Литмир - Электронная Библиотека

V

Но вот они живут, а наша скорбь, владыка,
            К тебе в мольбах не прорвалась.
И лишь поэт, о Бог, могучий в ратной силе,
            Пленен, предсмертно одинок,
Приладив на стихи пылающие крылья
            Громов, что ты метнуть не смог,
Откликнулся на зов достоинства и чести,
            Вверяя судьям сатаны
Лжесудей, чьи суды — резня на лобном месте,
            Вина — в отсутствии вины.
Дай мне, владыка, жизнь! Тогда-то эта свора
            Закрутится от стрел моих!
И не укрыться им в безвестности позора:
            Я вижу, я лечу, я их уже настиг.

VI

·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·
На двадцати судах с едва прикрытым днищем —
            Чтоб выбить посреди реки —
Тех пленников везли в цепях, в последнем сраме…
            И всех Луара приняла:
Проконсулу Карье, под винными парами,
            По нраву скорые дела.
Вот этих слизняков, приказчиков разбоя —
            Фукье, Дюма, как на подбор, —
Где, что палач и вор, равны между собою
            Судья, присяжный, прокурор, —
У, как я их хлестал, багровых от разгула,
            Когда, вином воспалены
И похотью томясь, они сидят оснуло,
            Лоснятся, хвастают, пьяны,
Сегодняшней резней и завтрашним разором,
            Перечисленьем подлых дел,
И радуются им, и песни тянут хором!
            А для утехи потных тел —
Лишь руку протянул, лишь губы захотели —
            Красотки вмиг разгонят хмель:
Поверженных забыв, они из их постели
            К убийцам прыгают в постель.
Продажный этот пол слепит приманка славы.
            Он — победителю вприклад.
Все, кто б ни победил, у женщин вечно правы:
            На шее палачей висят,
В ответ на поцелуй губами ищут губы.
            Сегодня наглая рука
Уже не встретит здесь ей недоступных юбок,
            Стальной булавки у соска.
Раскаяние — ад, где ищут искупленья.
            Но тут не каются, а пьют.
Ночами крепко спят, не зная сожаленья,
            И снова кровь наутро льют.
Неужто же воспеть кому-нибудь под силу
            То, чем бахвалится бандит?
Они смердят, скоты: копье, что их пронзило,
            Само, тлетворное, смердит.

VII

Когда войдет баран в пещерный сумрак бойни
            И поглотит его проем —
Отара, пастухи, последний пес конвойный
            Уже не думают о нем.
Мальчишки, что за ним, гоняясь, ликовали,
            Красоток разноцветный рой —
Они его вчера умильно целовали,
            Украсив пестрой мишурой, —
Не вспомнят про него, когда мягка котлета.
            Что в бездне помощи искать?
Мне ясен мой удел. Не надо ждать ответа.
            Пора к забвенью привыкать.
Как тысячу других, отрезанных от мира,
            Назавтра, стадо поделя,
Разделают меня и выкинут для пира
            Клыкам народа-короля.
А что могли друзья? Рукой родной и близкой,
            Мой истомленный дух леча,
В решетку передать случайную записку
            Да золотой для палача…
Живущий должен жить. Не мучайтесь виною.
            Живите счастливы, друзья.
Вам вовсе ни к чему спешить вослед за мною.
            В другие времена и я
Отвел бы, верно, взгляд от страждущих в неволе,
            Не замечая скорбных глаз.
Сегодня мой черед кричать от этой боли,
            Да будет жизнь светла для вас.

VIII

·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·
Живем и мы. А что ж. Наверно, так и надо.
            Едим и спим в последний час.
Покуда смерть-пастух выгуливает стадо,
            Пока топор не выбрал нас,
Тут сплетничают, пьют, мужьям очки втирают,
            Ревнуют, пакости творят,
За картами сидят и юбки задирают,
            Кропают вирши и острят.
Вон кто-то шар надул: он прыгает, летучий,
            Набитый ветром, без помех,
Как речи семисот пошлейших недоучек —
            Меж них Барер ученей всех,
А рядом мельтешат, острят и колобродят
            Политиканы, болтуны.
Но заскрипела дверь — и на порог выходит,
            Среди внезапной тишины,
Казенный поставщик кормов для тигров-судей…
            Чье нынче выпало число?
Кто ляжет под топор? И леденеют груди…
            И облегченно: пронесло!
Бесчувственный глупец, тебе — назавтра срок!
            ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·   ·
3
{"b":"285031","o":1}