- Буду рада. И сразу же попрошу завтра утром, к девяти, прислать на полковой медпункт военфельдшеров.
- Пришлем, пришлем!..
На следующий день первой явилась военфельдшер дивизиона Савченко гвардии лейтенант медицинской службы Маргарита Михайловна Максимюкова, крепкая, среднего роста двадцатилетняя девушка. Округлое русское лицо, внимательные серые глаза, спокойные, плавные движения.
Вместе прибыли военфельдшер 2-го дивизиона гвардии лейтенант медицинской службы Е. И. Мелентьев, русый, румяный, широкоплечий, с туго перехваченной командирским ремнем тонкой талией, и военфельдшер 3-го дивизиона гвардии лейтенант медицинской службы И. А. Сайфулин, смуглый, черноволосый татарин с подвижным скуластым лицом и быстрыми карими глазами. Военфельдшеры дивизионов хорошо знали друг друга, между ними установились и, видимо, давно! - товарищеские отношения.
К Максимюковой мужчины относились особенно тепло, иначе, как Риточкой, не называли, и чувствовалась в том, как произносят они это ласковое уменьшительное имя, глубокая нежность к человеку, прошедшему сталинградское пекло.
Из беседы с военфельдшером я узнала, что санинструкторов в полку мало. Помню, назвали имена санинструктора 1-й батареи гвардии рядового П. И. Пинаева, восемнадцатилетнего солдата, про мужество которого дивизионная газета писала еще во время боев под Абганеровом и на Аксае, санинструктора 5-й батареи гвардии рядовой Н. А. Агеевой, сталинградской девушки, спасшей жизнь семнадцати артиллеристам, тоже сталинградки, вынесшей из-под огня офицера и пятнадцать бойцов.
Я приказала подобрать подходящих для роли санинструкторов бойцов, согласовать их кандидатуры с командирами батарей, дивизионов и немедленно приступить к подготовке санитаров. Решила, что этим займусь сама. Условились также, что прочитаю военфельдшерам несколько лекций по военной медицине.
Санитар медпункта Широких спросил:
- А можно на лекции нам с Реутовым?
Широких - человек расторопный, смекалистый, из тех солдат, что позаботятся о командире без подхалимства, необходимое достанут из-под земли, никогда не подведут, еще и выручат.
Я, конечно, разрешила ему и повозочному Реутову приходить на занятия. Однако степенный, рыжеусый, лысеющий Реутов постигать медицину не захотел:
- Куда мне на пятом десятке, товарищ военврач? С конями забот хватает! Ослобоните...
Глава семнадцатая.
Новые рубежи
Под Сталинградом дивизия находилась до середины марта. Пополнения не получали, не довооружались, прошел слух, будто нас отведут в глубокий тыл. Тем не менее боевая учеба продолжалась. Мы в артполку подобрали трех кандидатов в санинструкторы, а бойцов обучали оказанию первой помощи.
Капитан Юркин оказался прав: в артиллерийском полку служило немало женщин. О девушках-медичках - двадцатилетней Тане Коневой, ее ровеснице Рите Максимюковой, семнадцатилетней Нине Букиной и двадцатилетней Клаве Герасимовой - я упоминала.
Но, кроме медичек, в полку имелись радистки, в штабе работала машинистка, были и телефонистки. Например в 1-м дивизионе Саша Бриченко, во 2-м - Маша Абакумова и Тоня Брюханова, в 3-м - Таня Хмырева, в штабной батарее - Лена Самохина. За бои в Сталинграде все они были награждены медалями.
На хуторе Молоканове у нас появилось свободное время. Теперь я часто писала в Джезказган: за месяц отправила столько писем, сколько не отправила за минувшие полгода! В ответ же получила всего два. Отец извещал, что болеет, что устроил моего сынишку в детский сад. О состояния здоровья отца говорили и неровные строчки...
Лишь два события вышли в ту пору за рамки обычного. У гвардии подполковника Карпова случился приступ стенокардии, о чем я сообщила в очередном рапорте начальнику санитарной службы дивизии, а у гвардии майора Хроменкова загноилась рана на голени, и пришлось ему отправиться в медсанбат, где майор пробыл две недели.
Обязанности Хроменкова временно исполнял начальник штаба артиллерийского полка гвардии капитан Юрий Яковлевич Чередниченко, двадцатипятилетний офицер легендарной храбрости - под Абганеровом он вынес из окружения знамя полка.
Все понимали: спокойная тыловая жизнь долго не продлится. Что-то должно произойти. И не ошиблись, конечно. Если весь февраль сводки Совинформбюро сообщали об успешных наступательных боях наших войск на Ленинградском, Воронежском и Харьковском направлениях, то в начале марта радио передало, что войска Юго-Западного фронта, нанеся противнику большой урон в живой силе и технике, вынуждены были на ряде участков отойти за реку Северский Донец.
А числа двенадцатого, если не ошибаюсь, командир полка собрал офицеров на совещание, и проинформировал, что наша 7-я гвардейская армия включена в состав войск Воронежского фронта, и предупредил, что вскоре предстоит передислокация. Дни полетели - только успевай поворачиваться!
Первые эшелоны с подразделениями 222-го гвардейского стрелкового полка и частью штаба дивизии отбыли к новому месту дислокации в середине марта. Артиллерийский полк двинулся на погрузку в последних числах месяца.
Эшелон подали в степь. Погода стояла ясная, вдали угадывались разрушенные строения Сталинграда. Все часто поглядывали в сторону города, где оставили стольких дорогих сердцу товарищей. Я мысленно поклялась, что обязательно вернусь сюда, если буду жива.
Тревожно гудит паровоз, стучат колеса теплушек, свистит в щелястых стенах ветер. Едем медленно: отступая, гитлеровцы угнали подвижной состав, разрушили пути, стрелки, водокачки. Вдоль дороги, пропуская эшелон, стоят закутанные кто во что ремонтники - в основном женщины и подростки. По всей степи видны разбитые фашистские грузовики, сожженные танки, брошенные противником при бегстве пушки, повозки: видно, ни о чем другом, кроме как о спасении собственной шкуры, гитлеровцы не думали!
В первых числах апреля эшелон прибывает в Валуйки. Здесь приказывают выгружаться.
Ясный весенний день. С опаской поглядывая в высокое сине-золотое небо, люди торопятся скатить на землю орудия, автомобили, повозки, свести лошадей, выгрузить полковое имущество и фураж, поскорее покинуть железнодорожный узел.
Штаб сосредоточивается в небольшом лесочке неподалеку от станции. Под ногами хлюпает, чавкает, расползается. Связной зовет к командиру полка. Гвардии подполковник Карпов стоит возле "виллиса", окруженный командирами дивизионов. Тут же Хроменков и Чередниченко, который вручает каждому новую карту. На ней широкая голубая лента Северского Донца, заштрихованные многоугольнички прижавшихся к реке населенных пунктов, незнакомые названия: Карнауховка, Маслова Пристань, Приютовка, Безлюдовка.
- Район сосредоточения находится в сорока километрах юго-восточнее Белгорода, - говорит Карпов. - Стрелковые полки уже вступили в бой, ликвидировали вражеский плацдарм около Масловой Пристани, отбросили противника за Северский Донец. Нам предстоит стокилометровый марш. Выступаем немедленно.
Командир полка определил порядок следования подразделений к Северскому Донцу. Медпункту приказал двигаться со вторым дивизионом.
Из сводок Совинформбюро личный состав полка знал: противнику после ожесточенных боев удалось овладеть Харьковом и Белгородом. Мы догадывались, что нашу армию бросили на "горячий" участок.
Теперь известно: выдвижение войск 7-й гвардейской армии к Северскому Донцу, в полосе между Волочанском и Чугуевом, преследовало цель не только остановить наступление противника, но и отбросить его за реку, не позволить гитлеровцам срезать так называемый "Курский выступ" на линии советско-германского фронта.
Сто с небольшим километров до райцентра Шебекино и Шебекинского леса, где следовало развернуть полк, двигались почти трое суток: дороги развезло, поля и луга раскисли, поэтому 'под колеса тягачей, грузовиков, повозок бросали нарубленные в окрестных перелесках молодые деревца, хворост, лапник. Выли моторы, метались в постромках лошади, офицеры и солдаты наваливались плечами на борта грузовиков, задки повозок, багровели:
