Несколько раз, когда вражеские танки удалялись и возгласы на немецком языке стихали, я выглядывала из щели. Один раз показалось, что грузный фашистский танк ползет по блиндажу, где вечером находились командир дивизии и его ближайшие помощники...
* * *
Перипетии развернувшегося вокруг боя я знаю по воспоминаниям оставшихся в живых сослуживцев более или менее подробно.
После прорыва фашистских танков связь со штабом армии, с продолжавшими обороняться полками, в том числе и с артиллерийским, была нарушена, ситуация возникла критическая. Однако враг не сумел обнаружить командный пункт дивизии и разгромить его.
Командир дивизии, размещая КП в открытой степи, приказал, во-первых, свести до минимума число находящихся там штабных работников и, во-вторых, тщательно замаскировать отрытые щели и сооруженные блиндажи. Расположенною в густых зарослях верблюжьей колючки и полыни, блиндажи и щели были незаметны даже с близкого расстояния. Фашистские танкисты, утюжившие степь в поисках нашего КП, подходили к нему вплотную, но ничего не разглядели. Один танк прошел в двух метрах от блиндажа командира дивизии, а экипаж танка даже не заподозрил, как близка его цель!
Выручили штаб, отвлекли внимание противника разведчики, саперы и комендантская рота: они завязали с гитлеровцами неравный бой. А тут и дивизионная артиллерия сказала веское слово: батареи открыли по прорвавшимся танкам мощный огонь. Артиллеристы понесли очень большие потери, но и танков противника подбили много, принудили вражеских танкистов вести огневой бой.
Сражались артиллеристы 77-го артполка буквально до последнего орудия, до последнего снаряда. Позволю себе рассказать только об одном эпизоде.
Воины 7-й батареи вели бой с врагом уже четыре часа. Ранило командира батареи младшего политрука П. М. Коздакова. Погибли или получили ранения почти все командиры орудий. Вышли из строя многие номера расчетов. Огонь батареи ослабел. А тут и телефонная связь с ней прервалась, а рация Коздакова молчит.
По приказу майора Северского выяснять положение дел на батарее отправился парторг артполка Б. В. Изюмский, в прошлом школьный учитель из Ростова. На позициях батареи к приходу Изюмского оставалось целым одно-единственное орудие, а возле орудия - единственный способный вести огонь легко раненный боец.
Изюмский не смог наладить рацию, да и времени не было: на орудие шел танк. Парторг побежал за снарядом и выполнял обязанности подносчика до той самой минуты, пока вражеский снаряд не разорвался рядом с орудием. Осколками боец-наводчик был убит, а Изюмский тяжело ранен.
Возможно, читателю будет интересно узнать, что Б. В. Изюмский, отважно сражавшийся днем 29 августа 1942 года с танками гитлеровцев, и писатель Борис Изюмский, автор вышедших после войны широко известных книг "Алые погоны", "Полковник Ковалев", "Плавенские редуты", "Небо остается", - одно и то же лицо.
* * *
Темнело... Решила пробираться к землянкам КП: если появятся фашистские автоматчики, что я смогу одна?
Поблизости тянулась неглубокая ложбинка. Она вела, загибаясь, до самого КП. Выскочила из щели, метнулась туда. Щелкнуло несколько пуль. Мимо!
Ложбинкой ползла долго. Раненых на КП не было, но в щели рядом с блиндажом Колобутина лежало прикрытое плащ-палаткой тело начальника штаба артиллерии дивизии майора Крупина. Сказали, что осколком... Сидя в этой щели, я слышала, как радист упорно вызывает штаб армии. Слышала и прозвучавшую в его возгласе "Ответили!" радость.
Командующий 64-й армией генерал-майор М. С. Шумилов приказал полковнику Колобутину начать немедленный отход за реку Червленую, в район деревни Ивановка. Приказ командарма тотчас стали передавать в полки по рациям. Послали и связных. А находившихся на КП работников штаба, пробившихся к нам разведчиков, саперов и бойцов комендантской роты командир дивизии приказал построить вблизи своего блиндажа, возле неглубокого ровика.
Подали команду выбросить все лишнее, оставить при себе только документы, оружие и запас патронов. И вот мы стоим в полной тьме, раздвигаемой вспышками редких вражеских ракет, и, пока брезжит белесый, выморочный свет, я вижу, как летит в ровик содержимое вещевых мешков, противогазные сумки, скатки...
Свой вещевой мешок я давно потеряла, остается закинуть в ровик сумку с противогазом. Остаюсь с наганом и туго набитой индивидуальными перевязочными пакетами санитарной сумкой. Пакеты взяла у погибших: мертвым они не нужны, а живым понадобятся. Комсомольский билет, удостоверение личности, книжка денежно-вещевого довольствия, фотокарточка сына - все на месте. Накидываю на плечи плащ-палатку, натягиваю поглубже каску. Готова!
Минут через двадцать ровик доверху заполнен землей, замаскирован полынью. Первыми уходят в зловещую тьму разведчики лейтенанта Вознесенского и политрука Татаринова. Спустя четверть часа трогается вся колонна. Стараемся ступать тихо, не шуметь. Шагаем в обход мест, где изредка продолжают взлетать ракеты. Чувства обострены, тело напряжено в ожидании внезапного вражеского огня.
Но враг не стреляет: или не видит нас, или уверен, что далеко не уйдем...
Глава шестая.
Поправ смерть
Светало. Из сплошной тьмы справа и слева выступали очертания пологих холмов, а на холмах - .смутные пятна то ли строений, то ли скирд. Позади осталось около двенадцати километров. Неужели выбрались из вражеского кольца и приближаемся к реке Червленой?
Вдруг показалось, что скирды на холмах движутся. Остановились.
- Да это танки!
- Не разводить панику! Прекратить крик! - послышалось с разных сторон.
Но многие уже заметили, что "скирды" пришли в движение. А тут еще они опоясались огоньками, до нас донеслись звуки пушечных выстрелов, раздался заунывный вой снарядов...
'Сомнений не осталось: на холмах находился враг, замыкавший кольцо окружения. Но снаряды до нас пока не долетали. Позднее выяснилось - фашисты сначала стреляли по группе дивизионной разведки.
Только что в колонне считали, что худшее позади. Оказалось, нет. Вот оно, худшее: вокруг открытая степь, у нас только личное оружие, а враг многочислен, защищен броней танков и бронетранспортеров, вооружен до зубов и может, если понадобится, вызвать авиацию.
Признаюсь, я растерялась. Слышала, кто-то кричит, требуя отходить, а кто-то бранится, приказывая залечь, окапываться. Стояла, не зная, как быть, догадываясь, что и отход и окапывание сейчас бессмысленны: отходящих быстро догонят, а надежного окопа в голой степи за считанные минуты не выкопаешь. Да и личное стрелковое оружие - плохой помощник в борьбе с танками!
Спасло в тот критический момент мужество и хладнокровие командира дивизии. Трезво оценив ситуацию, Колобутин отдал приказ разбиться на мелкие группы, рассредоточиться и продолжать движение к реке Червленой, как бы ни складывались обстоятельства. И колонна стала расползаться по степи, растекаться по ней...
Это оказалось своевременным: вражеские танки и бронетранспортеры уже накатывались на нас. Теперь враг был озадачен - не знал, куда же направить главный удар.
Гитлеровцы приняли не лучшее решение. Их машины тоже стали расползаться по степи, оказались между отдельными нашими группами, пытаясь преградить путь отходящим. Однако танков и бронетранспортеров было не так много, чтобы вытянуться в сплошную цепочку и окружить нас. Между машинами возникали бреши, в эти бреши мы и устремлялись.
Память обладает свойством иногда щадить нас, и, возможно, я помню далеко не все из того, что видела. События того раннего утра возникают перед мысленным взором почему-то в виде отдельных, не связанных друг с другом эпизодов, и крайне трудно сейчас восстанавливать их последовательность. Твердо могу сказать одно - выполняя приказ, мы продолжали идти к Червленой.
Помню: из фашистских танков и бронетранспортеров, подходивших вплотную к группам наших командиров и бойцов, слышались команды: "Поднять руки!", "Бросить оружие!", "Сдаваться в плен!", и если люди не выполняли эти команды, по ним открывали огонь. Обессилевших раненых фашисты добивали, иных затаскивали в машины.
