Я протер уставшие, воспаленные от письма и чтения глаза, ярко-блеклые скачущие краски на спящих лицах, по кругу мирно горевшего очага. Застойный хвойный запах елей. Аромат горящих шишек. Я продолжал все сжимать и разжимать пальцы. Кости слабо хрустели. Аллон вразуми, неужели после стольких лет скитания по землям целого континента я вынужден, наконец, смириться с судьбой? Смириться со старостью и правилами убогого сосуществования? Я всю жизнь находился в объятиях безумия и авантюризма. Всю жизнь рисковал жизнью и головой. Даже не задумываясь, выбирал опасность вместо беспечной семейной жизни. С моей смертью оборвется род Черствых. Род архивариусов и летописцев. Род авантюристов и солдат удачи. Поэтому можно было еще пожить и попытаться оставить за собой побольше ценного и полезного для предшественников, ведь наследниками я так и не обзавелся. Возможно, кому-то из молодого дарования Серой Башни удастся осилить науку прошлого — историческую хронологию и получить в распоряжение всю его библиотеку с архивом? Но насейчас таких вариантов у него пока не было, а что касается распорядителя архива Мариса, то тому по душе больше поспать, поесть, да в выходные деньки до бессознательного состояния нажраться эля. Будущее мне представлялось смутным и размытым, и посему хотелось с твердой убежденностью пожить и подготовиться к глубокой старости, так сказать подготовить удобную почву для достойного ученика…

"Хватит! Пора спать!" — Алькир устало потянулся, прошелся по спящим спутникам, рассеянным вниманием и собрал письменный набор, спрятал их в дорожную сумку, взял в руки исписанный до половины лист, размашистым почерком, подставил под свет от костра и перечитал последние строки:

"…руки стынут. Ночью холодно до помрачения. Не знаю, что ждет нас дальше? Надеюсь еще написать хоть пару строк, где-нибудь в Руднях. Руднях… Руднях…" — Гм. Я два раза перечитал окончание: три слова. Да уж, усталость и холод. Противный и остервенелый холод. С угрюмым настроением я сложил лист к остальным работам. В следующий раз надо просмотреть, сколько готового материала. Обдумать вступительную часть.

— А-ап! — я широко, на весь рот, зевнул. — Пора спать.

Рейван пошевелился на лежанке, хоть бы его не разбудить, в последнее время у меня с ним ну совсем не складывается разговор. Остальные ребята в роде бы спали? Сурок оставался на посту, примостившись под сенью веток в уголке поближе к дороге, Рейван настоятельно распорядился следить за тропами и в случае чего сразу без малейшего промедления подымать тревогу: будить всех.

Подложив под голову сумку, я с минуту-две ворочался и тоже уснул…

— Пойдем меж елями. Так надежней и спокойней. Проберемся на пару сотен метров в глубь ельника и возьмем курс на север к озерам, а от них — уже видно будет, что делать дальше…

— Столько времени убьем, тут же сплошные хащи! — вставил недовольно Кручень.

— Время! А ты подумал о гоблинах? О "серых"? — насел резко Рыжик, наш пресловутый следопыт.

Сон медленно отпускал Алькира. Ватной дремотой.

— "Колючие" морозы всех забивают в норы, даже тех тварей.

— Ага, а нас они не тронут, да?

— Ладно, — Рейван, слушавший молча их, наверняка уже принял рациональное решение.

Рядом с головой Черствого захрустел снег, замаячила тень — объемистая и размытая в сонной пелене.

— А я вот вполне согласен с… э-э… милсдарем Рыжиком, лучше дальше, но менее опасней, без лишнего героизма, — знакомый, подхалимский голосок. — Жизнь то она одна.

Наемники замолчали, косо поглядывая на арестанта, Рейван сморщил нос, словно потянуло несвежим запахом. Волчара с Сурком мрачно собирали поклажу и немудреные вещички. Слаживали армейские спальники. У костерка, ближе к уголькам, стояла миска с ячменной кашей и вяленым мясом, — порция проспавшего утро милсдаря Черствого. Под натянутую струной атмосферу Алькир быстренько расчюнивался и стал собираться, замолчавший и осунувшийся от всеобщего презрения Конек, прошмыгнул на сторону к Бородавке и Желудя-Борнаса, которого, кстати, нигде не было видно. Алькир прищурено озирал ельников секрет и цельную хвойную "крышу". Слабый свет пробивался под сплошные ветвистые сени. И где ж это чародей? Испарился, мать его так?!

— Почему меня вовремя не разбудили?

Рейван соизволил таки оглянуться.

— Сладко спали, господин Черствый, не хотели будить. Вам нужен отдых, больше чем нам, — буркнул бывший десятник.

Начинается! Вовсю намекают на его солидный возраст.

Алькир тут же собрался перейти на грубость, когда ветки зашуршали, в лица ударил серый полусвет и в картинку утреннего пейзажа, вместился еще один персонаж: чародей Борнас. Волосы сплетены в косу, на руках перчаточки, на поясе и за спиной — ни единого намека на оружие, магики Академии предпочитают боевые посохи или работу с живой внутренней силой без мирского оружия. Выражение гримасы Желудя Алькиру совсем не понравилась, впрочем, Рейвану тоже. Магик с ходу начал:

— К основной дороге не стоит возвращаться, я сразу там почувствовал чужое присутствие. Главный путь прочесывают, нужно искать другие варианты…

— Вот оно что? "Серые" прочесывают тракт! — констатировал факт Рыжик.

Рейван кривился, все еще сомневаясь и не доверяя узнику, но вывод Рыжика-следопыта насторожил всех. Отчего-то бывший десятник напрочь не хотел крутиться к озерам по ельниковым чащам? По мне, встреча с шакалами и гоблинами сулила больше проблем, чем лишние мили и сбитые ступни в непроходимой глуши.

— Мессир Черствый, завтракайте, и сразу же выдвигаемся в путь.

— Слушаюсь, командир.

— А мне можно чуть-чуть чайку разогреть? Хоть кипяточку? — жалостливо попросил у Рейвана Конек-толстячок. Наемник дернул плечом и, сдвинув брови, полез к выходу, солдаты отворачивались от костра и тянули вещи в утреннюю серость. Повеяло холодом. Конек принялся за старое — внедряться в новый коллектив, попробовать в нем закрепиться и зарекомендоваться. Впасть в наше доверие. Только б бесья морда не наглела и не выпендривалась.

И в свисте ледяного ветра мы услыхали ответ Рейвана:

— Чифирь, да только порезвей! Ждать никого не будем!

Радостное гиканье.

А я хмурился и думал, чем бы его покрепче садануть по баронской тыкве?

— Ух! — Кручень утерся рукавом. Пот заливал лоб и глаза. В ельнике не было душно или жарко, но относительно прохладно и морозно, поспокойней, чем на открытых участках пути. Сильный ветер не доставал среди высоченных и разлапистых "скрипучек". А скрипы-стоны, что поминутно разносились по всей округе — приглушали наши нервные разговоры. Мороз не душил и не стеснял наши вздохи, не мерзли по-секундно конечности, а это уже весомые плюсы на Дальнем Севере. После ускоренного темпа, заданного Рейваном и Рыжиком, хотелось одного — отдыха. Небольшого перерыва. Кручень первым делом, о нем и взмолился. — Надо отдохнуть…

— Успеется. Через пару часов привал устроим. На обед. Перекусим и снова пойдем. — Остудил брат Хальма. Его наметанный глаз зыркал по остроконечным еловым пикам. Низкие тучи стелились над верхушками леса. Изредка по веткам перелетали черные, как смоль вороны. Рейван критически на них поглядывал, туда же косились Рыжик с Волчарой, воронье — предвестники невезения и возможной гибели. А пару раз в кронах слышалось хлопанье кожистых крыл, десятник подозревал, что те паскудные хлопающие звуки пренадлежат варханам-падальщикам. Что и говорить, наши подошвы мяли проклятый, отчужденный от всего насущного край, в котором человеку нет ни места, ни права закрепиться. В воздухе чувствовался едва уловимый плесневелый запах перегнивших еловых шишек и опавших с деревьев иголок, под сенями "скрипучих" елей встречались мшистые и короткорастущие полянки молодой травы. Снег и лед попадался на проплешинах и был почти девственным, без следов обитателей чащ. Создавалось даже впечатление, будто в столь дремучих местах мохнатые существа Свергилля абсолютно не забирались, предпочитая лесу горные кряжи и пещеры. Рейван на такую особенность не рассчитывал, от полудикого отродья можно ожидать чего угодно, вплоть до хитроумных ловушек. В прошлогодней кампании северяне показали своим соседям, на что они способны вместе с шаманами и "серыми" тварями. Осторожность и предосторожность сейчас не навредит, а чего лучше, спасет их от сюрпризов.