя бы третьей". Никто тогда в нее не поверил, а я поверил. И что ты думаешь? Дейзи выиграла те скачки, хотя у нее и вправду не было почти никаких шансов.