— Нынешняя власть Эль-Фарона пала! Сульян мертв! Его круг приверженцев раздавлен, вы — теперь правительница Общины эльфов! Пользуйтесь своим правом и берите правление в свои руки. Обеспечьте эльфам нормальную жизнь, порядок и покой. Хватит бесполезных интриг и захватчиских идей. Бросьте ненужные войны! Обеспечьте эльфам стабильность и мир…

— А вы гарантируете безопасность? Ваши собратья разгулялись не на шутку…

— Они достаточно насытились плотью, — браш еще ближе приблизился к прутьям. — Мы уйдем в лес. Наш дом — Эльфран. Переберемся в лаборатории. Не будем больше вам мешать.

Мелиса отстранила Вирканна и Моратпа.

— Войн больше не будет, — это я вам обещаю!

— А как насчет той, которую начал ваш супруг? Сульян?

— Мы постараемся заключить с… людьми мир.

— Тогда и постарайтесь между делом переубедить в этом и Черный лес. У Сульяна и Альрина есть тайный союзник, вы знаете о нем королева, он потерял сегодня уже одного компаньона, но точно поставил все свое благополучие на Альрина. Король Черного леса тоже имеет армию, и она организована и может ударить по дайкинам прямо с тыла. Завяжется новая страшная история. Не допустите ее.

— Но как я могу?.. — растерялась королева.

— Сможете Мелиса! — Браш вплотную приблизился и когтистыми лапами скинул капюшон. По живым рядам прокатился оглушительный ропот. Мелиса отшатнулась, а Моратп задрожал, закачался ряд железных хорратов. На них… На них всех смотрело мертвое лицо короля Эльриха Эльсдина. Гримаса страданий застыла навсегда.

— Поспеши, Мелиса… Собирайся в дорогу… Останови непоправимое… Сделай то, чего не смог при жизни дать эльфам я… Мира! Нашей Общине давно нужен покой и… вечный мир!

Змей вцепился в собственный хвост!..

В паническом безумии он промахнулся, растерялся в кипящем котле фальши и лжи, не разглядел горящих глаз истинного врага; изготовился в броске и впился ядовитыми зубами в свою плоть. И оказалось — отрава растеклась по всему телу, в жадности пожирая мышцы, кости и разум. Гордыня и черствая убежденность в личную непобедимость сыграли коварную и злую шутку — лживые герои, фанатики и продажные льстецы Лафима завихрились в бешеной пляске смерти. Заворочались на дне пересохшего котлована, некогда до краев наполненного пресной и прохладной водой. Вздымая до перистых облаков плотную, красную пыль, набрасываясь, друг на друга песчаными змеями. Пока в то время, настоящий враг, скрытный и коварный с глумливой улыбочкой на губах творил очередные злодеяния. Гибельная пляска смерти! Для лицедеев той процесс — единая цель к выживанию, а для него — забавная шутовская игра. Расчет до мелочей в свою пользу. Бросок монетки на удачу. Теперь господин игрок вкушал наполную плоды грандиозных стараний. Сплетения хитроумных комбинаций…

Рерих от зрелища не испытывал ни любопытства, ни тревоги, ни морального участия. Безвкусная апатия на отрешенном лице. Ни намека на высокомерное презрение — строгая военная дисциплина. В последние дни его поведение начало сводить Илену с ума. Она боялась, как бы сокрытые чувства адъютанта от бурного реализма в один не подходящий момент не вспыхнули в неконтролируемый нервной системой взрыв. Но, судя по манере Рериха держаться на людях или так, с ней наедине — тайному советнику Илены можно всецело доверять и более того, он мог взять на себя в обязанность отвести любую смертельную ситуацию. Да Рерих — железный и безразличный к человеческим эмоциям человек, если сравнивать его с живым существом, правда, время показывало, что психика Рериха способна выдержать и не такие психологические напряжения, как это…

Воистину, не человек — а камень! Снаружи тело, а внутри…

Народ на площади у магистрата шумел. Бесновался и гудел.

Илена к чудовищному озарению внезапно сама себе доказало страшную истину, что лафимцы с годами стали принципиально привередливы ко всему и в особенности к зрелищам. Видовищам, в которых главными ролевыми особами выступали жертвы палачей. Лафимцы смаковали такие моменты жизни города и судьбы страны ярчайше любого священного праздника, наверное, в день Фодарского фестиваля и аренных дуэлей крику и толкотни было поскромнее. Но главным козырем события стал совсем иной факт, сегодня карали прилюдно, во всеуслышанье и во всеведенье не простолюдина, а наоборот, особу из магистрата. Такого ажиотажа не добилась бы и комендатура, приложив все свои усилия и отряды солдат. Зато сегодня — на тебе! Давят друг друга и теснят от лавочек и булочных, от мясницких магазинчиков до эшафота, от узких улочек и меж фонарных столбов до деревянного каркаса постамента. Неуютно и неудобно от столь всеобщего внимания стало даже палачу в черном балахоне, в нервной позе заложившего обе руки за поясницу, прорези с угольно-серыми глазенками с профессиональным изучением оценивали предмет мастерства — топор, который верхним углом лезвия был вколочен в широченный, покрасневший от частых забот мясницкий пенек. Администрация города нисколечко не просчиталась, кольцо караула оказалось в самый раз. Достаточно, чтобы сдержать эмоции довольных и недовольных в рамках закона, а господину палачу не позволить разволноваться и с первого раза попасть по шее. Судья зачитывал приговор, и народ вполуха прислушивался к его монотонной болтовне, реплики вылетали из толпы одна вкусней другой.

Лоа с извозчиком потеснили люд настолько, насколько смогли, но пробились каретой разве только на лишнюю парочку метров, Рерих сжалился и скомандовал отбой, нечего бесить горожан, итак все взъедены до предела. Жеребцы фыркали и бряцали копытами по столичной брусчатке, выстукивали, чуть ли не аллюром. С опаской на ихнюю повозку оглядывались и сторонились. Рерих через неплотно зашторенную ткань наблюдал: с десяток таких же господ в экипажах, приехавшие залицезреть акт справедливости. Илена не хотела ничего, ей давно опротивела игра, которую закрутил Рерих-интриган, но повернуть слетевшую с осей карусель — это задача не для слабонервных. Лоа раскланивался и извинялся с подошедшим городским патрулем — видите ли, оказывается, каретам здесь не место, им выбран участок проезжей части у Крутой улицы с выездом на бульвар Ремса. Мейстер поспешил еще раз извиниться, и с обреченной благодарностью принял от офицера отряда штрафной лист. Рерих остался безучастен и к этому инциденту.

Илена давно хорошенько поняла, что идея адъютанта налюбоваться казнью — это в первую очередь показательный урок для нее. Ведь когда стало известно о действе на площади, Рерих железно выбрал карету и дал команду на выезд в город. Не побоялся ни внутренней безопасности Лафима, ни разведки магистрата — им двигало высшее чувство победы. Победы над несгибаемым и непробиваемым до сей поры врагом. Рерих не боялся уже ничего. А непредвиденные путчи он отмахивал, словно надоедливых мух и считал их дарованием Фодара.

Гул армейского рожка, судья, что зачитывал приговор, успел усесться в неудобное кресло. Пекло что в пустыне. В центре площади не спасали и натянутые зонты. Магистрат выбрал для казни самое жаркое время суток, что ж не бывает сладкого без горсточки перца. Блюститель закона красочно вытер затылок льняным платочком — дешево и со вкусом. Его монотонное бубнение приговора больше смахивало на скучное ознакомление с ресторанным меню одного из фешенебельных заведений центра. Толпа отказалась вслушиваться в бюрократическую муть и занялась рокочущим гудением от недовольства и жажды дел. Илена холодно отвернулась с жарким пламенем на сердце: стая волков! До этой поры она ни разу не отважилась отодвинуть портьеру и взглянуть в картину правды собственными глазами. Мужество, о котором постоянно ей твердил Рерих, у самого порога старта дало не абы, какую трещину. Хватит! Давно уже хватит! Довольно этой кровавой охоты! Этого пожирающего истребления!

— …На топор его, чего они так долго возятся?

— Башку с плеч и на ограду ее! Воронам на потеху!

— Такого лакомства им еще не доводилось клевать?..

— Нечасто такие господа заходят к тебе кланяться, верно, Черный?