— Чего делать-то? — ворчливо спросил кто-то позади.

Миэ почувствовала на себе несколько вопросительных взглядов. Некоторые смотрели на Хромого. Не хватало еще разделиться, подумала таремка, шагнув в правый коридор.

— Стойте тут, — предупредила она сунувшихся было нескольких деревенских. — Я должна послушать магию.

В правом коридоре вибрация была значительно сильнее, у Миэ почти сразу голова пошла кругом. Женщина поспешно вернулась, дав себе немного времени, чтобы отдышаться.

— Нет времени тут прохлаждаться, — проскрипел Хромой и снова плюнул под ноги. — Как бы наших баб и ребятню не задрали шараши, пока мы тут гадаем да придумываем. Нужно разделиться.

— Верно говоришь, — поддержал Ярос и еще несколько голосов.

— Эрл велел держаться вместе, — напомнил Дорф. — Кто знает, что там за напасть. Большой кучей-то биться лучше.

— Только время зазря потеряем, — стоял на своем Хромой.

— А вместе шкуры целее будут, — подхватили те, что приняли сторону Дорфа.

Миэ, чье плохое настроение достигло пика, привлекла к себе внимание хлопком в ладоши. Эхо подхватило звук, как голодный пес кость, и размножило его. Северяне дружно нахмурились, но умолкли.

— Дорф прав, — таремка взяла сторону кривоносого. — Если мы разделимся, станем слабее.

— Там могут быть глубокие подземелья, харст знает, сколько времени уйдет, чтоб проверить хоть один, — влез Ярос.

— А может и не быть глубоких подземелий, а прямая дорога через горы. — Миэ заметила одобрительные взгляды соратников Дорфа. — Гадать можно сколько угодно, нужно идти, каждый час на счету.

— Вот и идите, — отрезал Хромой. — Кто не хочет маяться дурью, подтирать сопли и тащиться за бабьей юбкой — за мной.

Он больше никого не слушал, лишь туже затянул пояс и скрылся в левом коридоре. Ярос и остальные, — Миэ насчитала десятерых, — двинулись за ним, на прощанье желая остальным удачной охоты и милости Скальда.

— Ослы, безмозглые бараны! — Заругалась волшебница им в след, и осмотрела оставшихся.

Увы, вместе с Хромым, ушли все самые рослые и крепкие из северян. Теперь остался только Дорф и меньше десятка деревенских: из них лишь у троих были мечи — железный и два бронзовых, у нескольких — дубины, обвитые шипастой лентой. Остальные вооружились вилами и острогами. Миэ почувствовала приступ паники, но кое-как подавила нарастающее волнение.

Куда больше волшебницу волновал оставленный им правый коридор. Он буквально сочился сильными магическими волнами, и Миэ рисковала остаться без волшебства — единственного оружия, которым располагала.

— Послушайте, — Таремка нашла в себе силы для ободрительной улыбки, прекрасно понимая, как она действует на мужчин. — Мы зайдем в этот коридор и пройдем его, чтобы найти выход из гор. Нет ничего непосильного, если подойти с умом. Боги не оставят нас в добром деле. Северяне, воодушевленные, загалдели, сотрясая воздух оружием.

Банру, угрюмый и безучастный, молчал. Миэ хотелось подойти к жрецу и как следует встряхнуть его, чтоб хоть немного привести в чувство. Но она сдержала себя, понимая — порадовать тутмосийца в силах только солнечный свет, и чем скорее они найдут выход на поверхность, тем лучше.

— Не будем же терять время, — как можно решительнее сказала Миэ, несмотря на усталость и ноющие ступни. Она хотела лечь, хоть бы и на сенник прямо тут у стены, дать отдых телу и голове. Но любая остановка могла стать решающей для тех, кто ждал у горной пяты. Да и Банру угасал, как свеча; Миэ проклинала себя за то, что позволила жрецу пойти за ней.

Теперь их поредевший отряд возглавлял Дорф. Кривоносый держал наизготовку меч и уверенно прокладывал путь вперед. Несколько раз приходилось останавливать, чтобы убрать с пути каменные завалы. Очень скоро стал виден и потолок — с него, скалясь, свисали острые каменные сосульки. Чем глубже разведчики уходили в гору, тем уже становился коридор. Наконец, стены сошлись настолько близко, что идти можно было лишь по одному. Отряд выстроился длинной гусеницей и не сбавил шагов.

Миэ изо всех сил бодрилась, но магические волны становились все больше и чаще, лишая ее сил. Отметины светлой богини Виры, полученные Миэ по прихоти судьбы, были одновременно и даром, и проклятием. Те, кто всецело посвящал жизнь служению магии, совершенствовали дар Виры усиливающими эликсирами и отварами, становились отрешенными от мира, теряли интерес ко всему, кроме бесконечных поисков новых заклинаний и создания великих артефактов. Миэ вспомнила мастера-волшебника, которого отец нанял обучать ее магии. Ей едва исполнилось четырнадцать, и дар Виры раскрылся внезапно. Отец тревожился, что дочь его может помешаться рассудком — участь многих, в ком магия просыпался в старшем возрасте. Родитель не поскупился на учителя. Вскоре в их доме появился короткий, сгорбленных под тяжестью прожитых лет, старик, с лысиной, что от старости покрылась широкими рытвинами морщин. Он исправно учил подопечную, наставлял ее в искусстве волшебства и зачарования, помогал изучать книги с гравюрами самых опасных созданий Эрбоса и научал способам, как их одолеть. Но голос его был лишен цвета, слова монотонны, взор давно потух, и, закончив урок, старик спешил в уединенные покои, как молодой муж на ложе первой брачной ночью. Спустя многие годы, мастер просто исчез. Его комнату нашли пустой, всюду были разбросаны книги и осколки склянок для зелий.

Миэ больше никогда не слышала о нем, но каждый раз, думая о будущем, видела себя такой же в старости — заброшенной, отрешенной от мира, старухой с давно умершей душой.

Дорф вскинул руку в тот момент, когда Миэ приходила в себя после нового магического всплеска. Разведчики остановились: первые по цепочке передали последним, что насторожило Дорфа. Миэ, идущая третьей, протиснулась между мужчинами и поравнялась с кривоносым.

Коридор закончился неожиданно. Стены немного разошлись, вливаясь в пещеру. Их трех факелов продолжали жить только два и те угасали, а путеводного шара Миэ не хватало, чтобы осветить всю пещеру, но чернота, что стерегла пещеру, казалась не слишком плотной. Здесь потолок нависал совсем низко, был таким же гладким, как стены и пол; казалось, кто-то нарочно стер в пыль все острые выступы, и избавился от пещерных грибов. В стене, рядом с тем местом, где оборвался коридор, Миэ заметила пустой держатель для факела.

— Чудно? — протяжно сказал Дорф и переступил грань, за которой начинался зал. — Погляжу, что там впереди.

Миэ пожалела, что с ними нет Раша. Кто знает, что могут таить в себе стены пещеры? До того, как отряд разведчиков зашел в Хеттские горы, таремка успела наслушаться про ужасных огненных тварей и пламень, выбивающийся прямо из-под земли, про непогребенные души погибших смельчаков и врата в мертвое царство Гартиса. И ни слова, про обитаемые пещеры.

Пламя факела в руке Дорфа распугало тьму. Пещера оказалась не такой большой, как подумала Миэ. С того места, где остановился Дорф, поднимая факел на вытянутой руке, желтый свет от огня очертил плотное кольцо стен. У западной, в половину роста взрослого человека, разлеглась куча хлама, напротив нее, на вбитых в стену деревянных колышках, висели одежды, как показалось Миэ — несколько старых черных плащей.

— Здесь, видать, выход-то один, — сказал кривоносый, разглядывая потолок, будто хотел высмотреть там спрятанный путь.

Миэ вошла следом, подталкиваемая любопытными деревенскими. Они высыпали в пещеру, как горох из стручка. Волшебница задержалась у стен с держателем, поджидая Банру. Жрец, воспользовавшись короткой задержкой, достал из заплечного мешка ящик с настойками и зельями, выбрал одну из склянок и, откупорив пробку, влил на язык пару капель. Миэ почувствовала знакомый запах терпкой горечи.

— Настойка из хасиса? — Она не ждала ответа, стараясь одновременно не упускать из виду северян, столпившихся у кучи хлама: они предусмотрительно тыкали в нее острогами и вилами. — Банру, хасис туманит рассудок.

— Я жажду тумана, госпожа моя, — ответил Банру. — Силы покидают меня, отчаяние терзает душу, лишенную единственной отрады — прекрасного лика Лассии. Моя богиня…