Еще одна тень маячит справа, между убогим сарайчиком и соседской халупой, я не могу то убожество назвать избой, в том коровнике место для животных не для людей.

Мой удар делает кульминационный поворот, оборотни принимают решение — избежать схватки. Раненый монстр устремляется в бегство, уворачиваясь от обломков дерева и мерзлой глины, мы не успеваем добить врага. И я не уверен, что у кого-то, даже у лесничих, кроме меня есть в арсенале обогащенное серебром оружие. С мечом я не собирался расставаться, ну и успеть за мчащей прочь по улице тварью тоже не хотел.

Полубесплотные тени — и от монстров остаются следы на снегу. Я тяжело и затравлено озираюсь, дыхание разрывает мне грудь, здоровье далеко не то, чтобы выдерживать такие нагрузки, я слишком стар.

Ко мне подбегает Рейван с серым от напряжения лицом.

— Все бесы севера, проблема, Алькир!

Я непонимающе и вопросительно глянул на него.

— Арольд в плечо ранен. Тварь прошлась по нему когтями. И Родрик… — он запнулся.

Я задрожал всем телом.

— Родрик… тварь откусила ему голову…

Я на закоченевших ногах сдвинулся с места, оттолкнул скованного десятника и зашагал к ограде, туда, где застыли наемники и лесничие. Хальм сидел на сваленной изгороди, а Арольд придерживал левое плечо куском разорванного мехового плаща, из-под пальцев сочилась кровь. Его немного лихорадило и шатало. Мне пришлось растолкать парализованных ужасом людей и протолкаться к месту убийства.

Ноги бедняги Родрика торчали из обломков старой огорожи, лужа крови пропитала и растопила снег, я присел над трупом, из развороченных артерий уже перестала толчками бить карминовая влага, судороги свели коченеющее на холоде тело, пальцы мертвеца бледнели и синели на морозе. Меня душила слепая горечь и обида. Почему он? Ведь он еще так молод и юн? Когда же это все закончится? Зачем я взял его и Сэма в этот поход? Нужно было оставить их в Вольном. Как несправедлива судьба. Я взмахнул с головы шапку и закрыл ее лицо, борясь со слезами.

— Мы должны его похоронить.

— Спалить тело, — очень тихо поправляет меня Валек.

Я содрогаюсь. СПАЛИТЬ РОДРИКА?!

Но осознание доходит до меня через помутневший рассудок: Родрика умертвил оборотень! В их слюне опаснейший яд! Проклятие! Укушенное оборотнем существо может под воздействием заклинаний и проклятий превратиться в цикл полнолуния в такого же монстра, как и чудовищные сородичи, с которыми мы столкнулись.

— К-конечно спали-ить…

— Юл. Рыщь. Сложите… — он хотел сказать останки Родрика, но осекся: — тело Родрика в плащ и взвалите на одну из свободных лошадей.

Ха! Свободные лошади!

О чем говорить! Какие лошади? Половина отряда осталась без коней. Мимолетная схватка с нечистью не только унесла жизнь резервиста и покалечила Хальма с Арольдом, но оставила нас без способа быстрого передвижения. Я с паникой думал, что мы навеки застряли в этой Аллоном забытой дыре!

Три лошади мы отыскали у замызганного черствой грязью сарае, а еще три поймали на улице в ста метрах от временного лагеря. К тому времени Хальм и Арольд еле переставляли ногами, взводный не мог пошевелить рукой, а Арольда знобило и лихорадило. Я занервничал, как бы царапины оборотней не привели к фатальным последствиям.

Мы собрали то немногое, что осталось от первоначальной группы. Вещи и раненых перенесли на спины жеребцов, а окоченевшее тело покойного Родрика на вьючную лошадь. Сэм вызвался вести скакуна лично, без посторонней помощи. Мы ощетинились оружием и шарахались от каждого жалкого толчка.

За все время блуждания по хутору я ни разу не услышал, ни кудахтанья птицы, ни лая собак — полная тишина, немая тишина. До боли в сердце захотелось заорать, но я поник душой и телом, смерть Родрика выбила у меня почву из-под ног.

Рыжик застыл на месте, ведя наповоду свою лошадь.

Ну что опять? Снова мерзкие чудовища?

Он совершил неуклюжий шаг навстречу приземистому и неогороженному зданию. Именно зданию — каменному, невысокому и забитому досками на окнах. В сознании шевельнулась глупая и абсурдная мысль. А вдруг?

Валек уже собрался окрикнуть наемника, но я остановил лесничего за рукав и, выхватив меч, последовал за Рыжиком. Юл тоже поплелся за нами.

Следопыт остановился возле сбитой и крепкой двери, потянулся за дверную ручку, подергал. Не поддалась. На его лице заострилось озадаченное выражение с оттенком нерешительности. Казалось, он не знал, что делать дальше?

Ни кто его не осудил, все замерли у каменного строения.

Рыжик подергал за ставни — прибиты мертвецки.

— Сделаем привал, — не говоря конкретно никому, сообщил Рейван. С ним молча согласились. Наверное, настолько устали, что были не в состоянии вымолвить и слова.

Коней завели под пристройку, Валек заозирался, потом озвучил свое мнение:

— К вечеру надо будет выбрать одну из покинутых изб. Нам тепло не помешает…

Он не договорил, за входной дверью, по ту сторону, послышался едва уловимый шорох. Началось! Снова какая-нибудь мерзопакостная тварь?

Дверь с хряском приотворилась и чуть-чуть показалась щель, потянуло затхлостью и кислыми огурцами, Рыжик отскочил от косяка, как от гоблинского шамана, поскользнулся и шлепнулся на задницу.

Звон арбалетного дротика и наконечник врезается в наличник. Из-за двери доносится громкое "ой".

Я дергаю за доску двери и распахиваю настежь, да она весит десятка два килограмм!

— Братцы! Братцы! Свои! Сво-ои! — Вылетает из сеней.

Мы застываем с разинутыми ртами — обалдеть! На пороге старичок с беззубой гримасой в драной сорочке и панталонах, за его спиной: мужичовские и девичьи физиономии, старческие скошенные рожи и бледные юношеские подобия. До слуха докатывается истерическое блеяние, мычание, кудахтанье и тявканье. Мяуканье. О боги! В эту "крепость" впихнулся весь хутор, притом забрав с собою не только вещи, но и домашнее хозяйство.

Я присел на корточки, опустил меч и, сплюнув в снег, вымолвил:

— Да вылезайте уже! Тварье ушло! Мы… свои.

Барс придавил уроду горло, вдавливая в грубую шерсть когти медленно и плавно. Его глаза неотрывно всматривались в грубые очертания морды гоблина. Они схватили одинокого воина за чертой лагеря. Рик молниеносно оглушил гаденыша, а Недомерок снова чуть не учудил, бросился на распластанное тело с намерением отгрызть увесистый шмат. Благо Барсу удалось вовремя заметить недостойное гризолоида поведение. Пришлось опять преподнести недоноску взбучку, пару раз огреть и отрезвить в холодном снегу. Когда до придурка наконец начало доходить зачем и для чего они захватили информатора, он с извинениями заскулил. Ну, дайкинская псина, видят боги этого мира!

Мы нашли укромную ложбину на окраине Кроличьих лесов, где и привели в чувство нашего пленника. Барс не доверил процедуру дознания никому из группы, тем более ни Рик и ни Рысь нужными методами допроса не владели, поэтому к делу приступил Барс. Он легким… очень легким ударом лапы отрезвил серое существо в заснеженной канаве, и пока ошпаренное чудо ужасалось и кидалось по сугробам и кустам, повторил еще раз процедуру. Рысь и Рик спокойно, присев на задние лапы, внимали происходящую сцену. Недомерок чухался и клацал от непоседливости клыками. Гоблин считал себя покойником. Может оно и верно, но в первую очередь Барса интересовало совсем другое.

"Это ваши монстры?" — послал ментальный вопрос в голову существа Барс.

Нечисть перестала метаться в канаве и залупала на него янтарными, выпуклыми глазищами, пытаясь сообразить, откуда в ее голове взялась разумная фраза.

"На-аши-и-и…" — промычало отродье.

"С какой целью они перешли границу?" — Барс не знал, как назвать то место, где обитали мерзкие гоблины.

Но существо залепетало совсем другое.

"У нас много волков… много волко-ов… много…"

Барс оскалился. Во гаденыш еще выпендривается!

"Шака-а-алы… шака-ааалы…"