– Обидно, что такие люди, как тот парень, Эндрю, который почти выиграл твою картину…

– Мою украденную картину, – добавляет Сент-Клэр с дразнящей ухмылкой.

– Да. Ну, что такие люди, как он, могут купить шедевр, в который не влюблены, – восклицаю я.

– А затем хранить его в погребе, как головку сыра, которая становится дороже с возрастом, – продолжает Сент-Клэр.

– Верно! Это трагедия, – говорю я серьезно. – Боже, если бы у меня был Пикассо, или Рубенс, или Ротко, я бы выставила их на показ, как ты. – Имею в виду, я бы и его выставила на показ, но жестом указываю на стены его дома, выкрашенные в однотонный белый цвет, чтобы выделить произведения искусства. – Где-то, где я бы могла любоваться ими весь день напролет.

– Искусство должно быть увидено, – говорит Чарльз, и я улыбаюсь. – Что? – спрашивает он.

– Так всегда говорила моя мама, – делюсь я.

– Умная женщина, – говорит он. – Прямо как ее дочь.

Наши взгляды встречаются, и я снова ощущаю между нами знойный импульс. Но откуда-то раздается бой курантов и момент разрушен.

– Позволь показать тебе гостевую комнату, – произносит он, и я следую за ним вверх по лестнице на второй этаж.

Ковер такой пушистый, что заглушает наши шаги, пока Сент-Клэр ведет меня к огромной хозяйской комнате, великолепной, как пентхаус в отеле.

– Ну, вот мы и пришли. Подойдет? – спрашивает он.

Я стараюсь не рассмеяться. В комнате огромная двуспальная кровать, а через дверь я вижу ванну достаточно большую, чтобы в ней могло поместиться все семейство ди Фиоре. Помещение такое роскошное, что не захочется уходить.

– Думаю, я как-нибудь справлюсь.

Он посмеивается.

– Ужин будет готов через час. Располагайся, чувствуй себя как дома.

Он закрывает за собой дверь, оставляя меня одну.

Вау. Декор ошеломляющий – еще более толстый ковер, элегантные шторы и постельная накидка, атласные простыни и красивое лоскутное одеяло с серебристо-голубым узором, которое выглядит как произведение искусства. Он подготовил это для меня или у него всегда готова изысканная гостевая комната, на случай, если он решит привести домой девушку?

Огромные окна выходят на частный патио с видом на виноградники. Я словно во сне, за исключением того поцелуя в лифте, который однозначно был настоящим и жарким, и он пригласил меня сюда, одну, что тоже не сон. Я в доме Чарльза Сент-Клэра и вот-вот буду с ним ужинать наедине. От этой мысли по позвоночнику пробегает нервная дрожь предвкушения.

Я направляюсь в ванную комнату и наполняю огромную ванну горячей водой и пеной с ароматом лаванды. Он сказал чувствовать себя как дома, а большая роскошная ванна кажется идеальным вариантом после сегодняшнего стресса и долгой поездки. Я разделась и скользнула в воду, наслаждаясь ощущениями на коже от пузырьков и горячей воды. Впервые мне не нужно никуда спешить или что-то делать: никакой смены в ресторане или собеседования по поводу работы, никакого босса, контролирующего мое время, я могу просто лежать и вдыхать все эти пары и ароматы.

Спустя некоторое время я начинаю беспокоиться, что могу опоздать на ужин, поэтому встаю и оборачиваюсь в полотенце. И тут до меня доходит: ведь у меня только рабочая одежда, в которой я была! Кажется неправильным надевать мою скучную блузку и костюм для романтического ужина, но, войдя в спальню, я замечаю разложенное на кровати платье. Это простенький голубой сарафанчик, который, похоже, хоть и будет плотно на мне сидеть, но все же будет удобным. Должна отдать должное этому парню. У него во всем хороший вкус.

На мгновение я задумываюсь, для чего у него под рукой новые женские вещи, но затем откидываю эту мысль. Мой макияж немного расплылся, но щеки розовые от жара ванной и мыслей о грядущем вечере, так что у моего лица по крайней мере есть цвет, а подводка для глаз слегка нечеткая в стиле «я-просто-заснула-с-макияжем-и-проснулась-выглядя-сексуально», который никогда не получился бы нарочно, если бы даже я специально постаралась. Неплохо, Грэйс. Снизу уже доносятся вкусные запахи, поэтому я одеваюсь, делаю глубокий вдох и вновь направляюсь на встречу с Сент-Клэром.

– Ау? – зову я, осматривая пустую гостиную.

– Здесь.

Голос Сент-Клэра доносится снаружи и, следуя за голосом, я выхожу на террасу. Это бесподобно. Мерцают свечи и на двоих накрыт стол, в деревенском стиле и с белой скатертью. За террасой закат окрасил небо во множество цветов, подсвечивая облака и превращая их в яркий микс из оранжевого, розового, фиолетового и золотого. Но ничто из этого так не захватывает у меня дух, как вид Сент-Клэра. Он переоделся в потертые повседневные джинсы, идеально обхватывающие его задницу, белую рубашку с расстегнутым воротником, и стоит босыми ногами на каменной плитке. Он выглядит расслабленным, непринужденным и достаточно хорошо, чтобы его съесть.

– Ты отлично выглядишь в этом платье, – говорит он, приветствуя меня легким поцелуем в щеку. – Мне пришлось угадывать твой размер, но я предположил, что оно подойдет. И я знаю, что тебе нравится синий, так что…

– Спасибо, оно прекрасное.

– Всегда пожалуйста. Я люблю держать здесь кое-какую одежду для гостей.

То есть у него здесь постоянно бывают женщины! Я стараюсь скрыть разочарование, но, должно быть, оно отобразилось на моем лице, потому что Сент-Клэр добавляет:

– Гостей вроде моей сестры. Она со своей семьей приезжает и остается в поместье на каникулах.

– О, – говорю я, в тайне чувствуя облегчение, что не являюсь просто очередной «гостьей», которую он привез сюда на ночь. – Звучит мило. Держу пари, им здесь очень нравится.

– Так и есть. Ты готова к трапезе? – спрашивает он.

– Да, пожалуйста! – сразу отвечаю. Я не ела с ланча, кажется, целую вечность.

Он посмеивается:

– Тогда я не буду стоять между тобой и твоим ужином.

Он выдвигает для меня стул, и я сажусь, мои глаза прикованы к меняющимся цветам на закатном небе.

– Это как живая живопись, – вздыхаю я, любуясь видом.

– Из-за этого я и купил это место, – говорит он, поднимая серебряные крышки с блюд, под которыми оказываются простой зеленый салат с рукколой и натертым пармезаном и два отменных стейка, приготовленного на гриле.

– Пахнет восхитительно. – Я пробую кусочек стейка. Очень вкусно. – Вау. Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь сделать?

Он смеется, наливая нам газированную воду из стеклянного графина.

– Я люблю готовить. Это помогает мне развеяться. А как на счет тебя?

– Я оставляю всю готовку на экспертов внизу. – Я улыбаюсь его озадаченному выражению лица. – Я живу над итальянским рестораном, – объясняю я. – Так что большинство вечеров прихватываю себе немного еды оттуда. Нона любит меня подкармливать.

– А что ты любишь делать для удовольствия? Чтобы расслабиться? – спрашивает он, перемешивая в салате заправку из лимона и оливкового масла.

– Спать? – Это звучит как шутка, но именно этим я занимаюсь при наличии свободного времени.

Он снова смеется.

– Нет, серьезно, – настаивает он. – Что помогает тебе избавиться от стресса, прийти в себя?

Я делаю вдох.

– Ну, рисуя, я обычно чувствовала, будто сбегаю от реальности.

– Больше нет?

Я пожимаю плечами:

– Трудно ощутить вдохновение, с тех пор как потеряла маму.

Он задумчиво кивает, пережевывая стейк:

– Ты хочешь рисовать профессионально?

– Возможно, – говорю я, гоняя еду по тарелке. – Также сильно как кто-либо другой наверно. Зарабатывать на жизнь в качестве художника не совсем стабильно.

– Ах, но так ты по крайней мере следуешь своей страсти! – все его лицо загорается энтузиазмом. – Представь, какой жизнью ты бы могла жить: путешествовать по миру, учиться у мастеров…

– Жить на улице… – добавляю я, и он замолкает, глядя на меня вопросительно. – Это звучит великолепно, но у меня нет денег или патрона, как бывало у художников в эпоху Ренессанса.