— В самом деле?

— Советника Треншоу она очень заинтересовала. На похороны своего друга он приехал слишком рано, и пока ждал, заметил, как это печально, когда никто не приходит на похороны и не присылает цветов. Потому и спросил меня, кто это.

— И вы назвали её имя?

— Но ведь тогда я ничего не знал?! Еще я ему сказал, сколько ей было лет, потому что мне это так, мимоходом, сказал Фартинг.

— Ага… Ну, люди бывают разные. Я бы у вас там долго не задерживался. Для меня это уж слишком…

— Знаете, такие слова от человека вашей профессии — это удивительно. А вот у советника Треншоу не было предрассудков. Он даже подождал, чтобы увидеть всю процедуру, до того момента, когда мы вновь открываем печь. Для меня это был отличный повод попросить о более современном оборудовании.

— Значит, можно сказать — не поймите меня неправильно — что советник Треншоу был удовлетворен своим визитом?

— Я бы скорее сказал, что все, что он увидел, произвело впечатление. Всем нам он пожелал успехов. Мистер Бирс взглянул на часы.

— Я сошел с ума. Сижу и болтаю, а мне ведь нужно сменить ленты. Извините.

Множество вопросов мог бы задать ему Крамер, намного больше, чем было разумно в данном случае. Так что он предпочел удалиться. И всю дорогу в город молчал.

Зонди уже перестраивался в крайний ряд, чтобы свернуть на Де Вит Стрит, к Управлению, когда ему Крамер велел ехать прямо. Вопросов тот задавать не стал. Понял.

Они быстро доехали до Треккерсбургского птичьего заповедника. Кроме табунков водоплавающих птиц на озере и гигантской черепахи там не было ни души. Тысячи птиц, живших здесь, днем разлетались по окрестностям и возвращались только в сумерках, поднимая оглушительный грай и щебет. Именно это и привлекало днем: никакой публики, никакого шума.

Тишина.

Черепаха не обращала на Зонди внимания. Для её возраста — а бронзовая табличка на панцире утверждала, что черепахе сто девять лет — не было под солнцем уже ничего нового.

Зонди бросил тлеющий окурок перед её носом, гадая, что та будет делать. Ничего. Но Крамер на запах дыма, видимо, отреагировал.

— Зонди!

— Иду, шеф.

Дверца для него уже была открыта.

Черный "олдсмобиль" мчался по Де Вит Стрит. Шофер, крепкий краснолицый мужчина с жесткими седыми волосами, знал что делает: притормозил, подрезал соседей и зарулил на закрытую стоянку у отделения "Бэрклей Банка". Там сидел конопатый парнишка, жующий резинку.

Ван Ниекерк стоял неподалеку, следил за ним.

Шофер осторожно огляделся. Потом кивнул парню и вылез из машины. Оба они были вооружены.

Шедшая мимо секретарша, спешившая на работу от парикмахера, услышала, как вздохнул Ван Ниекерк, и обернулась. Но тот не отрывал глаз от мужчин.

Шофер засунул револьвер в кобуру под мышкой и отпер багажник "олдсмобиля". Его юный партнер стоял сзади, помахивая автоматическим пистолетом, слишком массивным, чтобы просто так удержать за курок.

— Ты поосторожнее, — остерег его Ван Ниекерк. — Предохранитель снят, а ну как уронишь…

— Не лезь не в свое дело, — буркнул шофер, доставая из багажника две набитые сумки.

Парень выдул пузырь из жвачки. Тот лопнул и приклеился на его жидкие усики. Ван Ниекерк рассмеялся.

— В полиции тебя быстро научили бы, как себя вести, — спокойно заметил он и отвернулся, увидев, как вытянулось у парня лицо. И снова вздохнул.

Надо же, лейтенант выбрал именно пятницу, чтобы послать его обойти банки. Пятницу, когда деньги свозили в банки полными мешками, и вывозили из них полными карманами, и когда перед каждым окошком стояла очередь, как на Монну Лизу.

Ван Ниекерк был достаточно умен, чтобы прорваться к начальству, а не стоять в очередях, но и это не слишком помогало. Те тоже были задерганы и почти также нетерпеливы, как и персонал, когда пытались опознать клиентку по фотографии.

— Если бы вы могли назвать нам номер её счета…

— Мисс Тереза Ле Руке?

— Нет.

— Мисс Филипс?

— Ни одна из наших мисс Филипс не подходит.

Так кончались все долгие, нудные, безрезультатные попытки. Вот и в "Бэрклей Банке" ему помочь не смогли.

Ван Ниекерк вернулся на солнцепек.

— Не понимаю, почему люди связываются с банками, — бурчал он под нос. — Я бы никогда этого не сделал, не будь причины.

И тут до него дошло, что, собственно, у девушки и не было причин связываться с банком — не собиралась же она, вроде его жены, повсюду размахивать чековой книжкой.

Наткнувшись на филиал страховой фирмы неподалеку от Барнато Стрит, он вошел внутрь. Там, как обычно, два-три клиента упорно мучились с шариковыми ручками.

— Что вам угодно?

— Криминальная полиция. Пожалуйста, взгляните на снимок, мисс.

— Это же она?

— Кто?

— Эта странная мисс… Берил, подойди на минутку.

Временами Ван Ниекерк расходился со своей церковью во взглядах на мини-юбки. Восторг, который они у него вызывали, был совершенно невинным, и он был уверен, — так же невинна была юная Берил.

— Это мисс Филипс, — уверенно заявила она. Всегда платит десятками. Но на той неделе она все сняла и больше не появлялась.

— Но, Берил, нельзя же давать такие сведения без разрешения мистера Фурье!

— Ничего страшного, я только хотел узнать, знакома ли она вам, успокаивал их Ван Ниекерк. Теперь мне нужно поговорить с мистером Фурье, но я, разумеется, вас не видел.

Берил улыбнулась и весьма невинной походкой отправилась за начальником.

Одинокая птица летала над их головами, и разыскав гнездо, хлопая крыльями, опустилась на него.

— Небось, принесла добычу, — негромко заметил Крамер. Зонди нахмурился.

— Ну, скажи мне, что ты думаешь о моей версии?

— Может быть большой, очень громкий скандал.

— И ещё больший, если я ошибаюсь. В этом все дело. Одна ошибка — и на ковер к бригадному генералу. И — вон!

— Может быть, лучше поговорить с полковником?

— Да он в обморок упадет.

— Ну, вы белые, даете! — Зонди покачал головой. — Почему вы считаете, что если кто-то стал большой шишкой, советником или мэром, так уже застрахован от ошибок? У нас вождем становятся по крови, и тогда ему уже никто не говорит, что делать. И никто ничего не делает даром, как вы утверждаете о Треншоу.

— Это называется демократией, дружище. Но они это делают не совсем даром, некоторым доставляет удовольствие, что могут помочь.

— Тем, что учат других, что делать?

— Представь себе, они делают это, чтобы ощутить наслаждение властью.

— И вам это слишком нравится, шеф.

— Это верно.

— И раньше существовали банды с белыми главарями, вроде тех, что грабили магазины в Зулу.

— Банда Джо Аллена? Но он был белым каторжником, а не городским советником.

— Потому его и взяли. А Треншоу — гораздо хитрее. Он белый, и знает, что белые должны его уважать.

— Ладно, ладно. Так что мне сказать полковнику?

— Он знает, что Шу-Шу говорил Гершвину обо всех этих делах?

— Он не верит.

— Тогда расскажи про другое.

— Ну ладно, значит я вхожу к нему в кабинет и говорю, что обвиняю советника Треншоу в связи с убитой девушкой. Каким образом? А вот каким, господин полковник. Вы посмотрите, как он изловчился. Был на похоронах своего приятеля, зашел служебным ходом в крематорий и проследил, как там сожгли тело, как он полагал, той девушки. Подождал, пока все кончилось, и потом заявил, что ему все это понравилось.

— Звучит это глупо, шеф.

Крамер разделил остатки еды, купленной ещё в Дурбане. Зонди с благодарностью взял свою порцию.

— Попробуем ещё раз. Положим, у нас есть основания полагать, что советник Треншоу в прошлый вторник привлек внимание своим поведением в крематории. Если потребуют обосновать это заявление, намекну на подозрительное совпадение места и времени. Подчеркну, что о похоронах той девушки в тот день было сообщено в газете и что по информации управляющего крематорием, упомянутый советник Треншоу не принадлежал к числу близких родственников покойного, на чьи похороны он явился.