— «Гиндукуш», прием, «Гиндукуш»… — раз за разом вызывал Давлятов по портативной рации полковника Юркова, в чьи обязанности входила любая поддержка операции.

Юрков молчал. Мощности сигнала не хватало, чтобы пробиться через нависающий над рекой хребет Сунга. Другого источника связи в группе не было.

Армейская радиостанция, получив при переправе через Пяндж три пули из автомата, замолчала навеки. Впрочем, благодаря этому обстоятельству Гуршко, тащивший ее на спине и получивший синяк во всю лопатку, сидел сейчас в скалах с автоматом наперевес, а не лежал на дне реки…

Крупнокалиберный ДШК противника выпустил еще одну очередь, словно солист прокашлялся перед исполнением длительной арии. По скалам афганского берега кнутом невидимого пастуха хлестнул свинец.

Пулемет рыкнул еще раз, еще. Его поддержал гулкий удар из СПГ (взрыв, блеснув пламенем, взметнул катыши камней у самой кромки воды). Затем стройно заработали ручные пулеметы.

«Ну, вот и началось, — подумал Давлятов, вжимаясь глубже в расщелину между скал, чтобы переждать огневую подготовку, — Сейчас пару минут постреляют и попрут. На большее у них все равно боеприпасов не хватит. Не десять же БК они на себе притащили…»

…Десять боекомплектов было у отряда моджахедов, готовящегося к штурму, или девять, Руслан знать не мог. Но по тому, как уже пять минут противник усиленно поливал огнем прибрежные скалы, можно было догадаться: патронов и снарядов у него достаточно.

Майор, наполовину оглохший от близкого разрыва снаряда из базуки, подумал, что у «духов» на таджикской стороне явно был схрон с боеприпасами.

«Блин дырявый, — досадовал Давлятов, — это же наша зона ответственности, как могли такое дело упустить?! Теперь так просто не уйдешь…»

В оглушительный рев смерти, многократно усиленный эхом, почти неслышно вплелись трели автоматных очередей. Даже не услышав, почувствовав изменение звукового фона боя, майор поерзал в своем укрытии, разогревая слегка затекшие ноги. Подключив легкое стрелковое оружие, «духи» готовились начать атаку. Следовательно, скоро придется выскакивать наверх, как пробка из бутылки.

«Сейчас они наверняка сосредоточились на берегу и готовятся к броску, — напряженно думал Руслан, — плохо, что отсюда ни хрена не видно. Главное, не проморгать момент…»

Под «моментом» он подразумевал достаточно короткий промежуток времени, когда под прикрытием огневого вала моджахеды добегут до середины брода. Тогда, чтобы не зацепить своих, пулеметчики и гранатометчик прекратят огонь. И бойцы спецназа успеют выбраться из своих щелей и откроют ответную стрельбу.

Причем, делать это придется достаточно быстро: пропустишь несколько роковых минут и «духи» окажутся на берегу, под твоим носом. А тогда стреляй — не стреляй, в ближнем бою даже триста салабонов победят десяток Рэмбо. Просто завалят трупами.

Именно над этим спокойно, даже отрешенно размышлял сейчас Давлятов, пережидая последнюю минуту перед атакой.

У него не было никакой связи со своими бойцами, рассредоточившимися на узкой прибрежной кромке по обе стороны от переправы. Но это майора не беспокоило. У каждого из его «рексов» хватало опыта, чтобы не пропустить решающий бросок врага.

В это время на командном пункте в кишлаке Ослиный Хвост полковник Юрков метал молнии.

— Как это нет связи!!! Ты мне ее хоть из-под земли выкопай! Обеспечь! Даю тебе еще десять минут! Ты понял?! Что?!.. Молчать!

Широким шагом Юрков прошелся по КП — большой комнате с покрытыми деревянными панелями стенами и таким же потолком, и остановился перед вытянувшимся по стойки «смирно» офицером.

Начальник узла связи стоял перед разбушевавшимся полковником даже не на вытяжку — на цыпочках. Собрав в пучок ягодицы, он уже третий раз пытался вставить хоть слово в яростную тираду командира. Если бы это ему удалось, связист сказал бы, в том, что третий час ни с «Файзабадом-3», ни с «Файзабадом-4» нет связи, его вины нет. Видимо, у ребят или испортилась радиостанция или сели аккумуляторы.

Он не догадывался, насколько был близок к истине. В ожидании боя майор Давлятов успел забыть о своем купании в ледяной воде во время переправы. Но об этом не забыла его портативная «моторолла», оказавшаяся в промокшем насквозь кармане.

Но Юркову было не до объяснений капитана-связиста.

Три часа нет связи с группой. Три часа! За это время могло черт знает что произойти. И, наверняка, уже произошло: с выносного поста «Сунг» Снесарев доложил, что на переправе напротив брошенного кишлака был слышен активный огневой контакт. Длился он двадцать две минуты. С кем могли «духи» так долго воевать? К гадалке не ходи: с группой Давлятова.

Вот и сейчас над Пянджем противник навесил фонарей. Наверняка, трупы собирает…

— Ты еще здесь?! — остановился Юрков перед продолжавшим тянуться капитаном, — Бегом на узел! Делай, что хочешь, но чтобы связь была!!!

Когда за связистом закрылась дверь, подполковник ожесточенно выругался. В этой ругани звучала растерянность, которую он не хотел демонстрировать подчиненным. Юрков не мог понять, почему срывалась тщательно подготовленная операция, на которую командование возлагало большие надежды.

Заарканить самого Нурулло… Полковник сначала даже не поверил, когда ему доложили об этой операции, подготовленной разведками трех союзнических стран: России, Таджикистана и Узбекистана. И теперь, когда она вышла на финишную прямую, все летит псу под хвост?!

В дверь постучали.

— Да! — нетерпеливо выкрикнул Юрков, надеясь услышать хоть какую-то благую весть за эти суматошные сутки.

В кабинет начальника оперативной группы вошел старший лейтенант с окладистой бородой. Полковник вскинул подбородок:

— А, контрразведка пожаловала! Чем порадуешь?

— Товарищ полковник, — бородач, не спрашивая разрешения, сел на свободный стул рядом с Юрковым, — вычислили «духовского» информатора, из-за которого операция оказалась под ударом.

— Все-таки информатор?! — полковник поморщился и потянулся за сигаретой, — Кто он?

— Не наш, — успокоительно кинул особист, — Утечка произошла в штабе у узбеков. Это радист, собака, что держал связь с группой «Файзабада» на первом этапе операции. Купился на баксы, сволочь. Два года на «духов» работал, старость себе обеспечивал. Хорошо еще, что поздно этим уродам об операции сообщил. А то и Нурулло не удалось взять. Однако маршрут отхода он сдал…

— Узбек?

— Русский, капитан. После развала Союза остался в узбекской армии, ну и…

Какой, он, к черту, русский! — раздраженно бросил Юрков, — Такие ублюдки не имеют национальности… Что еще?

— Будем чистить заставы. Есть подозрение, что у его хозяев была агентурная сеть среди таджикских солдат. Завтра приедут опера из КНБ,[19] будем вместе с ними работать.

— Чистите! — раздраженно кивнул головой Юрков, — Чего у меня разрешение спрашивать? Вы же по оперативной линии мне не подчиняетесь!

— Ставлю в известность, — лицо бородатого опера было невозмутимо, — Разрешите идти?

— Ты когда бороду свою партизанскую сбреешь? — нелогично ответил полковник, — Ходишь как Николай Второй, ей — Богу…

— Устав не запрещает, Иван Алексеевич, — усмехнулся в усы старший лейтенант. — У меня дефект лица и я не хочу светиться своими особыми приметами.

Юрков вспомнил, что в прошлом году во время обстрела одной из застав оперу рассекло щеку.

— Ладно, — примирительно пробурчал он, — Но все равно короче сделай. А то моду, понимаешь, насадил… Уже половина отряда в ботву погрузилось!

— Есть сделать короче, — снова усмехнулся опер и закрыл за собой дверь.

В нее тут же постучали снова.

— Товарищ полковник, — лицо связиста, появившееся в ее проеме, сияло радостью, — Товарищ полковник…

— Что! — Юрков, присевший было за стол с расстеленной картой оперативной обстановки, подскочил, как ужаленный, — Есть связь?!

— Нет, но…

— Так какого хрена!