По словам Льва Николаевича младший врач полка А. А. Кязумов был старательным, добросовестным человеком, но никакого врачебного опыта не имел, попал в полк со студенческой скамьи, ему еще предстоит боевое крещение. Фельдшер медпункта полка гвардии младший лейтенант медицинской службы Н. С. Ковышев имел среднее медицинское образование, неплохо зарекомендовал себя в боях за Сталинград. Санинструктор медпункта Татьяна Конева и санитарка Нина Букина - отважные девушки: каждая вынесла с поля боя свыше двадцати раненых, обе награждены медалями. Санитар П. И. Широких со своими обязанностями справляется прекрасно и - это я должна учесть - не пьет: именно ему поручают при переездах хранить спирт и не израсходованную медиками водку.

- Ну-с, пожалуй, все... - подвел черту Веприцкий. - С медицинским персоналом дивизионов и батарей вам лучше познакомиться лично. Все равно будете собственное впечатление составлять! Кстати, верхом ездить умеете?

Вопрос озадачил. В детстве отец сажал меня на рабочую лошадь, но этим мое знакомство с верховой ездой и заканчивалось.

- Придется научиться, - сказал Веприцкий. - В боевой обстановке дивизионы находятся весьма далеко друг от друга: пешком не набегаешься. Да и подтрунивать станут, если не разберетесь, с какой стороны к коню подходить...

На этом простились. Не откладывая дела в долгий ящик, я решила прежде всего познакомиться с персоналом медпункта. Первым пригласила к себе младшего врача полка Кязумова. Вошёл смуглый, среднего роста юноша с погонами старшего лейтенанта медицинской службы, доложил о прибытии и почему-то густо покраснел. Впоследствии я заметила, что, знакомясь с кем-нибудь, Али Абдулович обязательно краснеет.

Но тут его смущение и меня смутило. Поэтому разговаривала я с Кязумовым сухо. Он, естественно, тоже замкнулся - отвечал односложно, отрывисто и впечатление обо мне вынес, кажется, не самое лучшее. А мне он показался знающим, внутренне чистым человеком. Не беда, что еще не обстрелян!

Военфельдшер Ковышев, плотный, неторопливый, в отличие от Кязумова держался очень спокойно, голос у него оказался низкий, прямо-таки протодьяконовский. Ковышеву исполнилось двадцать лет, закончил он военно-медицинское училище, в артполк прибыл под Сталинградом, свои обязанности знал четко.

За Ковышевым появилась в дверях санинструктор Татьяна Конева. Я знала, что она родилась и выросла в Сталинграде, училась в институте иностранных языков, в армию пошла добровольно вместе с отцом, который служит наводчиком орудия в соседней дивизии. Слышала, что девушка эта очень смела и хороша собой, но не представляла даже, как хороша!

На пороге убогой комнатенки медпункта стояла не санинструктор, а прямо-таки Марья-царевна: высока, стройна, белолица, пепельные косы уложены короной, сияющие глаза исполнены немыслимого женского лукавства. Чувствовалось, Таня сознает свою красоту, но воспринимает ее как естественное свойство юности, и если радуется ей, то совершенно так, как радуются ясному утру или звонкому пению птиц. Девушка лучилась благородством.

Точно так же излучала чистоту и благородство семнадцатилетняя хрупкая санитарка Нина Букина. Не такая яркая, как Таня, она пленяла широко распахнутыми добрыми голубыми глазами, гладко причесанной русой головкой, мягкостью движений.

Впервые увидев Нину, я подумала, что эта девочка, прошедшая через ад сталинградских боев, сохранила великую детскую веру в красоту человеческой души и собственное бессмертие. Я не ошиблась. Нам пришлось жить среди очень разных людей: встречались, конечно, всякие! Но грязь бытия словно не осмеливалась касаться Нины. Мне открылись и ее деликатность, и ее женственность. Однако не стану забегать вперед.

Решив ускорить знакомство с медицинским персоналом дивизионов и батарей, а заодно обсудить сразу со всеми товарищами вопросы повседневной работы, я приказала Кязумову известить медицинский персонал полка, что завтра в 15 часов состоится общее совещание.

Он как-то странно улыбнулся и покосился на присутствующую в комнате Коневу.

- Не вижу причин для веселья, - заметила я. Конева одернула гимнастерку.

- Извините, товарищ военврач! Можно сказать?

- В чем дело?

- Да у нас в полку командиры дивизионов и батарей считают, что медицинские работники подразделений подчинены только им. Лев Николаевич сколько вызывал людей в медпункт, а их не отпускают, и все... Вот увидите: завтра никого из подразделений на совещании не будет.

К сожалению, Таня оказалась права. В назначенное время никто из фельдшеров и санинструкторов дивизионов и батарей на совещание не прибыл.

Направилась к майору Хроменкову: самого командира полка беспокоить не решилась. Кроме того, Иван Устинович пользовался репутацией очень справедливого человека, с глубоким уважением относящегося к женщинам, служащим в армии.

Хременков, попыхивая трубочкой, осведомился, что случилось. Я доложила о сорванном совещании медицинского персонала. Прибавила, что, по слухам, командиры дивизионов и батарей вообще не желают считаться с указаниями старшего врача полка по медицинским вопросам.

- При подобном отношении мне трудно будет выполнять свои служебные обязанности, - волнуясь, сказала я.

Иван Устинович слушал, ничем не выдавая мыслей и чувств. Потом спокойно, ровным голосом приказал дежурному офицеру:

- Командиров дивизионов и батарей ко мне. Я встала, полагая, что лучше уйти. Хроменков указал трубочкой на стул:

- Останьтесь. Ваше присутствие необходимо.

Не подчиниться я не могла и села, хотя все во мне противилось такому повороту событий: хочет того заместитель командира полка или не хочет, но я предстану перед незнакомыми людьми в роли жалобщицы. Чего доброго кляузницей сочтут!

Стали собираться приглашенные офицеры. Пришел мой давний знакомый, широкоплечий, круглолицый командир 1-го дивизиона гвардии капитан Николай Иванович Савченко. Пришел невысокий и оттого державшийся очень прямо, рыжеватый, с оспинами на насмешливом лице командир 2-го дивизиона гвардии капитан Александр Сергеевич Михайловский. Смуглый, черноволосый, мрачноватый командир 3-го дивизиона гвардии старший лейтенант Леонид Иванович Почекутов. С ними командиры батарей: гвардии старшие лейтенанты Горбатовский, Киселев, Тронь, Иванов, Андреев, Пешков, Сабодаж, Лысоконь, Ярошенко. Все молодые, энергичные, уверенные в себе. У всех на гимнастерках позвякивают ордена и медали. Докладывая о прибытии, каждый косился на меня, переглядывался с товарищами: это, мол, что за явление?..

Сижу, внутренне напряженная, щеки, похоже, сделались пунцовыми. Но ничего поделать с волнением не могу. И слышу по-прежнему спокойный голос Ивана Устиновича:

- Товарищи офицеры, я пригласил вас, чтобы представить нового старшего врача нашего полка. Тем, кто не знает, сообщаю: Галина Даниловна прошла с дивизией весь ее путь, участвовала во всех боях, награждена орденом Красной Звезды. К нам прибыла с должности врача Отдельного учебного стрелкового батальона.

Я вынуждена поднять глаза, оглядеть собравшихся. И вижу добродушные, приветливые лица, ободряющие взгляды. Будут ли они такими же через минуту-другую?

Хроменков продолжает:

- Командование предъявляет к старшему врачу высокие требования. Поэтому хочу предупредить, товарищи офицеры: за невыполнение указаний старшего врача по медицинским вопросам буду взыскивать так же строго, как за невыполнение моих собственных. Мысль ясна?

- Ясна! - нестройно, но весело отвечают офицеры.

- Вот и прекрасно, - подводит черту Хроменков. - Теперь вы знакомы, желаю быстрее найти общий язык. Все свободны.

Я задержалась в комнате, чтобы поблагодарить Ивана Устиновича. Он пожал плечами:

- А вы как поступили бы?

Командиры дивизионов, стоя на крыльце, закуривали.

- За вчерашнее не обижайтесь, доктор, - обезоруживая белозубой улыбкой, извинился за всех Савченко. - Мы ж не знали о переменах, а Лев Николаевич - надо и не надо - людей дергал. На будущее ручаемся: недоразумений не возникнет.